Какое-то мгновение Харриет боялась, что доктор Дрю предложит проводить ее. Тот раздавил сигарету в пепельнице и сделал движение, словно собирался встать. Но потом, очевидно, передумал и уселся поудобнее.

— Дорогая моя, если увидишь что-то страшное, просто кричи, — беззаботно посоветовала Гэй, перед тем как Харриет вышла из комнаты.

— Совсем не уверен, что мне льстит это замечание, — уже у самой двери услышала Харриет протест доктора. — Вчера мисс Стайлс пронзительно закричала от одного лишь моего вида. А если в доме скрывается нечто пострашнее меня… ну, тогда мы наверняка услышим настоящий рев!

Оба рассмеялись, словно эта шутка была очень забавной, и Харриет пошла своей дорогой. Она закрывала окна со всей возможной медлительностью, а когда все-таки закончила, отправилась в свою комнату и подкрасила лицо, затем чуть сбрызнула себя духами, спустилась вниз в легком облаке цветочного аромата и, войдя в гостиную, заметила, как Гэй, сморщив нос, взглянула на сестру с умеренным удивлением, вскоре сменившимся легкой задумчивостью. Впрочем, она сказала только:

— Долго же ты отсутствовала, дорогая моя. Насколько я понимаю, тебе не встретилось ничего страшнее доктора Дрю?

— Нет, — ответила Харриет.

Взгляды Харриет и доктора Дрю встретились, и в темных глазах врача блеснул холодный юмор, а через мгновение — легкий вызов, словно он ожидал, что Харриет опровергнет это замечание, возразив, что в нем нет ничего устрашающего. Но Харриет не сказала ни слова. Она просто заняла свое место и молча уставилась в окно на освещенную луной террасу.

У девушки, как только она вернулась в комнату, возникло отчетливое впечатление, что без нее здесь прекрасно обходятся. Позы гостя и хозяйки были непринужденны, в воздухе витал приятный, особенный аромат дорогих сигарет доктора Дрю — похоже, они очень пришлись по вкусу Гэй, — и было ясно, что время, которое Харриет отсутствовала, они хорошо провели тет-а-тет.

Гэй объяснила, что доктор сейчас рассказывает о своих путешествиях и Харриет наверняка поразится, когда услышит, сколько он странствовал. Еще доктор поведал о своей практике в Лондоне и причине, почему временно ее оставил. Подхватил болезнь — какой-то вирус, — и ему рекомендовали сменить городскую жизнь на деревенскую из-за воздуха. К счастью, старому доктору Парксу требовался помощник-заместитель, чтобы вести его практику, и доктор Дрю заполнил брешь. И замечательно, потому что доктор Паркс чудесный старичок, но ему уже пора на пенсию, а доктор Дрю на самом деле врач-консультант. Специалист по нервным расстройствам!

— Да неужели? — бросила Харриет. Она оторвалась от залитой лунным светом террасы и обернулась к присутствующим. С первого взгляда было ясно, что Филип Дрю совершенно не похож на недавнего больного. Ей он показался отменно здоровым. И Харриет пожалела гипотетического несчастного пациента с временным расстройством нервной системы, которого ожидает неизбежное открытие, что доктор Дрю не способен сострадать, поскольку людям вроде доктора Дрю это чувство незнакомо.

Исключение возможно только в редких случаях, при условии, что пациент — молодая и красивая вдова, готовая приписать ему качества, которыми он почти наверняка не обладает…

— Ну, не думаю, что здесь вы переутомитесь, — услышала она свое замечание, слегка ехидное. — Деревенские жители редко болеют, а нервы у них в полном порядке.

Доктор Дрю не стал вступать в спор по этому поводу и просто сидел, глядя на девушку с раздражающим самодовольством, чуть уловимой насмешкой в одном уголке губ и тлеющей сигаретой в другом.

В десять часов доктор Дрю поднялся, сказав, что должен идти, и Гэй захотела проводить его к автомобилю. Однако доктор сразу заметил, что ночной воздух повредит ей в нынешнем, безусловно хрупком состоянии и ей лучше остаться дома. Уже начало октября, и с заходом солнца в воздухе по-осеннему холодно. Не следует обманываться слабым солнечным светом в дневное время.

