— Мамочка, ну почему ты так долго?

Мама посмотрела на меня. И я поняла что она не восприняла или не хотела воспринять наш вчерашний разговор всерьез. Видимо она надеялась, что сегодня снова все станет по-старому. Но я этого уже не хотела. Как бы мне было не тяжело, но я должна, должна была сделать этот шаг.

— Я была у тети Тани.

Сделав отступление, расскажу что у моей мамы есть закадычная подружка с которой они дружат уже очень много лет, еще со школы. Причем дружба их настолько крепкая, что даже наверное отношения между сестрами не всегда являются порой такими доверительными. На всех наших семейных торжествах, на семейных праздниках обязательно присутствует тетя Таня. Так же и моя мама присутствует на всех праздниках у тети Тани. Новый год мама очень часто ходила встречать к тете Тане, дни рождения — так это просто святое. Вообщем более близкой подруги у мамы просто нет. Но они не только вместе встречают радость, со всеми бедами они бегут к друг-другу. Вот и сейчас мама ходила поделиться своей бедой к тете Тане.

— Нам надо продолжить вчерашний разговор — сказала мама.

— Я слушаю тебя мамочка.

— Я была у тети Тани и рассказала ей о вчерашнем нашем разговоре.

Я насупилась. Но промолчала

— Так вот, ты знаешь что её родственник — главный врач в областной больнице.

Я знала про это но не понимала к чему клонит мама.

— И что? — спросила я

— А то, что тетя Таня обещала поговорить с дядей Васей по поводу твоего обследования.

— Обследования…?

— Да обследования, у врача!

— У какого врача?

— Врача — психиатра!

— Мама!!!

Я расплакалась навзрыд.

— Я не псих, я не хочу в психушку!!!

— Сыночек, так надо, пойми! Твое поведение в последнее время вызывает мое беспокойство. Дядя Вася договориться и мы вместе пойдем к врачу. — мама говорила это очень настойчиво.

Мама продолжала что-то говорить, а меня будто обволокло каким-то туманом. Я ничего не слышала. В моем сознании стояли врачи в халатах, белые стены больницы и страшное название «ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ ЛЕЧЕБНИЦА». Она располагалась у нас на окраине города и называлась в народе «желтый домик в Северном» по имени окраинного района где находилось это заведение. В слезах я бросилась в свою комнату, захлопнула дверь и упала на диван. Я ревела весь вечер и не выходила из комнаты. Мама несколько раз заглянула в комнату, но я лежала в темноте и всхлипывала. Мое сознание рисовало страшные картины. Смирительную рубашку, палату с решетками на окнах белыми стенами, санитаров размером со шкаф и бульдогообразными пропитыми красными лицами в грязных халатах. Вот уже вторую ночь мне не спалось…

Детально я не буду останавливаться на обследовании. Нет, мне не пришлось ехать в «желтый домик в Северном». Родственник тети Тани договорился с врачом из своей больницы. В то время не было такого распространения культа транссексуализма как сейчас и поэтому не было комиссий и консилиумов, специализированных центров и т. п. Со мной беседовал пожилой мужчина-врач, он назначал мне какие-то обследования, какие-то анализы. Мы беседовали с ним несколько раз на приеме, он беседовал со мной и при маме и без неё. Но он был специалистом по классическим психиатрическим заболеваниям, а транссексуализм не является в чистом виде психиатрическим заболеванием, которое можно вылечить назначив уколы и таблетки. Это другое, это несоответствие моей души и моего тела. Да это лечится — но хирургически, а таблетки и уколы помогают лишь восстановить правильный гормональный фон. Так сказать привести тело в соответствии с душой. На последний прием мы пришли вместе с мамой.

Врач посадил нас с мамой на стулья.

— Уважаемая Людмила Николаевна, я должен сказать вам что ваш мальчик с моей точки зрения здоров, я не нашел у него никаких психических отклонений в классическом понимании. У него есть некоторые отклонения в половой самоидентификации. Как врач, я очень часто посещаю разнообразные консилиумы врачей и семинары. На одной из конференции где я присутствовал рассматривалась тема транссексуализма, но я не являюсь специалистом в этой области. Что можно сказать в вашем случае? Я бы определили диагноз вашего сына как транссексуализм, но это мое личное мнение, для полного определения необходимо совсем другое обследование.

