– Действительно, странно… – оживилась я. Как раз размышляла на эту тему, но рассматривая ее в другом ракурсе. Раньше особо не вглядывалась в Даму, испытывая к ней определенную неприязнь. Так, автоматом отмечала ее прекрасную сохранность. Слушать бабулю, и то надоело. – Девушки, а вам не кажется, что у нее начался обратный отсчет времени? Ей ни за что не дашь ее возраст, более того, она определенно молодеет.
– Так бабуля живет, как в вакуумной упаковке! – всплеснула руками Наташка. – На всем готовом. Питание нервных клеток – донорское, за счет Маринки.
– Природу не обманешь! – отрезала я. – От процесса естественного старения никуда не спрячешься. Пока еще нет лекарства от старости, одна только теоретическая болтовня, включая разработки в плане нанотехнологии по выращиванию новых запчастей к человеческому организму. Вместо устаревших.
– О, как загнула! Нанотехнология! Можно подумать, природа не делает ошибок. Маринка, твоя свекровь, точно, очередная ошибка природы. Она, случайно, не пьет по ночам твою кровь?
– Ей хватает лекарств. Сколько раз обследовали, здорова как… Словом, здоровее не бывает. А все какие-то отварчики пьет, порошочки глотает.
– Не иначе как из сушеных мухоморов. Ну и пусть глотает. – Наташка сунула Маринке зефирину. – Утешительный приз!
– А почему ты не выяснила у нее, что именно она глотает? – укоризненно спросила я. – Вдруг именно от этих порошочков с ума и сходит.
– Юрка время от времени притаскивает ей аскорбиновую кислоту или другие витамины. Под видом панацеи от всех недугов. Наверное, их и пьет. Да Бог с ней!
Девчонки, может, составите компанию? Давайте пройдемся по деревне, надо же что-то делать с няней.
Наташка мигом оживилась.
– Запросто! Засиделись мы тут в ваших бревенчатых стенах. Только кто ж согласится пестовать свихнувшуюся барыню? Деревенские – народ простой, цацкаться с ней, как ты, не будут.
– Ну и пусть почувствует разницу, – проворчала я, мучительно размышляя, куда могла упаковать кроссовки. – По Маринке соскучится.
– Не соскучится, – вздохнула Маринка. – Она считает меня виновницей разногласия между Сашкой и Юркой. Мы ведь с Саней больше пятнадцати лет не общались. По сути, только последние три года со скрипом, но все-таки налаживаются хоть какие-то родственные отношения.
– Понятно. Сашка, пока в ногах у тебя валялся, довольно толково промумукал положение. А Светлана Никитична наверняка уверена, что ты ни одного из братьев не стоишь.
– Сашка долго не женился. Светлана Никитична сама ему жену сосватала. Аринушку. В отличие от меня, она ее ласково называла.
– Не Родионовну, случайно? – живо поинтересовалась Наташка.
– Нет. Васильевну. Я в общем-то с ней совсем не знакома. В тот момент Юрка с братом не общался. На свадьбу нас, естественно, не пригласили.
– Не понимаю… Ну все бывает в жизни. А тут прямо какая-то братская ненависть. Странно для близнецов. Ир, скажи?
– А что говорить-то? Может, Маринка действительно повод дала?
– Да какой там повод! – вскинулась Маринка. – Хотя… повод был. Сашка меня и до свадьбы-то доставал. Ну не любила я его. Если заметили, у братьев глаза разного цвета – у Юры серые, у Саши серо-синие. Может, поэтому у них и взгляды на жизнь разные. Юрка – бессребреник и добряк, Сашка, родившийся на пару минут раньше брата, – циник и эгоист. В день нашей регистрации прикатил на машине в белом, как у Юрки, костюме, с букетом цветов… Некогда было ему в глаза смотреть. Тем более что он в темных очках был. Словом, в суматохе я не разобралась. С порога заявил, что время регистрации передвинули на два часа раньше. Ну вспорхнула и полетела… За мной подруги бежали, так Сашка им на прощание рукой помахал. Таксист, гад, как его ни упрашивала, так и не остановился. Я об Сашку весь букет исхлестала – свадебный веник получился, но он только ржал. Выскочить мне удалось лишь на Киевском шоссе. Там перед поворотом в аэропорт «Внуково» пост ГАИ. Таксист притормозил, Сашка зазевался, я и заголосила. Попыталась вырваться. На счастье, мое стремление гаишник заметил, такси остановил. Такое было!.. И все-таки мы с Юркой расписались, правда, во Дворец бракосочетания Юрочка меня привез «краше» некуда: без фаты, платье драное, на голове «воронье гнездо», косметика в основном на рукавах, на лице только ее пугающие следы… Не дал даже умыться и переодеться. Ничего, поахали, поохали, поворчали, но расписали. Ой, как вспомню… Давайте лучше по деревне пройдемся.
Мы с Наташкой недоверчиво переглянулись.
– Страсти! – подвела итог подруга. – Африканские. Со среднеазиатским и кавказским уклоном. Судя по меткому выражению «что у пьяного на языке, то у трезвого на уме», Александр Сергеевич до конца не перебесился. А твоя свекровушка и до самой смерти не простит тебе роль черной кошки, пробежавшейся между братьями.
– Мама, а бабушка очередной раз умерла, – входя в кухню, сообщила Юлька и направилась к холодильнику. – Ну скажи ты ей, сколько можно? Мне, конечно, блинчиков не оставили. А Данька не вернулся?
Забыв, зачем шла к холодильнику, Юлька застыла у окна.
– Похоже, у твоей бабули появилось стойкое пристрастие к игре «А ну-ка оживи!» – Наташка зевнула и лениво потянулась. – Не надо ей мешать, она развлекается, как умеет. В ее годы это простительно.
– Господи, ну почему она не подберет себе другого занятия! – схватилась за виски Маринка. – Юля, разогрей себе сама все, что сочтешь нужным. И мне с тобой надо серьезно поговорить. Будь добра, никуда из дома не выходить. Мы ненадолго отлучимся к соседям. До приезда няни следует обеспечить бабушке надлежащий уход. Я сейчас к ней загляну.
– Не стоит. Ничего хорошего не увидишь, – не оборачиваясь, проронила Юлька.
– Я сама загляну, – успокоила я Маринку, заметив, как дрожит в ее руках кухонное полотенце. Вне сомнения, бедняжке надо серьезно заняться своим психическим здоровьем.
– Ты с Дамой не справишься.
Наташка предприняла слабую попытку встать с табуретки, но охотно смирилась со своим сидячим положением.
– Главное, под ее волшебную палочку – клюку не попадай.
Я нетерпеливо отмахнулась и побрела в комнату Светланы Никитичны с твердым намерением высказать ей то, что накипело. Если она в своем уме, очень хорошо все поймет, а не в своем – тем более хорошо, не запомнит моих резких слов. К моему удивлению, сзади, не выказывая никаких намерений на обгон, плелась Юлька. Наверное, не хотела слушать вступление к обвинительной речи матери.
Дверь в комнату была приоткрыта. Я машинально оглянулась на Юльку, и она, почему-то шепотом, пояснила, что, уходя, плотно прикрыла за собой дверь. И предложила вернуться обратно. Также шепотом я отказалась и уставилась на дверной проем. Очень хотелось принять предложение Юльки.
– Еще чего! – громогласно заявила оторвавшаяся в конце концов от стула и догнавшая нас Наташка. – С какой стати вы тут расшипелись? – И первой вломилась в комнату.
Судя по тому, что она не вылетела обратно, а подбоченясь, принялась с порога напоминать Даме, сколько ей лет (мол, в таком возрасте так долго и на одну тему не шутят), все было в порядке, бабуля очередной раз благополучно ожила. Мы с Юлькой спокойно зашли в комнату.
– Нахалка какая!
Не считаясь с возрастом Дамы, о котором только что упоминала, Наташка решительно прошагала вперед и бесцеремонно потрясла сидевшую в кресле к нам спиной бабушку за плечо. Встряска дала результат, только не тот, которого мы ожидали. Светлана Никитична наклонилась вперед, медленно повалилась на пол и улеглась на бочок. Большого грохота не было. Шум падения заглушил старый ковер.
Наташка с Юлькой заорали на всю деревню. Мне пришла в голову дурацкая мысль спросить у девушки, не пела ли она в детстве в школьном хоре. Как Наталья Николаевна. И эта проклятая мысль так крепко засела в моей голове, что я совершенно равнодушно смотрела на мертвое тело бывшей юбилярши. Одним выпученным до невероятных размеров глазом она невидяще буравила плинтус пола. Вторая половина лица была прижата к полу. С темных, мелированных временем редкими нитями седины волос слетела гребенка, и они в беспорядке рассыпались по плечам, но не смогли полностью скрыть раздувшуюся шею, а видимая часть лица… Короче, эту часть лица я сразу же решила забыть. И до сих пор забываю. Получается плохо. С юмористической точки зрения к коварству смерти не подойдешь – всегда страшно.
