Состоялся разговор. Встретить не ожидала и испугалась, однако взяла себя в руки и успокоилась. Два дня покоя. Такою нашел меня при встрече. Не отпускает: «Уже невозможно. Так просто не рубится. Надо что-то придумать. Я не могу жить без тебя».

Не могла не повториться, и я повторилась с добавлением большей воли. Попросила простить меня, всех нас. Все правильно. Так должно быть!

Вечером – «Мать»[10].

Мельком видела у телефона. Худой. Осунулся.

Не уверена, что прекратится золотухинский Ленинград. А если так, зачем мне бросаться в пустоту? Выдержала три дня, и опять потянуло. Что думает он? И думает ли? Погода самоубийц. Хватило на мало.

Весь день – хоть вешайся. Тошнит от неизвестности: где, что делает, о чем думает? А какая мне должна быть разница: сама захотела и не просто так – серьезно. Все было взвешено и не один раз. Все – за. И зачем? Все равно в результате воровство. Говоря о бесперспективности этих взаимоотношений, не вижу ничего хорошего у себя дома. Ничего произойти не может, если только З.[11] сам не уйдет. Ситуация.

Завтра – «10 дней…»[12].

За четыре дня много передумано, перерешено. В чью пользу? И ни одного варианта, чтоб в мою, нашу. Надо решить, как себя вести. От разговора не уйти, не может он жить спокойно, не позволит хотя бы привычка иметь рядом «родного человека».

З. теплотой немного поддержал. Помоги мне, и все может образоваться.

Еще более настойчиво – завязывать!!! Пожить месяц – без и поглядеть, к чему приведет этот «театр». Либо-либо.

С сегодняшнего дня – сплошное лицемерие перед самой собой. Завтра успокоюсь. Это просто жуткий вечер в одиночку. Где гости? Устала.

З. все время кланяется, расшаркивается и всегда гнет спину. Как все это можно выдержать?

Нами всеми руководит чья-то злая воля…

Поняла, что вернуться и начать все заново уже невозможно. Чужие с З. Его засосало… нет ни долга, ни обязательств.

А мы будем держаться. С человеком спешить не буду, но еще немного продержусь. Сегодня увидела его в театре, было много народу. Будто бы нечаянно скользнул рукою по моей руке.

И ничего с этим сделать уже нельзя.

Решить бы Золотухину окончательно. Сама пока ничего не буду предпринимать до лета. Странно: зачеркнулось прошлое – его нет, не было, существует гнусное настоящее… Омерзительное – рядом и терпишь. Во дошла! Мой Бог, не оставь меня… Ты и его не оставь. Сохрани нас, убереги от ненужных комплексов, даруй нам возможность любить друг друга, огради от обстоятельств, не позволяющих нам быть вместе.

Паноптикум. Записка З.:

«Зайчик! Думай обо мне лучше, и все будет хорошо. “Синяя птица” в наших руках. Обнимаю и целую тебя. З.».

Что это? Испорченность? И уже непонимание, что есть хорошо, а что плохо?

Мадам К[13], спит с моим мужем и думает, что у нее это чистое, святое. О благородстве со спущенными штанами… З. в кайфе…

Скоро весна и наступит – зоопарк!.. Надо уметь жить, надо любить жить. Покойной тебе ночи, друг! Что бы ни было, ты всегда мне – друг. Уже за 12, а прощаться с тобой не хочется! До завтра, когда увижу тебя на сцене. Я втихомолку буду наблюдать за тобой.

Ага! Остановился?? Но ведь и я поздоровалась.

Л.: – Я так не могу уже больше. Перестань злиться.

Я: – Ты все не так понимаешь. Я не злюсь.

– Я понимаю. Я не так сформулировал…

– Пойми меня, мы должны расстаться, чтоб никому не причинять страданий. От того, что мы вместе, плохо всем, и нам в том числе. Так жить нельзя…

– Я понял, что я тебе просто стал безразличен, стал ненужным. Я тут выкаблучиваюсь, как щенок, верчусь, работаю, думая, что кому-то это надо, а сейчас понимаю, что это вовсе ни к чему, и я тебе стал просто не нужен.

– Лёнечка, я действительно все делаю для того, чтобы забыть тебя, а ты никак не хочешь этого понять и мне в этом не помогаешь. К сожалению, существует привычка, я привыкла к тебе, и мне трудно…

– В том-то все и дело. Я привык и избавиться от этого не могу, как ни стараюсь.

– А нужно. З. старается уладить отношения в семье.

……………………………………………………………….

……………………………………………………………….

(Начался легкомысленный театр.)

Я: – Что-то мы с тобой засерьезничались. Ну, что ты будешь делать? Забудешь меня?

Л.: – Нет, мы с тобой слишком разные люди. Тебе это легко, все – легко. Я не знаю, что делать.

– Ну, люби меня.

– Ты же зачеркиваешь меня, запрещаешь…

– Платонически.

– Не могу.

И опять никому не нужная нежность. Что за черт – потянуло, опять потянуло. Молчим. Держусь. Встал.

– Ну, я пойду.

– Подожди. (Кто тянул за язык?)

– Нет, мне просто нужно.

Ушел. Струна ослабла, и – слезы. Влетает.

– Ты все равно моя! Моя, – понимаешь?

И я, как идиотка, ничего не могу сказать.

Все не так, как надо. Прекращу. У меня есть оружие, есть противоядие… – летнее.

Утром потопала в родильню. Тайка[14] родила сына. 2 килограмма 900 граммов. Дай бог тебе и твоему сыночку счастья, Таинька!

Скоро – Руза[15].

Промозглость прошла. Температура завтра под 30 градусов.

Письмо З. отцу, матери. Мое письмо к ним продиктовано якобы ревностью. Не понимает. Как не чувствовать, что давно нет к нему никаких чувств. Всю жизнь – обольщение на свой счет.

Родители должны все знать не из его выдуманной литературы, его фантазий, они должны знать правду.

Здравствуй! Задумала мое число. Не буду ничего менять. Ни к чему. Мой человек, прости за предательство и – здравствуй! Иду спать: завтра – станок.

Руза. Не пью, не курю, никуда не тороплюсь и никаких дум, разве только чуть-чуть. Главное – отоспаться.

Вечер. Фильм «Благослови зверей и детей».

Жуткая тоска. Хочу к тебе. Голубой поет «Темную ночь» – с ума сойти!

………………………………………………………………….

………………………………………………………………….

Это, по-видимому, поиски новых форм. Ищите! Дерзайте!

Грустно. А может, все дело во мне? Быть не может, что все – говно, а я – ангел… Что произошло? Почему такой неприличный взрыв, аж самой сделалось страшно.

Назойливо по одному и тому же месту – по самолюбию.

Не позволю громкого… неуважения к себе. Надо ждать интриг.

Гадали. У меня – бешеная карта, «полный раздрызг, нет покоя, целеустремленного начала». Еще бы!

А он (Лёня) так любит, что физически заболеет. Одна моя карта и никакой другой. Мечтает только обо мне, весь в любви.