Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Александр Лазаревич Полещук, Ида Кружковская

Имбиторы атакуют на заре

Я — всего лишь краткий сон Вселенной,

— А она — мой самый длинный сон.

Аркадий Тюрин

ЗАЯВЛЕНИЕ КАПИТАНА ПРИТТА

Нептунология стала реальностью после заявления отставного капитана военно-морских сил из Саутгемптона Джеральда Притта о том, что в океанских водах юго-восточнее Филиппин действует отлично слаженная организация, «работающая» под местных пиратов. Как известно, капитан Притт являлся организатором группы, ставившей своей целью по возможности полную ликвидацию пиратских флотилий в этом районе. Его подвиги достаточно освещались в газетно-журнальной печати, а любая из трех монографий, посвященных исследованию его деятельности, и сейчас читается как увлекательный авантюрный роман. Вот исторические строки из памятного заявления Притта.

"Идя восточным курсом через проход Сомбреро и имея в виду по правую руку остров Малый Никобар, я обнаружил идущее курсом зюйдвест малое судно под парусом, в котором безошибочно был опознан пиратский корабль Го-Женя, совершившего единолично или совместно с другими кораблями свыше ста семидесяти пяти ограблений торговых и грузовых судов. Дав световой сигнал: «Вы опознаны, сопротивление -бесполезно, спустить парус!», я пошел на сближение и вскоре высадил на борт пиратского судна десант из семи своих людей. Пиратский корабль казался покинутым, но в трюме удалось обнаружить самого Го-Шеня и пять членов команды, которые были без труда опознаны на основании имеющихся у нас описаний. Крайне истощенные, скорее нервно, чем физически, все пираты не оказали нам никакого сопротивления и были препровождены в Порт Блэр, где заседала сессия Морского суда. Го-Шень был приговорен к расстрелу, а члены его команды к различным срокам каторжных работ, и я считал это дело законченным, как неожиданно, находясь уже в Маниле, получил срочную телеграмму из Мадраса, куда были направлены осужденные для дальнейшего следования к местам заключения. Оказывается, Го-Шень, у которого еще не истек месячный срок до дня казни, обратился в Морской суд с просьбой, суть ее заключалась в том, что он хотел перед смертью видеться и говорить со мной. Ему было позволено запросить мое согласие радиограммой, что и было сделано.

Я вылетел в Мадрас на самолете «Эйр-Индия» у. был препровожден начальником городской тюрьмы в помещение для тюремных свиданий.

Меня предупредили, что Го-Шень проходил неоднократно специальную тренировку в Японии и Индонезии и знаком с приемами наиболее изысканных и смертельно опасных видов борьбы.

Го-Шень, еще далеко не старый человек, рослый и изящный брюнет, сердечно поздоровался со мной и широким жестом протянул мне свою руку. Эти штучки я отлично знал и, без труда уклонившись от опасного рукопожатия, предложил ему сесть на каменную скамью в углу камеры свиданий. Сквозь решетчатую дверь за нами наблюдали начальник тюрьмы и два тюремных служителя, вооруженных крупнокалиберными «ремингтонами», готовые прийти мне на помощь. Помощь, впрочем, мне не понадобилась.

С невольной душевной болью я всматривался в лицо этого человека, ставшего одним из моих самых замечательных противников на протяжении моей деятельности по санации океанических путей от пиратов. Потомок эмигрировавшего в Китай князя Охлестышева (его мать была младшей дочерью князя) и крупного шанхайского торговца свининой Ли Фанг Дау, мой собеседник мог похвастаться и обширным образованием, и поразительным жизненным путем. Его знали в Оксфордском и Токийском университетах, он работал в исследовательской группе Ролла в Нью-Йорке и считался ближайшим преемником самого Кокса на посту руководителя одной из лучших океанологических лабораторий. Вряд ли в то время существовал человек, который подобно Го-Шеню мог бы считать Южные моря своим родным домом. Но научная карьера его как-то сразу прекратилась, и только впоследствии стало известно, что, отправившись навестить своих родственников по отцовской линии на Тайване, он был захвачен в плен пиратами Го-Шеня, добровольно присоединился к ним, а год спустя в омерзительной драке расправился с самим Го-Шенём и, унаследовав его «дело» и его имя, придал свирепый размах пиратским грабежам и захватам.

Таков был человек, пожелавший говорить со мной в самые трагические часы своей жизни.

— Вы хотели меня видеть? — спросил я. — Я слушаю вас.

— Однорукий Краб, — сказал торжественно Го-Шень, называя меня той почетной для меня кличкой, которую я получил после того, как потерял левую руку в сражении с флотилией Хуана Малайца, — я счастлив, что вы согласились выполнить мою последнюю волю.

