– Да, Иосиф Виссарионович. Кроме того, получим от потомков огромную помощь в танкостроении. Помогут нам модернизировать наши танки и разработать новые. С самолетами похуже, у них ни одного конструктора или даже просто инженера оттуда нет. Разве что обслуживающие их летательные аппараты техники смогут помочь хоть немного, – нарком пожал плечами и добавил:

– Хотя следует отметить, что у них достаточно фанатиков оружейного дела. И на этих их электронных устройствах содержится огромное количество информации самого разного характера. Так что в целом большие перспективы. И еще очень важное. У них есть лекарства, антибиотики. Очень сильные. Даже при заражении крови могут помочь. Обещают помочь с развертыванием производства.

– Замэчательно, Лаврентий, – вождь замолчал, задумчиво глядя в окно. Потом произнес:

– Через два часа совещание ГКО, ты распорядился относительно этой их волшебной карты?

– Да. Это не совсем карта, Иосиф Виссарионович, это просто тонкий экран, подключенный к компьютеру, – Сталин не дал договорить Берии:

– Оставь тэхнические подробности. Сегодня удивим наших генералов, а? – вождь ухмыльнулся.

…

– Ну что, товарищи маршалы, готовы мы ответить Гитлеру?

– Да, товарищ Сталин, – отвечать на вопрос вождя поднялся Шапошников. Покрутив в руках непривычную лазерную указку, он ее отложил, заменив на обычную.

– Мы сосредоточили против ослабевшей в результате действий наших неожиданных союзников второй танковой группы семнадцатый механизированный корпус, сто пятьдесят пятую, сто двадцать первую и сто сорок третью стрелковые дивизии.

– Насколько нам стало известно, Борис Михайлович, Гудериан более не командует второй танковой группой, теперь ей командует сам фон Клюге, – Сталин жестом попросил маршала продолжить.

– Основной удар наша группировка нанесет по двадцать четвертому танковому корпусу, с целью создания угрозы флангу остаткам сорок седьмого танкового корпуса. Одновременно с этим части четвертой армии совместно с Особой армией нанесут удар в районе Бреста по сорок шестому танковому корпусу Вермахта. Учитывая, что "Великая Германия" фактически уничтожена, противостоять им будут только десятая танковая дивизия и моторизованная дивизия СС "Рейх".

– Уничтожению последней надо будет уделить максимальное внимание, – Молотов усмехнулся, – представляете, как прозвучит: советские войска уничтожили Великую Германию и Рейх.

Члены совета ГКО заулыбались.

– Таким образом, в случае успеха, сорок седьмой танковый корпус будет фактически окружен, и вторая танковая группа прекратит свое существование. Мы окончательно снимем угрозу окружения наших войск в Белостокском выступе и создадим угрозу флангу четвертой армии Вермахта, – Шапошников отвернулся от карты и посмотрел на Сталина.

– То есть, Борис Михайлович, мы окончательно сорвем планы немецкого командования?

– Более того, товарищ Сталин. Мы фактически создаем предпосылки для перехода в наступление.

– Ну, об этом еще пока рано говорить, товарищи. Не будем торопиться. Головокружение от успехов, как вы помните, ни к чему хорошему не приводит. Но вот вы, товарищ Ватутин, все же разработайте план на случай успеха, – генерал кивнул.

– Теперь касательно "Особой группы". В документах нам надо ее как-то называть. Поэтому, товарищи, надо бы нам придумать названиэ ее бригад. У кого какие предложения?

– У меня есть вариант, товарищ Сталин, – поднялся уже Берия. – Предлагаю назвать их Первой и, соответственно, Второй Особыми Механизированными бригадами РВГК. Действующими в составе Особой армии РВГК.

– Еще есть инициативы? – переглядывающиеся члены ГКО и генералы ничего не ответили.

– Хорошо, товарищ Берия. Примем ваш вариант. Всем спасибо, все свободны. А вас, товарищ Молотов, я попрошу остаться, – частично просмотренные Сталиным "17 мгновений весны" даром не прошли. – Товарищ Молотов, будем с вами разрабатывать документ о статусе товарищей потомков. И вы, товарищ Берия, пожалуй, тоже останьтесь.

