Маленький тропический остров буквально плавился от солнца. В такую жару становилось непонятно, почему здешние курорты пользуются столь бешеной популярностью у жителей Австралии. Очевидно, все дело было в целебных источниках, недавно обнаруженных на острове. Слухи о чудесных исцелениях быстро распространились по всей Австралии, и на острове началась новая жизнь. Возводились дорогие отели, прокладывались скоростные трассы, открывались лечебницы, в которых страждущие надеялись избавиться от самых разнообразных недугов.

Впрочем, многие приезжали сюда просто отдохнуть, насладиться морем и солнцем, отвлечься от суеты больших городов.

Майкл Ферри не принадлежал ни к одной из этих категорий. Он привез на остров свою приятельницу и коллегу, которая недавно разошлась с мужем и пребывала в тяжелой депрессии. Майкл давно дружил с Лайзой и поэтому не удивился, что она обратилась за помощью и поддержкой именно к нему.

Лайза соблазняла его роскошными пляжами, прогулками на яхтах, экзотической растительностью, и Майкл в конце концов согласился. Он давно не отдыхал, разрываясь между адвокатской практикой в Хобарте и частными поездками в Мельбурн по делам фирмы. А когда к ним обратилась американская кинокомпания с просьбой посодействовать в заключении договора с кинематографистами Тасмании, работы стало особенно много.

Короче говоря, он устал и решил, что небольшой перерыв окажется весьма кстати. Но главную роль сыграло сочувствие Лайзе и искреннее желание ей помочь.

Лайза обещала, что не станет навязывать ему свое общество: для нее было важно только, чтобы рядом находился близкий человек, к которому можно обратиться в трудную минуту. Обещание свое она сдержала; они с Майклом лишь изредка встречались на пляже или гуляли вместе, так что он успел вдоволь насладиться беззаботностью и одиночеством.

Лайзе с каждым днем становилось лучше, и Майкл считал свою миссию выполненной. Все было бы прекрасно, если бы не одно происшествие, которое разом перевернуло его размеренное существование и вызвало полнейшую сумятицу мыслей и чувств. Оставалось радоваться, что случилось это буквально накануне отъезда...

Сейчас Майкл сидел на высоком стуле у стойки и старался не смотреть в ту сторону, где посередине бара была сооружена небольшая площадка для танцев. Ему очень не нравилось напряжение, которое внезапно охватило его. Он привык считать себя человеком выдержанным, умеющим контролировать свои чувства. И был уверен, что ничто уже не может пробить броню, которой он окружал себя последние пять лет.

Однако Кейла Даннинг — эта высокая и, на взгляд Майкла, слишком худая женщина с длинными ярко-рыжими волосами — как-то сумела его растревожить. А мысль о том, что Кейла даже не сознавала, какую власть имеет над ним, его вовсе не успокаивала.

Когда он все же решился взглянуть в сторону танцплощадки, его сразу бросило в жар. Да, вот она, Кейла. Стоит в одиночестве и разглядывает танцующих. Без всякого кокетства. Скорее, с интересом.

Впервые Майкл увидел ее вчера. Он сидел на пляже, беседуя с пожилой женщиной в инвалидной коляске, когда вдруг какое-то шестое чувство заставило его поднять глаза. И в этот момент — на белом, выжженном солнцем песке, на фоне лазоревых волн — он увидел ее.

— Это моя Кейла, — улыбнулась миссис Даннинг.

Ему показалось, что его ослепило солнце. Она была вся воплощением истомленных жарой тропиков — трепетных, ярких и темных. Женщина, сотканная из огня и желания! В ее рыжих, с медным отливом волосах как будто запутались отблески солнца.

Желание — сладостное и тягучее, словно мед, — разлилось по его телу. Такого Майкл не испытывал уже давно. И хотя он старался призвать на помощь свою обычную ироничную отстраненность, на этот раз трюк не сработал. Токи желания, бурлящие у него в крови, оказались сильнее воли.

