- Боже! Ты еще упрямее, чем Тристан! - в сердцах воскликнул мужчина, когда все аргументы были испробованы уже по второму или третьему кругу.

- Хорошо, - невольно улыбнулся Айсен, - Значит, мы с ним отлично подходим друг другу.

- Айсен, подумай сам! Фейран лекарь и лекарь хороший, такие нужны при любых правителях и при любых богах. Он сильный человек, который умеет справляться с трудностями, но твое возвращение, каким бы не вышло ваше объяснение, только обернется для него новыми заботами и тревогами. А бродя дорогами военного края, отправляясь на первом попавшимся судне, - ты подвергаешь себя куда большей опасности, чем Фейран при штурме! У тебя нет ни имени, ни денег, ни преимуществ, которые они дают. Ты говорил о бумаге, - да кто ее читать будет! Всегда найдется тот, кто будет рад поглумиться над более слабым!

Айсен согласно склонил голову: все это заслуживало внимания, но не могло изменить его решение, и Кер это понял.

- Вот уж в самом деле, когда господь хочет кого-нибудь покарать, он лишает его разума! А любовь - худшее из безумий! - Филипп все же потерял терпение, - Не запирать же мне тебя в подвале!!

Он взглянул в синие глаза, чью непреклонную твердость слегка оттенял бархат ресниц, и усмехнулся.

- Да и к чему… Сбежишь ведь!

- Простите, что разочаровал… - негромко произнес Айсен, отворачиваясь и не отрицая предположения.

- Почему же, - тяжело вздохнул мужчина с теплой улыбкой, - В определенном смысле порадовал! Я даже могу гордиться…

- Спасибо, - Айсен благодарно склонил голову: они оба поняли, что имелось в виду.

- Но это не значит, что я одобряю самоубийство!! - сурово закончил Кер, - раз тебя не отговорить, я прошу тебя!

Молодой человек напрягся в ожидании.

- Айсен, обещай, что подождешь хотя бы до осени! Я клянусь, если первого числа никаких сведений о Фейране не будет, я сам соберу тебя!

Юноша вскинул голову:

- Вы меня отпустите?

- Да! Я же обещал.

- Спасибо. Я обещаю! - скрепя сердце согласился юноша.

***

Филипп Кер не собирался нарушать слова, и смелость, решительность, твердость юноши действительно пришлись ему по сердцу. Айсен все дальше уходил от забитого и запуганного существа, единственной реакцией которого на удары судьбы - было лечь и тихо умереть. Конечно, мальчика вряд ли когда-нибудь назовут несгибаемым борцом, но пламени необязательно полыхать до небес. Такое ровное горение может согревать дольше и куда больших, и загасить его труднее. Какой-нибудь маленький упорный уголек все равно будет тлеть под пеплом, чтобы при первой же возможности снова разгореться, расцвести яркими живыми язычками…

Однако все подобные соображения не значили, что мужчина поддерживает намерение очертя голову ринуться навстречу сонму возможных опасностей, имея за спиной только музыкальный инструмент! Там, где уговоры не подействовали, а принуждение применить нельзя, остается разнообразие окружных путей.

Невольно подсказанная ядовитыми замечаниями затаившей обиду Фей, идея была очевидна. Филиппу не составило труда выяснить, что знаменитый Кантор вот-вот должен вернуться в Тулузу. Более верного способа для искушения - невозможно представить! Юноша был впечатлен мимолетной встречей, а ведь он тогда еще не слышал игры Кантора… В общем, идеальная возможность отвлечь его и заставить задуматься о чем-то кроме разворачивавшегося на Востоке конфликта.

И о своей судьбе в особенности!

Кроме того, очевидно, что Айсен вполне созрел, и больше нет необходимости опекать каждый его шаг. Юноше просто необходимо было уже в новом качестве увидеть что-то кроме круга дом - конторы - компания молокососов из свиты Фионы (последнее тем более!). И потом, грех зарывать талант в землю! Музыка и Айсен были не отделимы друг от друга, но даже самый изумительный алмаз нуждается в огранке, вот только мастер тоже должен быть превосходным. Никого лучше Флева для всех этих благих целей - нет!

