— Скверная история! — сказал Камов. — Тут произошла трагедия! Но неужели весь экипаж стал жертвой? Оставайтесь на месте, — прибавил он, надевая кислородную маску. — Я выйду. Надо выяснить этот вопрос.

— Будьте осторожны, Сергей Александрович! — Пайчадзе тоже надел маску. — Это — «волки», которых мы еще не видали. Это их работа.

Камов вынул револьвер из кобуры и засунул его за пояс. Пайчадзе взял в руки винтовку и, нажав кнопку, опустил стекла всех окон.

— Не покидайте вездехода ни при каких обстоятельствах! — сказал Камов и, открыв дверь, вышел наружу.

Подойдя к темному пятну, он наклонился и внимательно осмотрел человеческую ногу, оторванную немного ниже колена. Никаких других остатков тела не было видно.

«Почему тут часы? — подумал он. — Как они очутились здесь? К чему магниевая лампа? Один или несколько человек погибло здесь? Как узнать это?»

Звук щелкнувшего замка заставил его быстро выпрямиться.

В корпусе звездолета открылась дверь. Камов машинально отметил про себя, что дверь открывается на петлях, а не сдвигается, как у них. «Не удобно!» — мелькнула мысль.

Показался человек, одетый в темно-синий комбинезон. Кислородная маска закрывала лицо американца.

Он, как бы в раздумье, остановился на пороге двери, потом спрыгнул вниз и направился к Камову. Походка была неровная.

— Здравствуйте! Вы русские звездоплаватели? — голос звучал глухо из-под плотной маски.

— Да, — ответил Камов. — Кто вы такой?

Бейсон вздрогнул от неожиданного громкого ответа. Камов (он узнал его) говорил по-английски.

— Я член экипажа американского звездолета, — ответил он.

— Мы так и подумали, когда увидели ваш корабль. Судя по росту, вы не Чарльз Хепгуд, а я предполагаю, что этот звездолет прилетел сюда под его управлением. Где он сам?

— Вот всё, что от него осталось. — Бейсон указал на оторванную ногу. — Сегодня ночью на нас напал неведомый зверь. Он растерзал Чарльза Хепгуда. Я сам с трудом спасся, расстреляв все патроны, но спасти товарища не мог.

— Как выглядит этот зверь? — быстро спросил Камов.

— Это была толстая мохнатая змея серебристого цвета. Я видел ее только при короткой вспышке магния и не мог как следует разглядеть.

— Тогда не удивительно, что вы не убили зверя, расстреляв все патроны, — сказал Камов, — поскольку стреляли в полной темноте.

Бейсон густо покраснел, но Камов не заметил этого.

— Кто еще есть с вами? — спросил он.

— Никого. Нас было двое.

— Как вас зовут?

— Ральф Бейсон, корреспондент «Нью-Йорк Таймс».

— Значит, у вашей экспедиции не было никаких научных целей?

— Хепгуд вел наблюдения.

— Правда, он был крупным ученым. Жаль, что он погиб, — и, внезапно осененный догадкой, Камов в упор посмотрел в глаза американцу. — Вы сказали, что зверь напал на вас сегодня ночью. Когда вы прилетели?

— Вчера поздно вечером. А вы?

— Зачем же вы вышли из звездолета ночью? В неизвестную, таящую опасности темноту? Почему вы не подождали рассвета, как сделали это мы? Я знаю, зачем вы это сделали. Эти часы и эта лампа говорят о вашей цели лучше всяких слов. Но, позвольте вам сказать, мистер Бейсон, что вы с Хепгудом вели себя по-мальчишески.

Камов был глубоко возмущен. Ему было жаль, что Чарльз Хепгуд погиб так бессмысленно.

— Мы прилетели на Марс, — продолжал он, видя, что Бейсон не отвечает, — на двадцать четыре часа раньше вас, но вышли из звездолета только вчера утром. И никаких часов не фотографировали. Нам не нужны нелепые рекорды.

— Мы хотели быть первыми, — сказал Бейсон. — Мы боялись, что вы, мистер Камов, нас опередите.

— Вы меня знаете?

— Кто не знает «Лунного Колумба»! Вы и мистер Пайчадзе достаточно знамениты, чтобы узнать вас, особенно на Марсе.

— Что же вы думали делать после гибели Хепгуда? — спросил Камов. — Умеете вы управлять звездолетом?