Гэй, всю жизнь обожавшая, чтобы с нее сдували пылинки, казалось, хотела взбунтоваться, но затем явно решила, что будет любопытно побыть хрупкой фарфоровой статуэткой. Покойный муж отнюдь не считал ее фарфоровой, хотя ценил за красоту. Доктор Дрю недвусмысленно дал понять, что Гэй ему нравится, и, кроме того, проявил твердость настоящего мужчины, когда настоял на своем, оберегая потенциальное сокровище. Во всяком случае так могло показаться, когда он бережно опустил руку на плечо Гэй и на миг сжал его.

И в самом деле, если она не в состоянии присмотреть за собой, кто должен сделать за нее эту работу?

Харриет проводила его к автомобилю и стояла рядом, пока он открывал дверцу и садился за руль. В своем легком платье она выглядела как бледная моль во мраке, ночной ветер шевелил волосы. Харриет обхватила ладонями голые плечи, и доктор Дрю заметил, что она ежится.

— Вам тоже лучше вернуться, — грубовато посоветовал он.

— Только не говорите, что я подхвачу воспаление легких, — насмешливо откликнулась она.

Врач отрицательно покачал головой:

— Воспаление легких вам не, грозит. Но вы легко пугаетесь, и я не могу бросить вас одну на дороге. Вряд ли ваша сестра сумеет без лишних сложностей привести вас в чувство.

«Неприятный тип, — подумала Харриет, со злостью разглядывая задние фары его автомобиля. — Только потому, что вчера вечером я сделала глупость!»

Харриет поклялась себе, что бы ни случилось с ней в будущем, она никогда — или надеется, что никогда, — не прибегнет к профессиональной помощи доктора Дрю. Да и в тот вечер он ничем особенным себя не проявил. Помнится, ему даже не пришло в голову предложить ей немного коньяку.

По возвращении в гостиную Харриет нашла сводную сестру в уютной позе перед электрокамином, мечтательно созерцающей горку фальшивых дров. На лице — сосредоточенность, в фиалковых глазах — истома.

— Он милый, правда? — протянула Гэй, словно обращаясь к самой себе, и Харриет подумала, что отвечать не имеет смысла.

— Принеси мне бокал на ночь, хорошо, дорогая? — попросила Гэй, сползая еще ниже в кресле. — Большой коньяку и содовой. И налей себе, если хочешь.

— Нет, — ответила Харриет, удивленная этим предложением, потому что была крайне воздержанна, — но с удовольствием присоединюсь с чашкой шоколада. Сначала принесу коньяк, потом вернусь с шоколадом.

— Давай, — рассеянно проворковала Гэй.

На кухне никого не оказалось, так как прислуга уже спала, и кувшинчик молока на плите вскипел очень быстро. Харриет принесла в гостиную чашку с шоколадом и тарелку бисквитов, и, пока уплетала пирожные — она почему-то не получила удовольствия от сегодняшнего обеда и фактически не притронулась к еде, — Гэй очнулась от рассеянности и внимательно посмотрела на сестру.

— Я сейчас подумала, — наконец произнесла она, — какая странная штука — жизнь.

— В каком смысле? — спросила Харриет, без труда представляя себе, что последует дальше.

— Ну… — Гэй с удовольствием потянулась, затем свернулась в кресле клубочком, как довольная кошечка. — Всего несколько недель назад я была совершенно разбита смертью Брюса. Да, в самом деле, — в ответ на вопросительный взгляд сестры. — Я клялась, что больше не выйду замуж, потому что от мужчин одно беспокойство. — Видимо, она имела в виду шум, поднятый кончиной мужа. — Думала, что куда веселее жить одной или в компании с кем-то вроде тебя. И ты все еще нужна мне, что бы ни произошло. — Она взъерошила чуть растрепанные волосы Харриет.

— Спасибо, — пробормотала Харриет. Если она и собиралась выяснить вечером с сестрой отношения, то теперь перед собой увидела красный свет. Предупреждение, что, в конце концов, не обязательно безоговорочно жертвовать своими планами.

Гэй задумчиво затянулась сигаретой.

— Да, странно, — повторила она. — Странно, как меняется настроение. Но ведь тогда я не имела возможности познакомиться с таким мужчиной, как доктор Дрю, верно?

— Хочешь сказать, что до возвращения из Италии не встречала доктора Дрю?