— Джоб боялся Бога и избегал греха.

Гертруда закрыла глаза. Вид у нее был очень довольный.

Господи, благослови Дейзи!

Чуть позже вечером Дейзи заглянула к Гертруде и дала ей аспирину, а потом прошла в спальню Линка и легла рядом с ним в кровать. Линк продолжал читать Библию.

— Джоб, — улыбаясь, произнес он. — Никогда бы не подумал, но ей понравилось. — Линк улыбнулся Дейзи. — Ей по-настоящему понравилось.

— Мне тоже очень нравится.

Линк смотрел, как Дейзи укладывается поудобнее в кровати. Его матрац был жестче, чем ее, так что устроиться было не так просто. Линк смотрел, словно загипнотизированный, как Дейзи взбивает подушки и пытается найти местечко помягче. Наконец она улеглась и продолжала:

— Мне всегда нравился Джоб. Особенно та часть, где Бог карает его за уныние. — Она взяла книгу и пролистала страницы. — Глава двадцать восемь. «Где ты был, когда я закладывал основание земли? Скажи мне, понимаешь ли ты? Кто установил на земле порядок — тебе наверняка это известно». В словах Бога слышен сарказм. «Кто провел по земле границы? На чем покоится земля? Кто заложил ее краеугольный камень, когда утренние звезды пели хором и все сыновья Божьи кричали от радости».

Опустив книгу, Дейзи посмотрела одухотворенным взглядом прямо перед собой.

— Мне кажется, что дочери Божьи тоже кричали. Я так и вижу толпу, славящую Создателя, людей, кричащих от радости и приветствующих утренние звезды. — Закрыв книгу, Дейзи откинулась на подушку. — Наша церковь была отделана снаружи серым камнем. Она казалась такой красивой. Солнце проникало сквозь цветные витражи, наш проповедник читал это место, и я чувствовала себя так спокойно. — Повернувшись к Линку, Дейзи заглянула ему в глаза. — Я никогда больше не чувствовала себя так спокойно, пока не переехала сюда, к тебе. Спасибо.

Линк словно лишился дара речи. Все это было слишком для одного дня — увидеть собственную мать, ставшую вдруг хрупкой и слабой, а теперь вот рядом лежит Дейзи, такая добрая, теплая, такая доверчивая. У Линка закружилась голова И захотелось вдруг сказать: «Останься со мной! Будь моей настоящей женой!»

Тут все поплыло у него перед глазами, и Линк понял, что снова забыл о дыхании. Глубоко вздохнув, он отвел взгляд от Дейзи.

— Мне нравится, что тебе здесь спокойно, — сказал он. — А какую книгу Библии ты любишь больше всего?

— Экклезиаст. Песнь Песней. Эстер. Руфь. Разные отрывки для разного настроения. — Дейзи зевнула. — Если услышишь, что я встала ночью, — я просто пошла проверить твою маму. Не беспокойся.

Дейзи закрыла глаза, а Линк все смотрел и смотрел на ее милое лицо в обрамлении рассыпанных по подушке темных волос. Она была такой славной, такой нежной, и Линк так любил ее!

Мысль эта испугала его, и Линк тут же стал подыскивать себе оправдания.

"Я люблю ее как сестру, — попытался убедить себя он. — Вот только я почему-то хочу ее, как не хотел еще никого в своей жизни*. Какие неправедные мысли для человека, держащего на коленях Библию.

Линк пролистал страницы, пока не наткнулся на отрывок из Песни Песней.

«Я вхожу в мой сад, моя сестра, моя невеста». В Библии действительно написано абсолютно обо всем, в ней сконцентрировалась вся мудрость жизни. Вернувшись к началу, он прочитал:

«О, целуй же меня поцелуями своих губ! Ибо любовь твоя слаще любого вина».

«Нет уж, — подумал Линк, кладя книгу на столик у кровати. — Хватит на сегодня Библии».

Погасив свет, Линк заснул, мечтая о Дейзи, лежавшей всего в нескольких дюймах от него.

На следующий вечер Гертруде стало заметно хуже. Линк почитал ей совсем немного, потом закрыл книгу и сказал:

— Ты устала. Продолжим завтра.

— У тебя голос твоего отца. — Гертруда повернула голову, чтобы получше разглядеть сына. — Когда ты читаешь, я закрываю глаза и вижу перед собой его. Ты и внешне совсем как он.

Линк сидел словно пораженный громом. Мать никогда не разговаривала с ним так раньше. Это все виновата лихорадка.

— Я так любила его. — Голос Гертруды был совсем слабым. — Это было такое чудо — что он полюбил меня. Он был такой большой, такой сильный, прямо как ты. И я потеряла его. — По щеке Гертруды скатилась слеза. — Я говорила себе, что все это — воля Божья. Но мне было так одиноко. Целых восемнадцать лет.

Восемнадцать лет одиночества. От этой мысли Линку захотелось поежиться.

— Я недостаточно любила тебя, Линк… — Теперь слезы ручьями текли по лицу Гертруды. — Со временем я смирилась с одиночеством. Я была мягче с Уилом и Кеном. Но тебя я любила недостаточно. Мне так жаль.

— Нет, мама. — Сердце отчаянно колотилось в груди Линка при мысли о том, что он не может ничем помочь матери, облегчить ее боль. — Нет, у нас всегда все было в порядке. Ты была отличной матерью.

Гертруда покачала головой:

— Нет. Но теперь все хорошо. У тебя есть Дейзи. Теперь ты получишь всю любовь, которую не могла дать тебе я.

Она теперь плакала навзрыд, и Линк снова почувствовал, что комната начинает медленно вращаться. Этого не может быть. Он должен остановить это.

— Послушай. — Линк схватил и крепко сжал руку матери. — Ты заботилась обо мне. У меня всегда было что поесть, моя одежда всегда была чистой, ты не вмешивалась в мои дела, не заставляла чувствовать себя плохим сыном. Ты всегда заботилась обо мне. И мне было хорошо. Правда!

— Ты заслуживал большего, — настаивала Гертруда.

Линк провел рукой по волосам, не зная, что еще сказать.

— Я так рад, что ты приехала и мы наконец поговорили по душам. — Линк не мог больше терпеть этого зрелища — своей матери, такой больной и слабой. И еще он не хотел, чтобы его матери было холодно и одиноко. — Послушай, а почему ты живешь одна? Почему бы тебе не перебраться к нам? Мы бы с Дейзи заботились о тебе.

Гертруда заплакала еще сильнее, Линк никак не мог понять почему. Он так и сидел словно замороженный, пока не вошла Дейзи и не взяла из его рук Библию.

— Уходи, — сказала она. — Слезы — женское дело. Линк даже не пошевелился в ответ. Тогда Дейзи пригляделась к нему повнимательнее и сказала:

— Дыши, Блейз! — Линк глубоко вздохнул. — А теперь уходи.

Линк встал, и Дейзи заняла его место. Взяв салфетку, она осторожно вытерла слезы Гертруды.

— Я знаю, он просто невозможен, — попыталась пошутить Дейзи. — Но вы не должны плакать. Доктор сказал, что вам нельзя тратить жидкость.

Гертруда продолжала молча плакать, слезы катились по ее щекам, и стоящий рядом Линк чувствовал себя ужасно.