В дверь забежали подружки невесты — циркачки в новых летних платьях, сшитых специально для такого случая. Не желая никого обижать, Мишель предложила всем претенденткам на роль подружек невесты тащить жребий, и счастливицы представ ляли собой самую причудливую смесь обликов, характеров и манер. Глядя на них, нельзя было не улыбнуться. Чего стоила хотя бы Грета Мюльхаузер — ростом в сто восемьдесят восемь сантиметров, непременная участница и главная заводила всех свадебных мероприятий и скандалов, связанных с разводами! Или Мисси Илэйн, слывшая — без всяких оснований — самой маленькой женщиной мира, или Глэд Гордон, звезда воздушного балета!
Мишель вдруг поняла, что все они мечтают о тех же самых простых и незатейливых вещах, что и обычные женщины, живущие в своих домах в городах и деревнях, и свадьба для них — тоже символ исполнившейся романтической мечты. Что ж, она не испортит им праздник! Как бы ни душили ее отчаяние и обида, она будет улыбаться и лучиться счастьем, как и положено невесте. Она сделала выбор, и мотивы его теперь не имеют значения. А дальше… однажды Стив устанет от жены, которая его не любит, и тогда они смогут тихо-мирно расстаться и заняться каждый своим делом.
Еще за одно она была благодарна судьбе: Дэвид, после получения своей доли наследства перебравшийся в Европу, прислал телеграмму, что очень сожалеет, но приехать на свадьбу не сможет. Его присутствия здесь она совершенно не желала. Помимо того, что был бы в этом какой-то нехороший оттенок, она не смогла бы разыгрывать при Дэвиде роль счастливой новобрачной — это было выше ее сил. Нельзя сказать, что она по-прежнему его любила, но присутствие первого — и до сих пор единственного — любовника неизбежно вызвало бы в памяти воспоминания, которые она и так с великим трудом загнала в самые дальние закоулки памяти.
Главная арена, где должно было состояться венчание, представляла собой сейчас садовую беседку. Роза опустошила, должно быть, все цветочные магазины Сент— Пола и Миннеаполиса. Места для зрителей, столбы, импровизированный алтарь в центре арены — все было увешано цветочными гирляндами. Народ оделся в самые лучшие свои наряды и, судя по заплетающимся языкам и нетвердой походке, еще с утра начал отмечать торжественное событие.
Как там сказала Роза? Женщина до конца жизни помнит день своей свадьбы? Что ж, она тоже будет помнить — но не потому, что вышла замуж за любимого человека. Она сохранит в благодарной памяти все эти свидетельства искренней любви к себе со стороны людей, ответственность за которых она унаследовала вместе с цирком и имением мистера Сэма в Орландо. Именно это она будет потом удерживать в памяти — это, а не клятвы, которыми они обменяются со Стивом, не поцелуй новобрачных, не то странное выражение в глазах жениха, которое она даже и не пыталась себе объяснить.
Мишель сама не понимала, чего ради она мучается, выбирая платье на вечер. Явно не для того, чтобы произвести впечатление на Стива. Тот после свадьбы умудрился не сказать ей ни одного комплимента и вообще никогда и ни за что не хвалил. Большую часть времени он был занят делами, и не далее как вчера, по возвращении с гастролей, они дико и неприлично поссорились. Мишель обнаружила в договоре поправку, по которой право решающего голоса принадлежало Стиву, и взорвалась, а Стив в свою очередь уверял, что все было согласовано с адвокатом Мишель и он лично просил адвоката обратить особое внимание хозяйки Брадфорд-цирка именно на эту поправку. В конечном счете Стив махнул рукой и предложил продолжить разговор вечером в ресторане.
Больше всего Мишель бесило, что он ни одним добрым словом не помянул ее собственные усилия, а она ведь ужасно замоталась за этот месяц, организовывая «зимние квартиры» для двух цирков во Флориде. Ну и потом месяц, который Стив отвел ей для того, чтобы собраться с духом, привыкнуть к роли замужней женщины, подошел к концу, и приближался момент, когда следовало платить по счету, а она все еще не была готова.