А потом он испытал разочарование, смешанное с облегчением. Когда сияющая богиня подошла ближе, она обернулась самой обыкновенной женщиной: высокой и даже не стройной, а просто худой, с лицом вполне заурядным. Ее грудь и талия были скрыты под бесформенной линялой джинсовой рубашкой, и только длинные голые ноги, чуть тронутые загаром, как бы таили некое обещание.

Но теперь, глядя на нее в полумраке бара, он чувствовал, как тело его словно оживает, наполняясь желанием, которое граничило с болью.

Тусклый свет разноцветных фонариков омывал бледную кожу Кейлы, переливался бликами в рыжих кудрях, отчего ее лицо казалось окруженным ореолом размытого свечения, в котором чувствовался какой-то тревожный накал. Вчера ее волосы были собраны на затылке, но сегодня она их распустила, и в этой небрежной прическе также таилось некое смутное обещание.

Он опустил глаза и сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. На столике в вазе стояли цветы, и их тонкий тропический аромат был исполнен какого-то странного, извращенного эротизма. Ему вдруг захотелось смять эти цветы и отшвырнуть подальше. А еще лучше — усыпать ими кровать, а потом уложить Кейлу прямо на эти дурманящие лепестки и любить ее долго и страстно, пока она полностью не покорится его ненасытной воле!

Майкл не мог понять, что с ним происходит. Если бы он жил лет на двести раньше, то, наверное, подумал бы, что Кейла Даннинг его околдовала. Да, его всегда привлекали рыжеволосые яркие женщины. Но это неизменно были писаные красавицы, окруженные некой тайной, которую ему хотелось разгадать.

Кейла же была далеко не красавицей. Нежная бледная кожа, которая не загорела даже на таком солнце, казалась анемичной. Большие светло-карие глаза смотрели серьезно, в них не было ни капли огня и задора. Правда, крупные яркие губы словно просили, чтобы их поцеловали, но все портил нос, слишком большой для ее лица, а худое нескладное тело не спасали даже стройные длинные ноги. Пожалуй, только роскошные рыжие волосы привлекали к себе внимание. Но в остальном эта женщина не выделялась ничем. И, уж во всяком случае, в ней явно не было никакой манящей тайны, которая всегда привлекала его.

Так что его странные желания — например, затащить ее в ближайшую постель и любить так, чтобы после него она бы уже никогда даже не посмотрела ни на какого другого мужчину, невозможно было ничем объяснить. Может быть, он просто сошел с ума? Или этот первобытный зов крови время от времени нападает на каждого мужчину?

Как правило, подобный бред ни к чему не приводит, и это, наверное, к лучшему. Сейчас у Кейлы были другие заботы. Ее мать, прикованная к инвалидной коляске, умирала; это было видно сразу же, с первого взгляда. Майкл не знал, почему мать и дочь решили остановиться в таком дорогом отеле на тропическом острове в самое жаркое время года. Но миссис Даннинг здесь, похоже, нравилось. И было очевидно, что отношения у матери с дочерью самые теплые.

Тут он заметил, что к Кейле подходит один из постояльцев отеля — широкоплечий высокий американец с наглым лицом. Его захлестнула волна жаркой и дикой ревности. Сам не сознавая, что делает, Майкл вскочил со стула: неудержимая сила влекла его вперед. Опомнился он лишь в середине зала, но было уже поздно.

А американец его даже не заметил. Он что-то сказал Кейле и отправился на пляж, а она улыбнулась, помахала ему рукой и тут же о нем забыла, вновь повернувшись к танцующим.

Майкл слегка успокоился. Но желание не отпустило — наоборот, оно стало еще сильнее. Он бесшумно подошел к ней, точно хищник, подкрадывающийся к своей жертве, и испытал какое-то странное удовлетворение, когда она вздрогнула, почувствовав, что уже не одна.

— Может быть, потанцуем? — спросил он, улыбнувшись.

Кейла испуганно подняла глаза, но уже через секунду взяла себя в руки:

— Да, пожалуй.

Почему-то Майкл думал, что она не умеет танцевать и будет неуклюже топтаться, а может быть, даже отдавит ему ноги. Но она была точно ветер в его руках! Ароматный дурманящий ветер, исполненный сладостного искушения, ласкающий мягкими прикосновениями...