— Но разве вы вообще не спуститесь? Даже на полчаса?
— Мне бы не хотелось, если вы не возражаете.
Вирджиния улыбнулась ей, думая, что ее поведение было безупречным.
— Хорошо, если завтра ему не станет лучше, нам придется вызвать к нему нашего врача. Но я искренне надеюсь, что ему станет лучше, потому что завтра день вашего праздника, и вам никак нельзя пропустить его!
— Да, — в этом Вирджиния от души могла с ней согласиться. Она была почти благодарна Питеру за его сегодняшнее нездоровье, из-за которого ей было необязательно сидеть за уставленным цветами столом рядом с эффектной Карлой и человеком, от которого ожидали, что он вскоре женится на ней, и чувствовать, что для нее нет места в разговоре. Завтра вечером она наденет свое восхитительное вечернее платье. В любом случае, там будет множество людей и интимный разговор любого рода будет невозможным. Кроме того, она бы расстроилась, разочаровав мадам д'Овернь после всех ее хлопот, которые, возможно, занимали ее и в эту самую минуту.
— Утром с ним все будет отлично, — сказала она оптимистично. — Я дала ему пол-таблетки аспирина и он уже гораздо спокойнее, — добавила она, положив руку на маленький, влажный лоб.
Но к утру Питеру совсем не стало лучше, по сути, ему решительно было хуже. Когда прибыл семейный доктор, он поставил диагноз — сильная простуда, но допустил, что это могло быть предвестником какой-нибудь более серьезной болезни и им придется подождать, пока это не выяснится.
Мэри была в ужасе, но твердо оставалась на своей точке зрения.
— Вы не останетесь ухаживать за ним, — сказала она Вирджинии. — Нам придется пригласить к нему сиделку, а вы должны пойти отдохнуть перед приготовлениями к сегодняшнему вечеру. Что бы вы ни делали, вы не должны огорчать мадам д'Овернь, и я не хочу, чтобы вы тоже были расстроены. Так что идите и позвоните по тем номерам, которые вам оставил доктор Буланже, позаботьтесь о том, чтобы на сегодняшнюю ночь у нас была сиделка.
Вирджинии совсем не хотелось передоверять свой пост чужому человеку, особенно если Питер не был серьезно болен. У детей есть обыкновение простужаться, а потом моментально выздоравливать как раз в то время, когда вы думаете, что наступил критический момент. И для чего Мэри Ван Лун тратиться на постороннюю сиделку, когда это была работа Вирджинии?
Но хотя она искренне пыталась найти сиделку, которая могла бы явиться без отлагательств, ее усилия были обречены на провал, потому что ни одна из них не была свободна раньше следующего дня. Она доложила об этом Мэри, которая сама взялась за телефон, но не получила никаких результатов. Сиделка, опытная и квалифицированная, могла прийти только на следующее утро, но ни минутой раньше.
А тем временем, им придется самим управляться с Питером.
— Я остаюсь, а вы поедете на вечер, — сказала Мэри с решимостью.
Эдвард поддержал ее. Он видел коробку от портнихи, которая пришла для Вирджинии, и как к ее щекам прилил слабый румянец, когда она взяла ее из рук Эффи. Он мог представить себе, как он примеряет новое платье у зеркала в своей комнате. Вирджиния всегда вызывает все лучшие чувства у всех действительно приятных мужчин, а Эдвард Ван Лун был действительно приятным. Он мог бы легко пропустить этот праздник и вместе со своей женой провести славный вечер в своем собственном доме. На самом деле, он даже хотел этого. Но Питер, с абсолютной нехваткой здравого смысла, присущей его возрасту и, добавила бы Мэри, полу, взял дело в свои руки и отказался позволить Вирджинии даже уйти в ванную, когда настала пора готовиться к вечеру. В самом деле, он был так решительно настроен на то, чтобы не отпустить ее от себя, что у него вдруг пугающе подскочила температура. Вирджиния взяла его горячую ладошку, щупала вспотевший лоб и решила, что блеск его глаз был положительно дурным признаком, поэтому ей нужно остаться.
Мэри, возвращавшаяся в спальню из ванной в небесно-голубом купальном халате заглянула в детскую и хотела было поторопить Вирджинию, когда по выражению ее лица, заметила, что что-то было не в порядке.
