Она с пылом защищала его, хотя понимала, что быть перекати-полем не очень надежно. Вирджиния отважилась напомнить ей об этом однажды, но Лиза немедленно ответила, что Клайв Мэддисон всегда хотел быть чуждым условностям и переезжать с места на место, по-видимому, уклоняясь от ответственности — он уже был знаком с большинством европейских столиц (за исключением, разумеется, тех, что плотно закрыты Железным Занавесом), был в Австралии и Новой Зеландии, и даже пробовал отыскать работу в Канаде, но из-за неумолимой Судьбы ему не пришлось надолго пустить корни ни в одном месте.
— Но однажды он устроится, — оптимистично сказала Лиза. — Я знаю, он осядет на одном месте.
Вирджиния была не так оптимистична. Она иногда задумывалась о том, что сказали бы родители, если бы узнали об этой внезапной перемене в сердце Лизы. Это совершенно сбило бы их с толку, потому что музыка, которая раньше составляла весь ее мир, больше не была даже его частью. В эти дни Лиза едва упоминала о музыке.
Что касалось Клайва, было трудно сказать, что он на самом деле чувствовал к Лизе. Он был очарователен с нею, в высшей степени заботлив, но он был очарователен и заботлив к нескольким женщинам в своей жизни, если все, что она слышала о нем, было правдой?! Он старался быть особенно милым с Вирджинией; правда, он не загружал ее подарками, но у него вошло в привычку подстерегать ее, когда она по утрам ходила за покупками, и уговаривать ее посидеть с ним за чашечкой кофе на берегу озера. И он свободно входил в столь многие дома в округе, что она почти непременно встречалась с ним, когда выезжала с визитом с мадам д'Овернь. У хозяйки появилась привычка оставлять их вдвоем, как хороших знакомых, и это приводило Вирджинию в некоторое замешательство. Особенно это ее смущало, когда в числе гостей бывал Леон Хансон. Как это случилось на одном ужине. Он явно избегал ее весь вечер и ушел, даже не попрощавшись. Правда, хозяйка объяснила, что его неожиданно вызвали. Вирджиния очень переживала, так как на следующий день она уже начала собираться в горы, постоянно думая о нем с затаенным удовольствием, и чувствовала что разрушит любое препятствие, которое помешало бы их уговору.
Она днем раньше рассказала Лизе о предстоящем путешествии. Сначала Лиза весьма удивилась, потом в ее глазах зажегся заинтригованный огонек. Что-то в выражении лица Вирджинии в тот момент выдавало ее истинные чувства и Лиза мягко произнесла:
— О, я надеюсь, что вы чудесно проведете день! Надень свое бледно-желтое платье и тот пушистый белый болеро, который связала тетя Кей. Ты в нем такая милая. И пусть у тебя в волосах будет лента — тебе так идут ленты.
— С лентой в волосах я буду похожа на пасхальное яйцо, — запротестовала Вирджиния.
— Чепуха! — воскликнула Лиза. — Ты будешь выглядеть по-виргински, и это понравится доктору Хансону.
— Вероятно, он даже не заметит, во что я буду одета. Он просто на один день забирает меня из рук своей тетушки.
— Ты и вправду так думаешь? — Лиза пристально посмотрела на нее. — Ты действительно так считаешь?
— А как мне еще думать? — Вирджиния сознавала, как нелепый румянец заливает ее лицо и шею. — Мадам д'Овернь измучилась, выискивая то, что она называет “маленькими отвлекающими развлечениями” для меня. У них обоих что-то вроде навязчивой идеи: если я не буду постоянно занята чем-то, то я непременно стану мучиться размышлениями о тебе — чего я, разумеется, делать не стану, теперь-то, когда у тебя такой цветущий вид!
Лиза вдруг стала задумчивой. На ней была славная розовая пижама, которую купила ей Вирджиния, и она перебирала в пальцах шелковую тесемку у шеи.
— Ты знала, Джинни, что доктор Хансон предложил мне как только я смогу уйти из больницы — через неделю или даже меньше — остановиться в гостях у его тети, пока он не найдет кого-нибудь, чтобы заниматься с моими пальцами?
Вирджиния выглядела почти испуганной.
— Нет, я не знала, — призналась она.
— Мне было интересно, упоминал ли он об этом при тебе, — Лиза смотрела на тесьму, потом перевела взгляд на профессиональные повязки на своей руке, из-за которых она смотрелась в два раза крупнее. — Конечно, я сказала ему, что мы не можем обе воспользоваться гостеприимством мадам д'Овернь, и я действительно так считала. Мы не можем ждать от нее такой доброты, не правда ли? Ты согласна со мной, Джинни?
