- Все хорошо, девочка. Нормальное фамильное сходство. Сразу видно одна семья! Только... - Остин схватился за лоб и сел, прикрыв глаза. Только что-то голова идет кругом. Сделаем-ка мы небольшой перерыв, а?

...Потом они с Йохимом отправились в горный монастырь, где матушка Стефания окружила сироту незаметной опекой, отведя ей тихую комнату в доме пансиона и позаботившись о том, чтобы она стала похожа на монастырскую келью. Однажды над изголовьем кровати Виктории появилась икона с изображением молодой красивой женщины, держащей в руке книгу.

- Это святая Анна - твоя покровительница, оберегающая дитя с момента крещения, - объяснила матушка Стефания.

- Меня не крестили. И мое настоящее имя - Виктория, - призналась Вика, уже знавшая, что Динстлер сообщил об этом сестре.

- Вот и хорошо, дочь моя. Мне хотелось услышать это от тебя самой. Теперь я буду знать, что мне следует делать. - Стефания ободряюще кивнула ей и вышла из комнаты.

7

Лорд Джон Стивен Астор проснулся рано утром 31 декабря со странным чувством: кто-то следил за ним из-за двойных портьер спальни. Вскочив, он дернул за шелковый шнур: темно-серый бархат разъехался в стороны, открыв панораму заснеженного сада. В комнате никого не было, по каменному парапету балкона, оставляя тройные черточки следов, важно шагал черный ворон. Ночью шел снег и теперь с крыши и с деревьев падала тяжелая капель.

Джон налил в стакан минеральной воды и попытался припомнить тяжелый сон. Но ничего не проявлялось из мрачной сумятицы расплывшихся теней и образов. - Сэр Астор, к вам посетитель. Я доложил, что вы сегодня не принимаете, но он просит назвать имя. Это господин Уорни. Клиф Уорни, сообщил дворецкий по внутреннему телефону. - Проводите посетителя в малую гостиную. Я буду через пять минут.

"Так вот оно что. Ночная чертовщина и ворон под окнами - предвестники Двурогого Бога!" - думал Джон, застегивая пиджак и сожалея о том, что звонок к Антонии придется немного отложить. Еще вчера он отдал все распоряжения относительно интимного новогоднего ужина со своей невестой. Оставалось лишь сообщить время вылета ожидающему команды летчику.

Наглая улыбка развалившегося в кресле Уорни не предвещала ничего хорошего и Астор с нетерпением предвкушал момент, когда прикажет слугам спустить подлеца с лестницы.

- Чем обязан? Я очень занят - переходите сразу к существу дела. холодно проговорил он, перебирая сложенную на столе корреспонденцию, состоящую, в основном, из нарядных, праздничных конвертов.

- Не смею перечить, Ваше сиятельство. Примите мои поздравления!

- Уорни подобострастным жестом метнул на стол веер фотографий. Прищурмв глаза, он с усмешкой наблюдая за реакцией Астора.

- Позвольте прокомментировать, лорд? Этот господин в маске с цепью на шее - Магистр Ордена Золотого Утра, а эти бесчинства творятся на лужайке его швейцарского замка... Но вот тут, тут, пожалуй, самое интересное... Красотка, не правда ли? Припоминаете - юная Инфинити, прошедшая на Белтейн посвящение в ведьмы... Конечно, маска портит эту дивную мордашку и несколько фривольный ракурс, зато хорошо видна вся сцена - энтузиазм участников, внимание массовки. Костер - это прекрасное освещение!

- Мне кажется, я достаточно убедительно положил конец спровацированному вами безобразию. Или вы сожалеете, что удрали тогда из рук правосудия, Нихель? - Астор спокойно рвал фотографии. - Я с удовольствием привлеку вас, господин Уорни, к судебной ответственности за распространение наркотиков и развращение молодежи.

- Ваше сиятельство имеет ввиду Антонию Браун, не правда ли? Я уверен, она не станет отрицать, что развращение пришлось ей по вкусу. Да и на снимках (смотрите, не стесняйтесь, у меня их много) незаметно насилия... Приглядитесь, как эстет вы знаете в этом толк - какая чудесная, расслабленная поза! Это же сама Мать Природа, жаждущая оплодотворения...