10 июля 1941 года.

Штаб Моторизованной дивизии СС "Рейх"

Пауль Хауссер с самого утра чувствовал себя отвратительно. Последние две ночи ему снились жуткие кошмары. Главными действующими лицами в них были Гитлер и Сталин. В последнем сне глава большевиков на чистом немецком спрашивал, что Пауль предпочитает: быть забитым до смерти, заморенным голодом или повешенным? А Гитлер уговаривал его выбрать голод…

К плохому настроению добавлялось предчувствие катастрофы. Фон Бок ходил весь осунувшийся и был совершенно не похож сам на себя. Что и не удивительно. До срока, данного Гитлером, оставалось всего ничего, а Минск стоял, и сдаваться не собирался. Русские перебросили туда еще несколько дивизий и большое количество противотанковых орудий, значительно усилив оборону. Попытки взять город с налета закончились ничем, кроме больших потерь в технике и живой силе. А окружить его не удалось…

Хауссер вспомнил, как в качестве командира дивизии "Рейх" ходил навещать Гудериана. Тот выглядел ужасно. И дело было даже не в бинтах и синяках, не в гипсе и не в капельнице. Самым страшным для Пауля были глаза танкового гения Рейха. Они были потухшими и безжизненными, словно генерал был при смерти.

Эсэсовец грустно помотал головой, вспомнив, как он спросил о состоянии Гудериана у его лечащего врача. "Стабильное средней тяжести, с тенденцией к улучшению", – это уже тогда удивило эсэсовца. Генерал живой, ну ранило его, ну контузия, но ведь это все пройдет, а мы тем временем победим. И вот в последнем теперь-то Хауссер был не уверен. И понимал причину потухших глаз своего бывшего командира. Если сначала он, было, решил, что это из-за того, что генерал-полковник не сможет принять участие в разгроме Красной армии, то теперь он считал, что Гудериан попросту не верит больше в победу немецких войск. А учитывая обстановку на фронте…

Вчера вечером русские нанесли мощный удар по 24-му танковому корпусу. Тот начал медленный отход. Но приказ на выдвижение на помощь пришел в "Рейх" почему-то только сейчас, когда на часах значилось уже 13-00.

Хауссер был к приказу готов, отдав указание готовиться к выдвижению еще утром. И все еще надеялся, что они успеют помочь. В этом наступлении русские вроде бы не применили свои абсолютно неуязвимые танки, используя лишь только Т-34 и КВ.

Пауль грустно усмехнулся. Еще пару недель назад это были совсем не "всего лишь Т-34 и КВ". Но теперь, после уничтожения "Великой Германии"…

В 13-37 моторизованная дивизия СС "Рейх" выдвинулась вслед 10-й танковой дивизии на помощь 24-му танковому корпусу…

10 июля 1941 года.

Поле неподалеку от деревни Береза.

– Короткая! Огонь! – звон вылетевшей гильзы подстегивает лихорадочный поиск новой цели.

– Цель, справа! – немецкий Т-2, пятясь, пытается уйти с поля боя.

– Огонь! – тридцатьчетверка вздрагивает, и очередной танк фашистов пылает.

Бой идет всего полчаса, но каждая минута кажется вечностью. Советские войска уже побеждают…но окончательно еще ничего не ясно. Части 24-го танкового корпуса Вермахта сражаются отчаянно. И эта конкретная часть, на этом конкретном поле – тоже.

А еще час спустя советские танкисты подсчитывали потери. Результаты были не слишком хороши – с одной стороны, задача выполнена, противник отброшен. Немцы потеряли довольно много танков и пехоты. Но и Красная армия недосчиталась пары десятков машин. Несколько можно починить, но таковых немного…

Уже утром, после боя, лейтенант Голенко узнал, что был на краю гибели. И лишь благодаря одному из Т-34 группы прикрытия остался жив. Ну и благодаря летунам, обнаружившим несколько затаившихся танков фрицев, и вовремя сообщивших об этом группе прикрытия. О том, что это были не летчики, а БПЛА, Никита Голенко не узнал никогда.