Я кивнул.

— Вероятно, вы думаете, что старый пират решил рассказать вам о спрятанных сокровищах? Разумеется, я кое-что припрятал на черный день, но мне уж ничем не помочь, пусть денежки полежат до времени. Вы, конечно, обратили внимание, — продолжал Го-Шень, — на то странное состояние моей команды, в котором она находилась, когда вы захватили мою «Синюю жемчужину»? Мы не были в состоянии самостоятельно передвигаться, а между тем вы сами, Однорукий Краб, тут же убедились, что на «Синей жемчужине» были в избытке и пища, и пресная вода, и коечто покрепче. Да, мы были лишены жизненных сил, и сегодня я решил протянуть вам руку помощи.

Улыбнувшись, я сделал пренебрежительный знак рукой.

— Вы отклоняете мое предложение. Но запомните, Однорукий, это предложение сделал человек, стоящий у самого края могилы; паруса моей судьбы разорваны ураганом неудач. Взамен же я ничего не прошу у вас, даже жизни. То, что я сообщу вам, вовсе не игра, не обман, не выкуп, а подарок, если хотите — предупреждение.

Го-Шень помолчал и, запустив руку в широкий рукав полосатой арестантской пижамы, неожиданно достал округлый плоский предмет синезеленого цвета.

— Я покажу вам, Джеральд, что было причиной нашей слабости… — С этими словами Го-Шень сжал этот странный предмет между большим и указательным пальцами, и я тотчас же почувствовал, как сильная струя какой-то прозрачной жидкости брызнула мне в лицо. Первым моим движением было стереть эту холодную и вязкую жидкость, и с этой целью я попытался приподнять руку, но тут же с ужасом понял, что нахожусь в парализованном состоянии. Вместе с тем я с полной ясностью отдавал себе отчет в том, что с каждой секундой теряю свои жизненные силы. Как, вероятно, вы уже догадались, я испытывал действие знаменитой кардены имбиторов, мощного обессиливающего оружия, доставившего впоследствии столько неприятностей экипажам судов. Что же касается самого Го-Шеня, то он раскраснелся и задышал глубоко и мощно, будто впитывая в себя мои уходящие силы. (По мнению специалистов, имбиторы изготавливали свои кардены из высушенной физалии аргонавтика, ядовитого медузообразного свободноплавающего существа.)

— Теперь, Однорукий Краб, вы будете меня слушать с ббльшим доверием,мрачно пошутил Го-Шень. — Надо вам сказать, что мы в своем кругу уже давно поняли, что в наших морях что-то нечисто. Мы обнаруживали разграбленные дочиста корабли, но никто из моих капитанов не мог установить, кто это сделал. Мы находили корабли, покинутые своими командами, но все спасательные шлюпки были налицо, в каютах пахло сигаретным дымком, а в камбузе кипела похлебка. Вы, что вполне естественно, приписали на мой счет эти корабли, а я, если говорить откровенно, подумал, что Джеральду Притту надоела его пресная работа по уничтожению неуловимого Го-Шеня и он сам принялся со своими ребятами за настоящее дело.

Если бы не мое странное состояние «обморока наяву», то Го-Шень содрогнулся бы, увидев выражение моего лица.

— Первым столкнулся с ними Густав Рыжий. Прекрасный морской офицер, воспитанный в лучших традициях военного флота Германии, он несколько одичал в сельве Ла Платы, но вскоре мы не могли им нахвалиться. Ночью в тумане мимо него прошло полувоенное судно, в котором он, к своему крайнему удивлению, опознал пущенный им же самим ко дну английский охотник «Трафальгар», потопивший в свое время У-23 в Северном море. Он тотчас же. доложил мне, но я не придал значения его рапорту. А с этой встречи мы вошли в полосу неудач. «Кристалл», за которым вы, Однорукий, столько раз безуспешно охотились, был взят на абордаж командой неизвестного судна и оказался так же ограблен, как и другие наши суда в предыдущих случаях. Такая же судьба постигла «Кальмара», а им командовал сам Чанг, эта горилла из Читаонга, величайшее открытие Го-Шеня Первого, моего предшественника на капитанском мостике Черного флота Южных морей. Между прочим, в своей последней радиограмме Чанг успел сообщить, что прежде, чем он успел заметить противника, марсовый обратил внимание на стаю акул, окружающих его корабль. Это даже не была стая. По словам Чанга, это был скорее целый косяк акул, подобный тем косякам, в которые собирается лосось и сельдь. После «Кристалла» мы потеряли «Лотос» Густава Рыжего и еще восемь кораблей подряд… И наступила наша очередь…

1
{"b":"15683","o":1}