"Так вот оно что!..." - огненная вспышка, едва не разорвавшая череп, на мгновение ослепила Астора. И в этом безжалостном ослепительном свете предстала вся его невероятная история любви, будто в спальне молодоженов зажглись спрятанные по углам прожектора и нависла над постелью ухмыляющаяся морда кинообъектива. Астор не стал кричать, расшвыривая фотографии с воплем "не может быть!" Он сразу понял то, что, казалось, знал всегда, не смея признаться самому себе: власть Антонии над ним брала начало в той майской ночи, в сладострастном колдовстве и пороке, разъедавшем нутро добропорядочного, "перспективного политика". Ощущение нечистоплотности, грязи, было так сильно, что Астор, брезгливо отстранив фотографии, принялся машинально отирать пальцы носовым платком. "Прежде всего вышвырнуть этого гнусного слизняка и хорошенько вымыться... А все остальное потом."

- Условия? - обратился лорд ледяным тоном к посетителю, не дождавшемуся от поверженного аристократа взрыва ярости или приступа панического страха.

- Счет на круглую сумму в пользу возглавляемого мною братства "Кровавого рассвета" - первое. Второе: немедленное и громогласное расторжение помолвки с мадмуазель Браун. После этого - негативы ваши, а я навсегда исчезаю с жизненного горизонта будущего премьер-министра, сплюнув на ковер, продиктовал Уорни.

Астор выписал чек и протянул руку к пакету с негативами. Уорни быстро спрятал пленки:

- Не выйдет! Они будут вашими лишь после выполнения второго условия.

- Завтра. Слово джентльмена. Мне бы не хотелось затягивать отношения с вами, господин Ничтожество, - Астор взял у Клифа пакет с пленками и бросил его в камин вслед за фотографиями.

- Надеюсь, мне не придется уличать лорда в бесчестье... вслед, конечно, за другими разоблачительными акциями, - пригрозил на всякий случай Уорни.

- Вон! - рявкнул во весь голос побледневший как полотно Джон и дернул звонок. - Вышвырните этого господина вон!

...Лорд Астор отказался от завтрака и обеда, отменил все визиты и не стал отвечать на звонки. Телефон обрывала обеспокоенная невеста. Последний раз Антония звонила в 11 часов в самый канун Нового года. Запершись в своем кабинете, Джон осушая одну за другой рюмки с коньяком и кидал в камин письма и бумаги. От жара венчики черных тюльпанов, приготовленных к празднику, раскрылись и долгое призывное дребезжание телефонного звонка, казалось резонировало в их глянцевых мистических шестилисниках. Но трубку никто не поднял - отпустив слуг, лорд погрузился в тяжелые размышления. Эта страшная новогодняя ночь отняла у лорда Джона Стивена Астора главное самоощущение победителя и героя. Он перестал себе нравиться, чувствуя всем телом собственную гаденькую мизерность. Мир, выстроенный для себя с британской основательностью и восточной витиеватостью, мир, которым правили сила его духа, недюжинный ум, своеобразный изысканный вкус и мистическая вера в особое предназначение, рухнул в одночасье. Астор теперь не сомневался, что Уорни не преминет воспользоваться компрометирующими снимками, ведь он предусмотрел, что щепетильный аристократ даже не проверит негативы, прежде, чем отправить их в огонь. Лиффи заполучил чек, разрушил брак своей бывшей пассии и спрятал бомбу в карман, бомбу, которой будет пугать Астора, в в удобный момент уничтожит его с таким трудом выстроенную политическую карьеру. Демонический подонок будет хохотать, отомстив Астору за преследование братства "Кровавого рассвета" и за роман с Тони... При мысли об Антонии Астор заскрежетал зубами. Тщеславие, благодаря которому он воспринимал события собственной жизни с чрезмерной значительностью, не выдерживало удара. Великая страсть - страсть эстета, мистика, провидца, страсть недюжинного Мужчины, встретившего свою Женщину, преодолевшего ради нее препятствия, оказалась сомнительной интрижкой с заурядной шлюхой, мало чем отличающейся от содержанки Лолы, подобранной на панели.

- Грязь, грязь, грязь... - лорд произнес это слово на всех известных ему языках, ощущая как звуки оскверняют его. А на рассвете сказал себе: Увы, Джонни, ты просо дерьмо! - со злой насмешкой, словно плюнул в лицо.