— Что еще случилось? — она быстро подошла к Вирджинии. Она проговорила ей на ухо, шепотом, почти не шевеля губами: — Вы думаете, мы должны позвонить доктору Буланже?
— Нет. Но бессмысленно притворяться, будто я могу уехать сегодня, потому что я не могу!
Мэри выглядела действительно раздосадованной. Она закусила губу, а Вирджиния опустила фланелевое полотенце в теплую воду и обтерла покрасневшее лицо маленького больного и его влажные руки, цеплявшиеся за нее, потом поправила подушку под курчавой головкой и прошептала что-то успокоительное. Пока она говорила, Питеру как будто стало легче.
— Это прямо-таки приводит меня в ярость, — заявила Мэри, подходя к широкому окну и вглядываясь в сверкающую поверхность озера.— Конечно, я знаю, ничего нельзя поделать с тем, что эта маленькая мартышка подхватила простуду, но вы стали так необходимы ему, что он просто не отпустит вас!
— Что ж, я не очень возражаю, — Вирджиния в самом деле говорила правду, так как совесть весь день не давала ей покоя при мысли о том, что она собиралась покинуть своего воспитанника в том время, когда он больше всего в ней нуждался. Она очень сомневалась, что сможет в полной мере получить удовольствие от предстоящего праздника.
— Такое случается, тут уже ничего не сделаешь. А если Питеру станет хуже только из-за того, что мне захотелось повеселиться, я никогда не прощу себе этого.
— Я знаю, что не простите, — но Мэри продолжала кусать губы. — Все равно, мне кажется, это несправедливо!
— Но вы с мистером Ван Луном должны поехать оба.
Я не хочу, чтобы мы все огорчили мадам д'Овернь!
— Я хотела предложить, чтобы Эдвард поехал, а я бы осталась с вами...
Но огонек в глазах Вирджинии убедил миссис Ван Лун, что такой поворот событий никогда не одобрит ее юная гувернантка.
— Хорошо, — согласилась она со вздохом, — но если я уеду, а что-нибудь пойдет не так или вас надоест быть в одиночестве — хотя вы в любой момент можете позвать Эффи — вы должны сразу мне позвонить, и мы с Эвардом немедленно приедем назад. Договорились?
— Да, можете быть спокойны, — согласилась с ней Вирджиния.
Когда хозяин и хозяйка уехали из дома, и все стало тихо и внизу, и на верхнем этаже, Вирджиния почувствовала, что наступил необычно тихий вечер. Так как радио вмаленькой гостиной, которую она разделяла с детьми, должно было оставаться сегодня молчаливым и ее единственным развлечением могла быть книга — если сон Питера будет достаточно спокойным, чтобы дать ей возможность читать — и, может быть, еще мысли о Лизе, которая, по крайней мере, хорошо проводит время в своем прелестном новом платье из белоснежных кружев и танцует в объятиях восхищенного Клайва Мэддисона.
Если у Клайва не было серьезных намерений по отношению к Лизе до этого вечера, то они непременно появятся у него, стоит ему только увидеть ее в этом платье с величественно приподнятой маленькой темной головкой и глазами, светящимися от счастья?
Вирджиния вздохнула. Бедная Лиза!... Как неудачно, что ее угораздило влюбиться именно в это время!...
А потом мысль еще более неуместная подняла свою голову, как змея. Как неудачно, что ее самое угораздило влюбиться именно в это время!...
Питер, как она и думала, после того, как она некоторое время посидела у его кровати, погрузился в неспокойный сон. Его маленькие пальцы сжимали пальцы ее руки, и стоило ей хотя бы немного пошевелиться, как он начинал ворочаться и хныкать. Но постепенно его дыхание стало глубже и ровнее, жаркий румянец сошел со щек, и маленькая рука сжимала ее пальцы не так крепко.
В другой комнате Паула, чью кровать переставили на тот случай, если болезнь Питера окажется заразной, спала глубоко и без снов. Во всем крыле, где находилась детская, стояла полнейшая тишина, а единственным освещением была настольная лампа, которая проливала бледнозолотистый свет на голубоватую постель, где лежал маленький мальчик и недвижную фигуру девушки, которая не сводила с него глаз.