Лицо моей мамы невозможно описать. Больше всего её напугала фраза про диагноз. Не понимая значения слова транссексуализм, в тот момент она сделал вывод о правильности её подозрений о гомосексуализме.

Из больницы мы выходили молча. Я представляю себе в тот момент состояние моей мамы. Хотя это сложно представить.

Мы пришли домой и молча разошлись по своим комнатам. Я тихо сидела в своей комнате не зная что предпринять. В маминой комнате было тихо. Я решила зайти.

Мама сидела на диване и тихо плакала.

— Мама, ну не плачь. — попробовала успокоить её я.

А из маминых глаз тихо текли слезы. Теперь пришел мой черед попробовать успокоить её.

— Мама, ну пойми, это же не так страшно. Просто теперь я буду твоей дочерью! — выпалила я. Мама, это правда для меня очень серьезно, ты должна понять меня. Ты единственный близкий мне человек. Я только на тебя могу надеяться. Если ты не сможешь понять меня, то кто это сделает еще?

На мои глаза навернулись слезы. Я зарыдала. Мы сидели вдвоем и снова ревели навзрыд.

Следующим днем была суббота. Я проснулась, одела свой спортивный костюм, его я любила, т. к. он как я считала был в стиле «унисекс», хотя я с удовольствием одела бы халат и ходила бы в нем.

Мама уже не спала и готовила завтрак.

— Доброе утро мамочка!

— Доброе утро.

— Как тебе спалось — задала я «глупый» вопрос.

— Плохо, я всю ночь думала о тебе…

— И… — с трепетом спросила я.

— Скажи, это правда? Ты действительно ощущаешь себя девушкой, ты хочешь носить юбки, встречаться с мальчиками? Ты понимаешь что это серьезно? Это не игра?

— Нет мама, это не игра, да — я хочу встречаться с мальчиками, я хочу носить женскую одежду. И из вчерашней беседы с врачом ты же поняла, что я не «голубой». Я такая, я хочу быть девушкой.

— Ты что хочешь сделать операцию по перемене пола?

— Нет, я еще не думала об этом.

— Но если ты серьезно хочешь быть женщиной, тебе придется пойти на это!

— Если надо, значит пойду и на операцию — выпалила я.

— Ты вполне серьезно?

— Да!

— А ты понимаешь что будет с тобой после? Что буду говорить люди? Тебя будут осуждать в лучшем случае, а в худшем над тобой будут смеяться и тыкать пальцем!!! Ты просто будешь изгоем в этой жизни!

Я молчала. А мама тяжело вздохнула.

— Мне тяжело это говорить, но я попробую принять тебя такой!

Из моих глаз снова хлынули слезы.

— Мамочка!!! Спасибо тебе!

— Но предупреждаю, мне нужно время, чтобы привыкнуть к этому.

Радости моей не было предела. Я была просто счастлива, наконец мой единственный, родной и близкий человек — моя мама поняла меня.

Мы сели завтракать.

— И как же теперь тебя называть? — насмешливо спросила мама.

Но за этим показным юмором была, судя по всему очень глубокая боль. Растить 14 лет сына и вдруг понять что это дочь! Но моя мама сильная женщина, она стойко перенесла развод с моим отцом, и этот удар судьбы она встретила достойно.

— Ну я вообщем-то хотела стать Леной.

— Значить будешь Леной!

И на этом по-моему была поставлена «точка». А я теперь не знала как себя вести.

— Мама, ну я тогда теперь могу краситься? Носить юбку, и ты больше не заставишь меня коротко стричься?

— Нет! — ответ мамы расставил все точки на i.

Мне хочется написать что после этого я зажила долго и счастливо, как в сказке. Но если бы это было именно так. Это было мое первое испытание «на прочность» и не самое тяжелое для меня. Самое тяжелое для мамы, но не для меня.

А тогда я кинулась к маме на шею и начала целовать её. И мы опять разрыдались. Но это были слезы моей радости. Теперь хотя бы дома я могла быть спокойна.