Минометчики стреляли беглым огнем, снова и снова подавляя огневые точки и поражая перебегающих духов, которые, хоронясь меж строениями, все же ускользали в лабиринты местной архитектуры.

Взвод Андрея тоже вел стрельбу из всех видов оружия, не жалея патронов, которых было в достатке загружено в бэтээрах.

Когда последний пулемет на их стороне умолк, а часть побитых духов осталась лежать на развалинах уже порядком разрушенных окраинных домов, стрельбу прекратили.

Там же, где велось наступление, стрельба только усиливалась. Андрей, ощущая некоторую неловкость от невозможности помочь своим товарищам, спустился к минометчикам и, подойдя к командиру батареи, спросил:

— Слушай, бог войны, как думаешь, может, посоветоваться с начальством насчет того, что я тебе оставлю сверху в прикрытие человек семь, а сам с остальными зайду с тыла, займу крайние дома и буду духов с нормального расстояния гробить, а то от нашей стрельбы пользы маловато.

Капитан улыбнулся в усы и ответил:

— За комплимент тебе спасибо! Только мы не боги войны, артиллеристы боги войны, а мы минометчики. Как говорят: «Курица — не птица, прапорщик — не офицер, минометчик — не артиллерист!» Поэтому мы не боги, а всего лишь ангелы. Но это тоже почетно, правда ведь? — И, словно читая мысли Андрея, продолжил: — Чего, совесть мучает, пехота? А ты зря не мучайся. Если ты эти дома, к примеру, возьмешь, то когда духи назад побегут, как я их долбать буду? По тебе попаду! Там ты их своими силами все равно не удержишь, а если и удержишь, то под огонь наших с той стороны попадешь, они же тебя не видят и будут дубасить вместе с духами. Опасно, так что лучше охраняй меня, ситуация по-разному сложиться может.

Андрей снова вернулся на свое место и разрешил бойцам пока пообедать сухим пайком.

За первые пять часов, при мощном сопротивлении, войска сумели овладеть только крайними улицами, немного потеснив духов к середине кишлака. Наступление приостановили. Снова начал работу артиллерийский дивизион, нанося удары по новым координатам, помогая подавлять очаги сопротивления. В это время с улиц тягачи оттаскивали подбитую технику. Раненых и убитых эвакуировали от кишлака на площадку, где их забирал вертолет.

Минометчики постреливали по предполагаемым целям, а больше на всякий случай, потому что реальные события разворачивались на другой, противоположной, стороне, где снова началось наступление.

Андрей забрался в БТР, надел шлемофон и наблюдал в командирский прибор за развитием событий.

Радиоэфир работал на полную загрузку. В наушниках слышался треск стрельбы и, в основном, отборный русский мат, который для неотложного объяснения задачи в бою являлся универсальным по доходчивости средством, невзирая на национальную принадлежность собеседников. На других волнах на фарси возбужденно изъяснялись духи, иногда слышалась и английская речь.

К концу дня противоположная окраина стала постепенно переходить под войсковой контроль. Духи, отступая, смещали позиции в сторону минометной батареи, которая ближе к вечеру вела огонь почти без перерыва. Половину взвода Андрей задействовал в помощь минометчикам. Бойцы помогали подтаскивать боеприпасы по ходам сообщения от стоявших в овраге двух грузовиков.

Первый день операции постепенно подходил к концу. Огонь прекратился. Войска закреплялись на отбитых территориях, а духи укрепляли оборону, готовясь к следующему дню.

К Андрею в окоп поднялся командир батареи.

— Спасибо за помощь. Извини, раньше не представился. Сомов Олег, — он протянул руку.

— Ласточкин Андрей.

Сомов посмотрел на горы и сказал:

— Часа через три стемнеет. Моей батарее на всю ночь работы хватит. Светить будем. Ночью по лощине, — он указал на поле, — духи могут к горам двинуться, так что это теперь по вашей части, смотрите не прозевайте.

— Ты свети поярче, а мы не прозеваем. Будь спокоен.

— Ладно, не обижайся, я так. — Он дружески еще раз пожал Андрею руку. — Пойду, хоть часок подремлю. А то всю ночь зенки пялить придется.

