- Он не стоял на ногах, едва не упал в обморок. Ему было плохо, и я уверен, что сейчас тоже все еще плохо. Я не знаю, что случилось между вами и не имею права лезть… Но Равиль, судя по всему, любит вас и ему нужна помощь…

Айсен осекся, потому что Ожье резко развернулся, воззрившись на него в изумлении, а потом упорно тряхнул головой, с восхищенным сожалением признав:

- Ох, маленький, как же повезло тому, кого любит твое чистое сердечко! Но ты и правда ничего не знаешь, а Равиль не ты.

Синие глаза стремительно потемнели от чего-то невероятно похожего на гнев:

- Спасибо, конечно! Но вам нужна моя копия или все-таки Равиль? Он ведь вам не безразличен, это видно! Вы слышите, ему нужна помощь! Очень нужна. Этот человек, что был с ним…

- Равиль ушел к нему сам! Это был его выбор и его право! - жестко отрезал Ожье.

- А вы узнали почему? - Айсен не позволил сбить себя с главной темы. - Я видел их: Таш презирает его и относится как к вещи, а Равиль считает его человеком низким и опасным, способным навредить из подлости. Он готов был уйти со мной, но стоило появиться этому Ташу, как все изменилось, и Равиль сделал все, чтобы Таш не заметил меня, очевидно думая, что тот может донести церковникам, как он и предупреждал чуть раньше. Равиль его боится! Он болен, ему нужна помощь врача… Я не знаю, что произошло и что происходит теперь, но почему вы даже не пытаетесь узнать?

Молодой человек уже поднялся, и Ожье смотрел на него, не узнавая хрупкого мальчика-раба компаньона Кера в этом решительном юноше.

- А может, знаете, но считаете, что так и должно быть?! Возможно, что Равиль в чем-то виноват перед вами, но сейчас он сломлен и измучен! Почему вы бросили его? Я думал о вас лучше, - с сожалением закончил Айсен, направившись к двери.

От последнего заявления, мужчина дернулся, как от пощечины.

- Малыш…

Айсен обернулся, и откровенное разочарование в синих глазах - резануло словно ножом.

- Таш бьет его, - обыденно сообщил молодой человек. - Я видел синяки, а уж в них толк знаю…

Он ушел, не задерживаясь больше и оставив мужчину стоять, как пораженного громом.

***

Два года назад в доме Фейрана, Айсен и Равиль не сказали друг другу и слова, к тому же Айсен тогда был, мягко говоря, не в самом лучшем состоянии. Однако юноша, с которым он познакомился буквально вчера, - не походил на того, кто будет продавать себя первому встречному за содержание и дорогое колечко. Все в его облике буквально кричало о помощи, а в глазах уже не осталось надежды, лишь пепел ее… Так что пройти мимо становилось совершенно невозможно.

Особенно тому, кто на собственном опыте узнал, каково это. Следующий, кого навестил в тот день Айсен, был его учитель и наставник. Мэтр Филипп ничего конкретного о Таше сообщить не смог: пересекались они не часто, исключительно по делам, и с тех пор, как Грие женился, а предприятия с оборотами перешли под его руку, вовсе ничего не слышал. Разве что, тот провел где-то почти год в Италии, налаживая поставки ценных тканей. Равиль судя по всему тоже был с ним…

Вот и причина, по которой Ожье сейчас не желает пальцем о палец ударить для юноши, только ревность и гордыня еще никого до добра не доводили! Допустим, Равиль ушел к Ташу от великой любви - во что верилось с огромным трудом - тем более, глядя чем все закончилось, юноша был достоин лишь сострадания. Любовь - не преступление, а боль разочарования и предательства жжет душу сильнее, чем любое железо способно жечь тело.

Если же нет, если дело не в привязанности, - тогда еще страшнее! Но чем Таш мог шантажировать юношу?!

Ответ напрашивался сам собой. Однако, оставив вопрос, как об этом мог узнать Таш, Ожье прошлое постельного мальчика никогда не волновало, эту тревогу он бы решил запросто. Да и отдавать себя негодяю, только лишь для того, чтобы не быть обвиненным в распутстве - здравый смысл здесь даже не появлялся! Определенно, все было куда сложнее, и быть может именно Кантор, более сведущий и в нравах, и в интригах сможет им помочь?

Айсен чувствовал себя так, как будто одновременно нашел… брата, что ли… По несчастью - точно! И мог наконец вернуть тот неизмеримый, не имеющий цены долг, который позволил ему жить, радоваться жизни и быть счастливым, несмотря на уже предписанную судьбу, ведь книгу судьбы, как и все книги, пишут люди - своими ошибками, своими порывами, своим выбором. И его выбором было возвратить сейчас другому то, что однажды было подарено ему самому: единственный случай, когда ничего не теряя, даритель наоборот приобретает большее, а дар не уменьшается в цене…

Задумавшись о своем, Айсен едва не оказался сбит с ног вылетевшим сломя голову, пунцовым толи от злости, толи от смущения Августином. Молодой человек уже имел возможность убедиться, что несносный норов знаменитости с годами становился лишь еще более несносным, поэтому только улыбнулся трубадуру через распахнутую дверь.

- О! явление Христа народу, - язвительно приветствовал Кантор любимого ученика.

- Как скажете, мэтр! - парировал Айсен, чувствуя, что гнетущее со вчерашнего вечера напряжение понемногу спадает. - Это значит, что мне придется остаться до Рождества и наклеивать бороду перед выступлением?

- Чертенок! - Кантор фыркнул и довольно ухмыльнулся.

- Это значит, что дурной пример заразителен, - продолжил он, отщипывая кусок от сдобы, выложенной перед ним верной Элен, в исключительных случаях проявлявшей исключительную расторопность. - Стоило Густо один вечер появиться в твоем обществе, как на утро я обнаруживаю в своей постели весьма утомленное жизнью рыженькое нечто, не обделенное мужскими причиндалами!

Два и два сложились быстрее, чем на счетах.

- Равиль? - Айсен сразу же перекинулся к главному. - Равиль был у вас?

- Да хоть царь Давид!

Айсен с усталым вздохом опустился на предложенный кивком стул:

- Он нездоров. Наверное, опять почувствовал себя нехорошо, а Густо предложил отдохнуть…

Кантор хмыкнул в ответ на подобное заявление.

- Да видел, я что твой Равиль, отнюдь не в неглиже, спал, аки младенец в святой обители, и в развращении невинного отрока не упрекаю! И, кстати, не знаю как у него с остальным здоровьем, но голову подлечить не помешало бы. Первый раз в жизни симпатичная штучка пугается чуть не до икоты, видя меня у кровати… Да еще парень, а не девица! Ощутил себя сразу ревнивым мужем и суровым папенькой на страже целомудрия. Не понравилось… - завершил менестрель свою речь неожиданным выводом.

Айсен невольно рассмеялся, но тут же снова стал серьезным.

- О нем я и собирался поговорить, когда шел к вам…

Обойтись в двух словах не получилось. Айсен сводил догадки с тем, что успел заметить, подводя к единственному выводу - юношу надо спасать, а чтобы спасать, надо знать как и чем Таш ему угрожает. Где-то на середине беседы, появился Фейран, встревоженный долгим отсутствием любимого и отправившийся на его поиски. Кантор только кусал губы, из последних сил сдерживая улыбку и какое-нибудь ехидное замечание, наблюдая, как господин лекарь ласково журит «свое солнышко», тут же обнимая его, а расстроенный Айсен хмурится от того, что заставил волноваться за себя и успокаивает… Идиллия просто! Но свое счастье они выстрадали.

И теперь Айсен сам рвется помогать тем, кому в жизни еще не повезло. Однако прекрасные порывы частенько заканчиваются далеко не прекрасно.

- Все это, конечно, интересно, - протянул мужчина, - но насколько я понял, Равиль тебя ни о чем не просил. И может быть, что спасибо совсем не скажет, за то что мы вмешались…

Это было нужно сказать, но Айсен дернулся:

- Вы же не думаете, что мне нужна какая-то особая благодарность? - в тоне сквозило удивление. - Я лишь хочу помочь тому, кто в том нуждается.

- Достойное желание, но всех спасти нельзя, - с сожалением произнес Кантор.