— Значит, твой бунт был актом мести? — Голос мужа был по-прежнему тихим, но в нем появились странные нотки. Нигель будто искал чего-то, проникая ей глубоко в душу.
Лиз внезапно захотелось больше понимать своего мужа. Что он ждет? О чем думает?
— Да, — призналась она дрожащим голосом, — это была месть.
Нигель шагнул вперед, и снова Лиз отступила. Ее движение, казалось, высвободило его скрытую ярость, так как внезапно глаза Нигеля загорелись. Он сделал еще шаг, и Лиз оказалась схваченной железной рукой. Она попыталась высвободиться, но его пальцы только сильнее сжали ее плечо, так что Лиз даже прикусила губу, чтобы не закричать от боли.
— Спирос… Что ты хотела, уезжая с ним вот так?.. И мои друзья видели тебя с ним в гостинице… Мои друзья!
Весь его самоконтроль исчез, волосы Лиз разметались в стороны, когда он принялся трясти ее.
— Подвергать меня такому унижению! Ради Бога, детка, ты напрашиваешься на что-то такое, что запомнишь навсегда! Как тебе удалось заставить Спироса забыть о моем приказе?.. — Он снова встряхнул ее. — Как? Отвечай!
Дрожа всем телом, Лиз молча смотрела на мужа, заговорив только тогда, когда поняла, что ей сейчас придется столкнуться с новой вспышкой гнева.
— Мне… мне было скучно, и… и я попросила Спироса взять меня с собой. Я не думала, что мы встретим кого-то из знакомых.
— Могу поспорить, что эта мысль даже не пришла тебе в голову! А я? Ты не боялась встретиться со мной?
Лиз почувствовала, как его руки усиливают давление, но промолчала. Она бы не вынесла, если ей пришлось бы сказать Нигелю, что он делает ей больно.
— Я обдумывала эту возможность, но так как я решила, что ты будешь с Гретой, то… — Лиз замолчала, дальнейших объяснений, по ее мнению, не требовалось.
— И ты решила, что если мы действительно встретимся, то я буду не в том положении, чтобы протестовать.
— Его голос уже не был злым, но глаза все еще горели. — Не стану притворяться, что твое отношение ко мне весьма неожиданно, но Спирос… я поражен, что он тоже не боялся встретиться со мной.
Спирос на самом деле боялся, но Лиз благоразумно решила не упоминать это сейчас, и хотя она видела, что Нигель ждет ответа, она просто покачала головой. Несмотря на свою прирожденную выносливость, она чувствовала себя полностью истощенной — как морально, так и физически, и, к своему огорчению, не смогла удержаться от слез. Нигель тоже явно устал, он снова приподнял руку, прикрывая зевок. Лиз показалось, что он ее сейчас ударит (хотя позже она так и не смогла решить, почему ей в голову пришла именно эта мысль), и с закипевшей вновь злостью она, размахнувшись, шлепнула его по руке. На лице Нигеля появилось выражение удивления, а Лиз сломала ноготь, зацепившись за золотой браслет часов Нигеля. Она с раздражением посмотрела на руку, затем, оттолкнув мужа, схватила с туалетного столика маленькие ножницы и принялась торопливо обрезать сломанный ноготь.
— А это за что? — Вспышка гнева у Нигеля явно прошла, и в голосе появилась насмешка.
— Мне показалось, что ты хочешь меня ударить, — призналась Лиз, с огорчением думая, что теперь понадобятся месяцы, чтобы привести руки в порядок.
— Действительно? И это твоя реакция?
— Попробуй ударь меня, и будь уверен, я тут же дам сдачи!
Тяжелые веки прикрыли серо-зеленые глаза. Это было сделано медленно, и Лиз была готова снова ударить своего мужа.
— Звучит как вызов, — пробормотал Нигель, по своей обычной привычке растягивая слова.
Лиз сжала зубы и, повинуясь внезапному порыву ярости, швырнула в него ножницы. Они были слишком маленькими и тупыми, чтобы действительно причинить вред, даже если бы попали в Нигеля. Однако тот уклонился, и ножницы упали на ковер. На мгновение Нигель смотрел на них, затем пересел взгляд на Лиз.
— Подними, — приказал он тихо.
Она упрямо задрала подбородок.
— Сам поднимай! — Лиз отвернулась, но в зеркале увидела, как Нигель подошел к туалетному столику. Он взял расческу, и Лиз резко повернулась к нему, сильно покраснев. — Только попробуй…
— Ты поднимешь или нет? — В его голосе была угроза. Лиз опустила глаза. Ярость боролась с осторожностью и страхом.
— Я уже предупреждал тебя, что ты можешь заработать пару синяков, — пробормотал Нигель, глядя на Лиз.
— Я тебя предупреждаю, детка, что если ты не подчинишься, то следующие несколько минут вряд ли будут для тебя приятными, а вот для меня, может быть, и да, — добавил он со смехом.
Безмолвно Лиз подняла ножницы и положила их на столик.
— Я ненавижу тебя, — прошипела она, глядя ему в глаза. — Больше всего на свете я жалею, что вышла за тебя замуж. — Она вся горела от ярости и от унижения из-за того, что ей пришлось так послушно выполнять его приказ.
— Не будь так уверен во мне, Нигель, — предупредила она, заметив, что ее слова только позабавили мужа. — Я обещала, что буду выполнять наше соглашение, но я могу и передумать.
Неужели он немного заволновался? Может быть, эти слова помогут заставить его отказаться от мысли провести ночь с ней?
Бросив внимательный взгляд на ее разгоряченное лицо, Нигель покачал головой, улыбаясь:
— Ты дерзкая девчонка и ведьма, Лиз, но тебе можно доверять. Я думаю, ты всегда держишь свое слово, и меня сильно удивит, нет, скорее, поразит, если окажется, что я неверно понял твой характер.
Против своей воли Лиз была удивлена его верой в цельность ее характера. Но это не принесло удовлетворения, просто потому что эта высказанная вслух правда делала бессмысленной любую ее угрозу. Она хранила молчание, и Нигель с иронией посмотрел на кровать.
— Тебе явно не понравились изменения… э… в такой обстановке. Я приказал это сделать сразу после возвращения, после того как узнал о твоей поездке. Я не хотел, чтобы ты уезжала в Англию ненаказанной. Может быть, с течением времени я бы и передумал наказывать тебя… — Он расхохотался, когда Лиз, повинуясь какому-то неведомому импульсу, бросила взгляд на кровать. — Ты напрашивалась на это, Лиз, сознательно противореча мне, хотя мои многократные предупреждения должны были убедить тебя, что мое терпение — далеко не безгранично. — В его голосе звучали почти извиняющиеся нотки, как у родителя, вынужденного наказать ребенка. — Тебе придется выучить урок, — продолжил Нигель спокойно. — Это может занять много времени, но ты его выучишь, я в этом уверен.
В ее глазах появился опасный блеск, но она ничего не сказала и подошла к открытому окну, едва ли слыша знакомый стрекот цикад. Откуда-то издалека донесся протестующий рев ослика. Как же жестоки греки со своими животными…
Она повернулась и внимательно посмотрела на Нигеля. Не совсем чтобы жестокость, но безжалостность и самоуверенность… Врожденное превосходство, такое типичное для язычников, от которых он произошел.
— А что… думает Дендрас? — Лиз говорила очень тихо, со странным надломом в голосе.
— А что ты ожидала?
— Я не верю, что он подумал об… этом.
Неожиданно Нигель весело улыбнулся:
— А что означает «об этом»?
Ресницы Лиз опустились, отбрасывая восхитительные тени на ее щеки.
— Ты знаешь, что я имела в виду, — сказала она, а потом после короткой паузы добавила: — Но он ведь так не думает?
Лиз тут же пожалела, что вновь вернулась к этой теме. По какой-то неясной причине она вспомнила о своем желании видеть на месте Спироса Нигеля.
— Дендрас мог бы подумать черт знает о чем, если бы я не сообщил ему, что ваша поездка совершается с моего ведома и одобрения.
Лиз широко раскрыла глаза.
— Ты так сказал?
— А я мог бы каким-либо другим способом не выглядеть дураком? — Голос Нигеля прозвучал резко и серьезно.
— Ты… а что ты подумал?
Какое-то время Нигель внимательно разглядывал ее, а потом с любопытством спросил:
— А тебе это важно?
Лиз кивнула:
— Как ни странно, да.
Комнату наполнил низкий удивленный смех.
— Тогда, моя дорогая, есть некоторая надежда… для тебя.
