Змей появлялось все больше — одни с красными крыльями и желтым брюхом, другие сплошь глянцево-черные. Конан не понимал, откуда взялись эти существа в горах Танзы.

Жили ли они здесь изначально или чьи-то заклинания перенесли их сюда? Боевые действия откатились довольно далеко от выхода из пещер, и киммериец мог полюбоваться, пусть мельком, на гнезда тварей. В переплетении веток и гнилой соломы лежали яйца величиной с голову ребенка. Некоторые гнезда были достаточно большими, чтобы в них разместились для ночлега полдюжины крупных воинов, но они испускали такое зловоние, с каким варвар не сталкивался до настоящего времени.

Кинув взгляд на расщелину, Конан заметил сочившийся из ниши дымок, который быстро испарялся. Показавшийся сначала ядовито-зеленым, при более пристальном осмотре он содержал в себе оттенки многих цветов. Большинство варвар не сумел определить и сомневался, что у каких-либо живущих под солнцем людей найдутся им названия.

Хотя дым не имел никакого запаха, дыхание у Конана начало сбиваться. На скелетов это никак не повлияло, но змеи явно занервничали. Чудовища попытались убраться подальше от места схватки на свежий воздух.

Костяные воины устремились вдогонку. У киммерийца не было необходимости напоминать союзникам, что змеи должны умереть. Ведь живые, они могли только помочь Богу Смерти или, по крайней мере, задержать его врагов. Конану казалось, что первое за многие века сражение взбодрило скелетов. От них так и веяло ликованием, даже при отсутствии сердец, способных учащенно биться от радости.

Военный клич киммерийцев застыл на губах варвара. Что-то выползало из ниши, и Конан сначала подумал, что дела у скелета пошли скверно. Однако потом он догадался, что у того все в полном порядке. Очевидно, змеиный ихор все-таки вернул к жизни древнего воина, и теперь оживший скелет выходит на свет. Из расщелины показались его ноги, и одна из змей, долго прикидывающаяся мертвой, пришла в ярость и попробовала вцепиться в них зубами.

Киммериец покрыл расстояние до ниши, почти не касаясь ступнями земли. Он прыгнул на спину чудовища, но тварь двигалась рывками, и варвар отлетел в сторону. Тем не менее, его падение дало скелету время, чтобы спуститься вниз, развернуться и обхватить обеими руками змеиную шею.

Распластанный Конан наблюдал, как недавно оживший скелет душит змею. Когда прекратились последние судороги существа, он принялся с натугой откручивать ему голову, пока полностью не отделил от тела.

Казалось, что вытекающий из-под рук ихор дал скелету новую силу. Конан поклялся бы, что костяной воин увеличился на ладонь в ширину и высоту.

Скелет заговорил скрипучим, надрывным голосом. Вместе со словами его беззубые челюсти вытолкнули клуб пыли.

— Кто бы ни принес меня сюда, благодарю. Это враги? Конан, поднявшийся на ноги, кивнул, но тот уже отвернулся.

— Ах. Яйца, — скрежетал скелет, направляясь к ближайшему гнезду.

Немного пошатываясь вначале, после он зашагал как военачальник, прибывший на строевой смотр, или знаменосец, выводящий полк на парад.

Другие костяные воины с интересом наблюдали за ожившим товарищем. Конан с усмешкой шепнул вождю: — Вы хотели сильную кровь? Как только воин приблизился к гнезду, оттуда выполз детеныш. Скелет недолго разглядывал его, потом поднял за хвост и размозжил голову о камень. В следующее мгновение он начал забираться в гнездо под пристальными взглядами тех, кто не участвовал в преследовании змей, включая Конана.

Воин нагнулся, подобрал комок строительного материала и покрутил перед пустыми глазницами. Подняв свободную руку, он с силой ударил ей о каменную стену. Брызнул сноп искр, которые разлетелись во всех направлениях, однако часть из них попала на комок.

Повалил дым. Затем, когда появились языки пламени, скелет бросил горящий шар в середину соседнего гнезда.