В этом состоянии тихого бешенства она отбрасывала одно платье за другим, пока не остановилась на двадцатом или двадцать первом. Потом чуть успокоилась, привела в порядок волосы и подкрасила ресницы и губы. Чувствуя себя немного неловко, она открыла дверь Стиву, едва тот постучал в половине восьмого, и по его чуть расширившимся глазам и нерешительному топтанию на пороге поняла — эффект достигнут.
Но даже сейчас он сказал всего лишь:
— Мы можем идти, Мишель?
Пряча свое раздражение, она накинула на плечи плащ.
— Куда же мы направляемся? — поинтересовалась она.
— Ресторан «Ля Бургонь» в Орландо. Великолепная французская кухня, шикарно оформленный зал.
По дороге к ресторану они разговаривали — свободно и легко. Она уже успела заметить его подкупающую манеру общаться с партнерами по бизнесу и сотрудниками, но сейчас, когда это обаяние было направлено на нее, она впервые оценила его в полной мере. Сидеть рядом и запросто болтать — такое было у них впервые.
Еще один удивительный сюрприз — оказывается, Стив был наделен чувством юмора. Когда он рассказал третий по счету анекдот — о страстной артистке, делавшей цирковую карьеру при помощи артистов— холостяков, Мишель невольно прыснула. «Надо держать ухо востро», — тут же подумала она. Было ясно, что Стив из кожи вон лезет, пытаясь понравиться ей, — явно в предвкушении долгожданной ночи. Что ж, ночь он получит — в конце концов, она не девственница, чтобы делать из этого трагедию, а вот насчет детей ему придется жестоко разочароваться — она еще до свадьбы начала принимать противозачаточные пилюли.
Ресторан, названный по имени одного из местечек Парижа, располагался возле озера. В воде бисером дробился свет фонарей, а по черной глади зачарованно плыла пара лебедей.
— Идиллическая картинка, не правда ли? — спросил Стив. — Трудно поверить, что под зеркальной гладью их, может быть, подстерегает смерть.
— Смерть? — изумленно вскинула глаза Мишель.
— Именно. Всех нас где-нибудь подстерегает смерть.
— О чем ты?
— Аллигаторы. Рано или поздно один из обитателей болот перебирается в озеро, и тогда — цап! — нежные маленькие лебеди вдруг исчезают под водой.
— Что за ужасы ты рассказываешь! — содрогнулась Мишель.
— Я всего лишь реалист — почти всегда и почти во всем. Пару раз мне случалось проявить слабость, и тогда что только не обрушивалось на мою голову! Но оставим серьезные разговоры — мы еще не поужинали и не выпили шампанского.
Ужин, как и обещал Стив, оказался превосходным. Последним по счету поваром Брадфорд-цирка был чиканос, приучивший Мишель к прелестям мексиканской кухни, но чили, тако и жареные бобы успели ей приесться, и она в полной мере оценила тонкость французской кухни. Еще Мишель потряс безупречный французский выговор Стива, и когда он заказал официанту фондю, франш-контэ и артишоки, она не удержалась и спросила:
— Ты учил французский в университете?
— Языки — моя специализация, — отозвался он. — Мечтал когда-то стать дипломатом. Нельзя сказать, чтобы все это оказалось пустой тратой времени. Языки мне очень пригодились. Например, на сегодняшний день мне приходится общаться с моими артистами на восьми языках — включая техасский диалект.
— А мне — на семи, — рассмеялась Мишель, — в том числе на баскском. А поскольку канатоходцы-баски говорят только на своем родном языке, возникают проблемы. К счастью, все акробаты знают хотя бы пару фраз по-испански.
— Ничего не поделаешь, по-баскски можно научиться говорить, лишь родившись баском! — засмеялся в ответ Стив.
Мишель неотрывно смотрела в его лицо: когда оно освещалось улыбкой, вся суровость куда-то улетучивалась, и в эти минуты ее муж с его темными густыми волосами, глубоко посаженными умными глазами и строгими чертами лица был просто неотразим. Не как Дэвид — тот был воплощением девичьих грез. Но на свой манер Стив был очень привлекателен. Неудивительно, что все без исключения циркачки так и млели перед новым хозяином.