Оставалось и еще одно тревожащее обстоятельство. Айсен не счел необходимым объяснить происхождение своих синяков, отговорившись, что инцидент уже исчерпан. Настаивать было безнадежно - в турнире красноречия юноша не соперник, но молчать может похлеще каменной стенки!

Припомнив реакцию Айсена на выходку «детишек», становилось ясно, что добиваться от него чего-либо, тем более бесполезно! Однако ж, каким-то образом, к происшествию был причастен Грие, - и это Филиппу совсем не нравилось! В ответ на прямое требование, Ожье в свою очередь лишь усмехнулся:

- Так малыш тебе ничего не сказал?

Кера покоробило и обращение, и улыбка. Он слишком хорошо помнил, как Грие щупал безответного, дрожавшего от ужаса невольника брата за голые ягодицы, или раздевал глазами в его же доме.

- Тогда и я не буду! - фыркнул Ожье.

- Отстань от него! Когда я говорил, что Айсен мне как сын, это была не шутка! - внушительно произнес Филипп.

- Успокойся! - Грие тоже отбросил фривольности, - Мы с ним уже все выяснили между собой.

Сомнительное заявление.

- Я надеюсь! - последнее слово Кер оставил за собой.

Нет, Айсена нужно было чем-нибудь срочно занять, желательно вне Тулузы и так, чтобы юноша все же хотя бы номинально не остался без защиты! Дело оставалось за малым: найти каким образом напомнить трубадуру о случайно виденном юноше. Тут уж Филипп, как процветающий делец, понимающий, чего стоит специалист в своем деле, был вынужден обратиться к изобретательности женского ума, благо более верного и надежного союзника, чем жена у него не было.

Однако ж и Мадлена терялась в предположениях. Слухи - само собой, никто не прятал Айсена, да и проклятый ошейник видели многие, так что то, что купец Кер привез себе раба, не являлось секретом. Но за прошедшее время к юноше уже привыкли, и его появление никак не могло вызвать сенсации. К тому же, Кантор ле Флев человек своеобразный, но сомнительно, что даже пожелай он разыскать встреченного полугодом раньше юношу с гитарой, кинется ради того проверять всех рабов в радиусе десятка лье! Каким образом напомнить ему о заинтересовавшем его маленьком музыканте?

Да уж, может, на обед пригласить или сразу самой к герцогине на прием заявиться?! Она, говорят, строптивца очень жалует, несмотря на непредсказуемый нрав… Как же, такого человека запросто на улице не окликнешь: «А не желаете ли вы, любезный, дать парочку частных уроков кой-кому…».

Мудро рассудив, что спешка никогда не бывает полезна, а честность - лучшая политика, Мадлена определила взяться пока за того, кто всегда находился под рукой.

- Значит, неплохо получается? - задумчиво уточнила она.

Айсен не удивился неожиданному вопросу: не трудно было догадаться, что мадам будет знать о содержании их разговора с метром Филиппом до последнего слова. Да он и не просил хранить его в тайне… И тем более, в заботе ничего постыдного и досадного быть не может!

Особенно для того, кто не так давно узнал, что это вообще значит.

- Раз ты так думаешь, хватит заниматься ерундой, с которой справится любой обалдуй приказчик!

От такого заявления непререкаемым тоном, Айсен на миг ощутил легкий укол обиды: обалдуй? Ничего легкого в учете нет, не говоря уж о том, что чуть больше года назад он ни букв, ни цифр здешних не знал, ни самого языка, о прочем и упоминать не стоит. Разве был у него хоть час в безделье для пустых мечтаний?

Разве что когда таскался за Фей со товарищами и о нем забывали, к великому облегчению оставляя в покое. Либо в тишине ночи, когда никакие хлопоты дня больше не могли отгородить от сомнений и тоскливой боли, застрявшей в груди извечной занозой…

Айсен был благодарен за то, что женщина, хотя явно его не одобряла, все же никак не стала комментировать его намерение отправиться к Фейрану и отговаривать, и покорился необходимости, тем более что спорить с ней бесполезно, а соблазн был немал.