Андрей последовал его примеру, оставив четверых наблюдателей, объявил всему взводу два часа отбоя. Бойцы сразу улеглись на дно окопов. Андрей тоже снял каску, подложил под голову панаму и заснул.

Когда его разбудили, на кишлак опускалась сумеречная тень. За горой догорало красноватое зарево, отбрасывая легкий багрянец на раскинувшееся вдали волнистое брюхо пустыни. На смену быстро догорающему закату долину заполняла ночь, соединяя небо с землей в одну сплошную черноту, причиной которой было отсутствие луны. Вместо нее на небе висел остроносый молоденький месяц, под нижним краем которого, как сережка, поблескивала одна маленькая звездочка. Блаженно парящие по небосклону, они были одни в бесконечности затушеванного пространства. Им явно было не до освещения. Зато до освещения было капитану Сомову, который невольно заставил вздрогнуть засмотревшегося в небо Андрея громкой командой: «Огонь!»

Пара минометов хлопнула, и через секунду в небе над кишлаком вспыхнули две осветительные мины. Их свет был настолько ярок, что, казалось, наступил полдень. Мины медленно опускались вниз на парашютах, покачиваясь из стороны в сторону. Когда они приближались к земле, снова хлопали минометы, посылая им смену. Местность просматривалась прекрасно. Бэтээры светили своими мощными прожекторами в сторону горы, откуда духи могли пойти в кишлак. Никто не стрелял. Так продолжалось до самого утра.

Ровно в пять утра опять послышалось легкое прерывистое посвистывание, вслед за которым в пространство кишлака ворвались несколько вертушек и, как накануне, начали перепахивать позиции духов. В этот раз бомбометание не производилось, из-за опасности навредить своим войскам, чьи позиции вплотную граничили с противником. Обработкой целей занимался и артиллерийский дивизион. Вновь началась перестрелка, погрузившая противников на весь день в безостановочно стреляющее, кипящее взрывами варево. Театр боевых действий, точно на бис, вдохновенно проигрывал ту же пьесу, все больше разрушая декорации и теряя актеров. Наступившая ночь также озарялась осветительным фейерверком, давая передышку всему актерскому составу.

Перед рассветом к Андрею пришел Сомов вместе с командиром батальона майором Козинцовым.

Козинцов объяснил Андрею задачу:

— Готовь БТР. Экипаж не брать, только водитель и стрелок. Будут сопровождать машину минометной батареи. В полк, за минами поедут. Выгоняй на дорогу, через полчаса выдвигаетесь. — Отдав распоряжение, он ушел.

Андрей спросил Сомова:

— А чего же сразу мин, сколько надо, не взяли?

Сомов досадливо махнул рукой.

— Не было столько, подвезти не успели. Взяли, сколько было, думали, хватит. Крепко духи сидят. Мин у меня максимум до обеда осталось. Час назад их в полк подвезли, надо ехать за ними.

— А че, из полка их привезти некому?

— Значит, некому. Откуда я знаю? Когда сюда уходили, там только боевое охранение и караул остались. Все здесь.

— Ясно, не обижайся. Это я так, из любознательности. От тебя кто поедет?

— «Урал» бортовой пойдет. В нем прапорщик — старшина батареи и водитель, — ответил Сомов, уходя вниз на батарею.

Андрей подошел к бэтээру и постучал по броне:

— Ричард, покажись!

Из водительского люка показалась голова в шлемофоне.

— Уже здесь.

— Где Хмиль?

— Здесь, — Ричард кивнул головой в глубину люка.

— Выгоняй БТР на дорогу, поедете в полк за минами.

— Понял. — Ричард скрылся в люке и сразу запустил двигатели.

БТР вырулил к дороге, на которой носом по направлению к кишлаку стоял танк. За ним подъехал и грузовик «Урал» из минометной батареи. Андрей стоял рядом с бэтээром. Подошел командир батальона. Посмотрев на Андрея, он сказал:

— Через кишлак поедут, здесь короче.

— Через кишлак? — удивился Андрей. — Там же духи!

— Правда? — раздраженно спросил комбат. — А я, бляха муха, не знаю, что ли?! Собирай народ ко мне.

Андрей подозвал прапорщика, водителей и стрелка. Комбат приступил к объяснению задачи: