Сергей Кремлёв
Мифы о 1945 годе
Вместо эпиграфа
Они победили. А мы проиграли.
Они победили. А мы уступили.
Мы Родину любим сегодня едва ли.
Они же – любили. Поэтому – в силе!
Поэтому – в Звёздах, поэтому – в славе,
И вьётся поэтому Знамя Победы.
Они сохранили величье Державе,
А мы обеспечили Родине беды.
Они над Европою гордо летели,
Мы нынче за нею ползём еле-еле.
Они замышляли великие цели,
А мы проморгали и то, что имели.
Их Сталин приветствовал как победитель
Спокойной улыбкой своей с Мавзолея,
Сейчас, что ни глянь, то Страны погубитель,
И не разобрать – кто гнусней и подлее?
Над ними алело Победное Знамя!
Над нами облезлая «курица» машет…
Мы, сёстры и братья, повинны в том сами.
И, значит, Победа пока что – не наша.
Она нынче – с ними, в том сталинском мае,
Когда лишь петлёй награждали Иуду.
Они – создавали. Мы – только ломаем.
И только бесславье – удел наш. Покуда.
23. 04. 98 г.
Вместо предисловия…
МИФЫ 45-го года? Можно ли говорить о них? Существуют ли они? 1945 год – время не поражений, а побед и Победы, и уже поэтому 45-й год должен быть для всех достаточно «прозрачным». Ведь обычно скрывают то, о чём не хочется говорить – горькое или позорное. И тогда возникают слухи и мифы. А радость, казалось бы, – всегда на поверхности.
Однако сегодня радостный год нашей Победы тоже оброс подлыми сплетнями. Европу якобы освободили янки, а русские якобы изнасиловали пол-Германии… Сталин якобы уничтожил «свободную Польшу»… Прагу якобы освободили «власовцы»… СССР объявил войну Японии якобы в нарушение Пакта о нейтралитете…
Да, вокруг победного 1945 года за последние десятилетия наслоились различные мифы – с одной стороны.
С другой стороны – всё ли мы о нём знаем, так ли уж хорошо представляем его – победный 1945 год? Ведь далеко не всегда точны даже те, кто вполне заслуживает и нашего уважения, и нашего доверия.
В 1977 году перед личным составом в/ч 15654 выступал – привожу этот случай по памяти, так что в чём-то относительно гостя той серьёзной войсковой части могу и ошибиться – кандидат юридических наук, первый прокурор Берлина Николай Михайлович Котляр.
С мая 1945 года прошло более тридцати лет – срок немалый и для страны, и для отдельного человека, тем более – человека не первой молодости уже в 1945 году. Однако полковник (или подполковник, уж не упомню – с той поры тоже ведь прошло более тридцати лет) юстиции Котляр выглядел моложаво, был прекрасным рассказчиком, располагающим к себе всем своим обликом, интонациями и сутью рассказа.
Я и сейчас вспоминаю о нём с теплотой, и тогда же записал кое-что так, как это мне запомнилось.
Не отвечая за стенографическую точность, привожу ту давнюю запись в книге о 1945 годе:
Подписание Акта о безоговорочной капитуляции ожидалось в 15.00. Перед дворцом – огромная толпа. Женщины, солдаты, офицеры, генералы – ждут. В 12-м часу я попал в зал вместе с журналистами. В центре стол буквой «П» и ещё один маленький столик.
Все голодны (боялись пропустить), но мысль одна – что-то не получилось. Вот войдёт Жуков и скажет: «Генералы, офицеры, по местам! Война продолжается».
У стола – большая группа генералов (Вышинский распорядился ниже генерал-лейтенантов никого не пускать). В 15.00 плюс одна минута открывается боковая дверь и входит Жуков. Лицо угрюмое-угрюмое. Ну, так и есть!
Прошёл, сел за стол, молча сидит. Все думали – почему так долго молчит? На следующий день его спросили: «Почему Вы так долго молчали, маршал?» И он ответил: «Долго? Мне кажется – нет. Я просто хотел отдышаться». И действительно, диктофоны зафиксировали – примерно минуту он молчал. А всем показалось – с полчаса.
Сели англичане, американцы, французы. Сидит Вышинский, а за ним его корпус – 16 наших дипломатов.
Жуков командует: «Ввести немецкую делегацию». Мне стало интересно – ну, кто же встретит этих фельдмаршалов и гросс-адмиралов? По законам военной этики – генерал, не меньше. Ну, с учётом того, что было, – полковник. Ну, с учётом того, что фашисты – майора хватит, но – старший офицер.
Входит Кейтель с высокоподнятым маршальским жезлом, гордо. За ним – другие. С двух сторон к ним устремляются два младших лейтенанта! Гимнастёрки – девственно темны. И довольно непочтительно указывают, куда пройти.
Когда Кейтель понял, что это его встречают, – живыми бы лейтенантов съел! Подошёл и швырнул жезл на стол. Не обращая внимания на эту истерику, Жуков спокойно, очень спокойно: «Готова ли немецкая делегация к подписанию Акта о безоговорочной капитуляции?»
Кейтель и другие сидели и молчали. Кейтель наклонился к Штумпфу (генерал-полковник, член немецкой делегации. – С.К.) и что-то тихо зашептал. Опять пик напряжённости – о чем говорят? И тут Жуков – а голос у него командный, дай бог каждому, как стукнет кулаком: «Я вас спрашиваю, вы готовы подписать Акт о безоговорочной капитуляции?» Кейтель съёжился, дрогнул и, когда ему перевели, очень робко сказал «Javol».
На следующий день у Жукова спросили: «Почему Вы взорвались, маршал?» И Жуков ответил: «Ну как же! Тут такое дело, конец трагедии, а они вдруг шепчутся. Может, отказываться собираются, сволочи!»
Итак, момент подписания наступил. Вышинский поворачивается к своим ребятам и долго всматривается в них, как будто плохо знает. А затем манит к себе самого молодого: «Идите сюда, товарищ Петров». И достает завёрнутую в бумажку обычную ученическую ручку с пером за 2 копейки. Из другого кармана достает завёрнутую в розовую бумажку чернильницу-невыливашку и подаёт Петрову.
Стол и два расшатанных, как в плохой КЭЧ (квартирно-эксплуатационной части. – С.К.), стула – для немцев…»
На этом мои тогдашние записи обрываются.
Привёл же их вот почему. Тогда мы, молодые ребята, слушали Николая Михайловича взахлёб, с горящими глазами, что было вполне понятно. Но сейчас, зная многое и многое повидав, в том числе – и кинохронику о том дне, я понимаю, что, пожалуй, не все детали этого дня, сообщённые Николаем Михайловичем, имели место быть.
Так, сколько я ни всматривался в фото и кинокадры, запечатлевшие маршала Жукова и Кейтеля в момент подписания Акта о безоговорочной капитуляции, ни чернильницы-невыливашки, ни ученической ручки в руке у Кейтеля я не заметил. Собственно, Акт о капитуляции он подписывал, скорее всего, авторучкой. И надо полагать – своей. Хотя сидел он действительно за отдельным небольшим столом.
Да и сама церемония подписания началась не в три часа дня, а в полночь с 8 на 9 мая и закончилась в 0 часов 43 минуты 9 мая 1945 года.
То есть в рассказе не просто современника событий, но их прямого свидетеля, да и не просто свидетеля, а человека с профессионально повышенной наблюдательностью, реальность переплелась с тем, чего не было, однако трансформировалось в душе рассказчика в нечто бывшее.
Итак, полковник Котляр был точен далеко не во всём, но можно ли назвать его рассказ мифом? Опасны ли неточности его рассказа для верного понимания потомками исторической ситуации 1945 года и атмосферы той эпохи?