— Ну, я... да, — но у Вирджинии все еще был такой вид, как будто ее оглушили. — Конечно, я согласна. И это означает, что одна из нас должна уехать домой, и этот кто-то, разумеется, будет не тобой!
— Дорогая, боюсь, что это будешь ты, но... — Лиза сделала паузу. — Как же доктор Хансон? — сказала она скорее отрывисто.
— Доктор Хансон? — уставилась на нее Вирджиния.
— Какое отношение имеет доктор Хансон к моему возвращению домой?
Выражение лица Лизы смягчилось, и ее глаза стали озабоченными.
— Не притворяйся, глупая, — тихо сказала она. — Тебе нравится он, разве нет? А ты нравишься ему!
— Ради Бога, Лиз, — воскликнула Вирджиния, вскидывая голову, как молодой испуганный пони, — не болтай такой ерунды! Доктор Хансон почти обручен с Карлой Спенглер, и все их друзья только и ждут того, что вот-вот будет объявлен день свадьбы! Откуда у тебя такие сумасшедшие мысли?
— Я бы не поклялась, что они такие уж сумасшедшие, — сказала Лиза, которую немного развеселило выражение ужаса на лице сестры. — А что такого есть у этой Карлы Спенглер, чего нет у тебя? — за исключением голоса.
— Она потрясающая красавица, — сказала ей Вирджиния.
— Ну, как тебе известно, я никогда не считала тебя невзрачной.
— Мы даже не из одного класса, — почти тоскливо пробормотала Вирджиния, и начала собирать свои перчатки и сумочку. — Теперь я должна идти и надеюсь, что в минуты спокойных размышлений ты станешь более здравомыслящей!
— Может быть, — согласилась Лиза, — но с другой стороны, может, и нет! — она посмотрела на сестру с какой-то печалью. — Мне действительно жаль, милая, прерыватьтвой маленький отпуск — я уверена, что он принес тебе много удовольствия, даже несмотря на то, что ты думала обо мне — но если только ты не придумаешь какой-нибудь способ остаться, не превращая виллу мадам д'Овернь в неофициальный отель...
— Нет такого способа, — сказала Вирджиния.
А потом она вдруг вспомнила про Мэри Ван Лун. Был один способ... но к чему ей оставаться здесь, в Швейцарии, когда у нее не было никакого особенного повода, чтобы остаться? Все хорошее когда-нибудь кончается! Но все равно, Мэри предложила ей работу, и Мэри действительно нуждалась в ее помощи, и она действительно очень любила детей. К тому же, она не так уж стремилась снова приняться за секретарские обязанности, особенно в душной конторе на одной не из самых полезных для здоровья оживленных улицах Лондона.
Она поразмыслит над предложением миссис Ван Лун.
А потом она поспешила уйти, прежде чем Лиза не догадалась, что за мысль пришла ей в голову. Лиза могла бы захотеть обсудить ее вместе с ней и попытаться повлиять на ее решение...
Глава восьмая
Она решила не думать ни о чем даже в самой малой степени неприятном, когда воскресное утро рассвело в сиреневом тумане, который обещал раннюю летнюю жару приближающегося дня. Телефон не звонил, чтобы предупредить ее об отсрочке поездки, или даже об ее отмене.
Вирджиния наскоро проглотила булочки, утренний кофе, счастливо поплескалась в ванне, а потом оделась более тщательно, чем когда-либо.
Лиза была права насчет бледно-желтого льняного платья. Возможно, оно шло ей больше, чем любая вещь в гардеробе, и каким-то образом оказалось, что и лента смотрится уместно. Когда она вошла в спальню мадам д'Овернь, чтобы попрощаться с ней, ее хозяйка приподнялась на груде подушек и одобрительно посмотрела на гостью.
— Вы выглядите шикарно, дитя мое, — сказала она, — просто прелестно! Вы все больше и больше напоминаете мне самою себя в молодости!
Вирджиния с благодарностью приняла комплимент, хотя тетушка Элоиза в своей чудовищной кровати с витыми столбами по углам, купидонами и гирляндами цветов и плодов, переплетавшихся друг с другом, и темно-красными атласными занавесками и стеганым одеялом выглядела большой и несколько напыщенной и безвкусной в своей розовато-лиловой ночной сорочке с кружевами, все же в ее внешности еще много было достойного, особенно ее чудесные серебряные волосы.