— Нет, — просто ответил Бейсон. — Я думал покончить самоубийством и сделал бы это, если бы вы не появились в самый последний момент.

Камову стало жаль этого человека.

— Извините меня, — сказал он, — если я говорил резко. Мне больно, что Чарльз Хепгуд напрасно погиб, и это вывело меня из равновесия. Вам совершенно не нужно кончать самоубийством. Вы вернетесь на Землю с нами.

Камов подошел к вездеходу и передал Пайчадзе свой разговор с Бейсоном.

— Они оба дорого заплатили за свое легкомыслие, — сказал он. — Этот корреспондент еще молод, но уже поседел. Вероятно, за одну эту ночь.

Пока Камов говорил с Пайчадзе, Бейсон напряженно обдумывал свое положение. Лавры первенства ускользнули: русские опередили их. Поражение было полное. Мало того, что они не первые достигли Марса, — он, Бейсон, вынужден вернуться на Землю спасенный русскими звездоплавателями, как щенок, вытащенный за шиворот из лужи. Впереди ничего, кроме насмешек над неудачливым звездоплавателем. Бейсон лучше всех знал, как беспощадна американская пресса.

«Вот если бы было наоборот, — думал он. — Если бы на Землю вернулся американский звездолет, а русский погиб. Я стал бы миллионером».

Он вздрогнул от внезапно пришедшей в голову мысли… Камов здесь… Он умеет управлять звездолетом. Захватить его… Заставить лететь на Землю! Русский корабль без Камова и Пайчадзе погибнет. Кто поверит, что дело происходило не так, как расскажет он, Бейсон, спасший русского ученого? А если в Советском Союзе и поверят Камову, то всё равно в Америке будут славить его — Бейсона. Богатство тогда твердо обеспечено!

Ослабленный длительным пьянством и страшными событиями минувшей ночи, мозг Бейсона работал с трудом. Он не отдавал себе ясного отчета в задуманном. Для него было очевидно одно: принять предложение Камова — это значит опозорить себя и потерять всё. Надо попытаться.

Камов опять подошел к нему.

— Мы должны отправиться в обратный путь, — сказал он. — До нашего звездолета около ста пятидесяти километров. Возьмите с собой свои личные вещи. Их, вероятно, не слишком много?

— Совсем не много, — ответил Бейсон. — Я быстро соберусь. Пройдите со мной в наш звездолет и осмотрите его. Жаль бросить его здесь, но придется, раз его командир погиб. А на вашем корабле хватит места для меня?

— Хватит, — рассмеялся Камов. — Наш звездолет может вместить еще десять человек.

— Подождите, я сброшу вам лестницу, — сказал Бейсон, когда они подошли к кораблю.

Вместо ответа Камов, схватившись руками за нижний край рамы, подтянулся и легко впрыгнул внутрь. Американец последовал за ним и закрыл дверь. В узкой камере было трудно стоять вдвоем, тем более, что внутренняя дверь открывалась также на петлях.

Камова удивила теснота помещения. Свободного места было очень мало. Очевидно, звездолет имел только одну каюту, в которой жил его экипаж и помещались приборы и всё оборудование.

Сняв с себя кислородную маску, он сейчас же почувствовал, что воздух давно не обновлялся: было жарко и душно. Старый, застоявшийся запах спиртного перегара поразил его. Он хотел спросить Бейсона, но, посмотрев на лицо американца, также снявшего маску, понял всё и без вопроса. Опухшее лицо, покрасневшие веки глаз, мутный взгляд лучше слов говорили о длительном пьянстве.

Камову стало противно. Он отвернулся от Бейсона и, подойдя к пульту управления, внимательно осмотрел его.

— Поторопитесь! — сказал он. — Мы не можем долго ждать. Соберите то, что хотите взять с собой, но учтите, что спиртные напитки у нас запрещены.

Он хотел повернуться, но внезапно почувствовал, как его тело обвила ременная петля. Руки оказались плотно прижатыми к бокам. Ремень еще раз обернулся вокруг него, и Камов оказался крепко связанным. Не теряя самообладания, он спокойно повернулся.

— Что это значит, мистер Бейсон?

Американец ничего не ответил и, надев маску, быстро вышел. Дверь выходной камеры захлопнулась за ним.

Камов напряг мускулы, но крепкий ремень не поддался его усилиям.

«Бейсон пошел к Пайчадзе. Что задумал этот человек? Какая цель этого непонятного нападения?»