Казалось, даже он содрогнулся от распространившегося зловония. Конан же почувствовал себя так, будто его окунули головой в навозную кучу, длительное время созревающую под горячими лучами солнца. Но варвар отходил без суеты, несмотря на то, что нос и легкие убеждали своего хозяина бежать без оглядки из омерзительной клоаки.

Пока киммериец занимался поисками открытой площадки, скелеты поджигали остальные гнезда. Они работали без устали, высекая искры и швыряя трут. Густой, черный дым источал неописуемую вонь. Среди клубов мелькали красные огоньки, и Конан слышал их треск. До него также доносились все более нарастающие ритмичные щелчки лопавшейся от жара скорлупы.

Эти звуки остановили бегство змей, которые совершенно обезумели в стремлении спасти из огненного смерча свои яйца. Конан снова нырнул в едкое марево, хотя он едва мог дышать там.

Сейчас в его мече отпала необходимость. Змеи были безнадежно одурманены дымом, а их противники не использовали дыхание. Почти ослепшим, задыхающимся, потерявшим ориентир в пространстве тварям союзники Конана устроили настоящую бойню.

Когда издохла последняя змея, скелеты понемногу потянулись к киммерийцу под открытое небо. Конан сделал вывод, что даже у воинов из камня существует предел выносливости. Некоторые с трудом держались на ногах. Цвет большинства из них переменился от сероватого-белого к черному с вкраплениями обугленного ихора. Мало у кого сохранилось оружие.

Опершись на меч, киммериец невидящим взором смотрел на окрестности. Подобное чувство он испытал однажды в Вeндии. Варвар с друзьями выслеживал тигрицу-людоеда, вырезавшую целые деревни. В конце концов, они убили ее в логове, застигнув врасплох, когда тигрица пыталась спасти детенышей. Безусловно, это требовалось ради избавления людей от страха смерти. Это была работа, требующая навыков и храбрости воина. Но о таких своих деяниях воин не мог вспоминать с удовольствием или хвастать за вином по вечерам в тавернах…

Ни у кого не вызывало сомнений, что змеиный ихор — та самая, необходимая «сильная кровь». Проблемой было принести его вниз или доставить сюда неподвижных скелетов до того, как «кровь» потеряет силу.

И все же удача, слишком долго ускользающая от бойцов с Богом Смерти Танзы, теперь повернулась к ним лицом. Удалось отыскать раненную, но еще живую змею, и почти одновременно — вертикальную шахту, резко уходящую глубоко в недра горы.

На крик сначала ответило эхо, а следом откликнулся один из костяных воинов, кто охранял еще не оживленных товарищей и запасы оружия. Дно шахты находилось в пределах сотни шагов от оставшихся внизу скелетов.

Тем не менее, не все было так просто. К примеру, требовалось свить веревку из снятой со змей кожи и преодолеть нелегкий спуск. Веревка несколько раз цеплялась за стены шахты, пока двое костяных воинов не решились ее освободить.

Один сорвался, и опять скелеты устроили тризну по погибшему соратнику. Киммериец с удовольствием заставил бы их замолчать, но не знал как это сделать. Доводы о том, что враги могут услышать, не возымели результата.

— Этот обычай восходит ко дням, когда мы были людьми, — сказал вождь.

По прикидкам Конана их обычаю могло быть несколько тысяч лет. Однако чтобы вступать в пререкания с костяными воинами нужно иметь более острый язык, чем у него.

Варвару пришлось согласиться с тем, что если звуки сражения и дым от горящих змеиных гнезд логова не предупредили врагов, то уже никакой иной шум не повлечет за собой роковых последствий.

Даже во время панихиды скелеты ухитрялись оживлять своих товарищей с помощью ихора. Эти воскрешенные воины выглядели более вялыми, в отличие от тех, кто вернулся к жизни среди битвы в логове змей. Но лидеры приказали одному из первых, давать советы и рекомендации каждому новичку. Так или иначе, все они разбирали оружие и делали то, что у обычных бойцов называлось бы тренировочным поединком. Безусловно, им, лишившимся плоти за тысячелетия сна, было необходимо восстановить практические навыки.

Когда число вновь оживших воинов достигло пятнадцати, Конан услышал отдаленный гул. Он звучал в ушах как низкое жужжание, словно предвещая появление роя огромных мух.