Наказание тех, кого председатель Совнаркома счел виновными, — это первая часть письма. Вторая — посвящена технике обработки общественного мнения: «Напечатаем завтра же пять строк короткого, сухого “правительственного сообщения”: распущен (ВКПГ. — М. Г.) за нежелание работать. Газетам дадим директиву: завтра же начать на сотни ладов высмеивать “Кукишей”. Баричи, белогвардейцы, хотели прокатиться за границу, не хотели ехать на места… Изо всех сил их высмеивать и травить не реже одного раза в неделю в течение двух месяцев». Ленин резюмирует: «Больной зуб будет удален сразу и с большой пользой во всех отношениях… Иностранцы начнут приезжать, надо «очистить Москву от “Кукишей”…»
Письмо Ленина стало руководством к — почти — немедленному действию. Не «в тот же день», как он настаивал, а на следующий, в субботу 27 августа, члены Всероссийского Комитета помощи голодающим собрались на очередное заседание. Председатель Л. Б. Каменев — задерживался. Вместо него явился отряд чекистов, окруживших дом. Весь состав Комитета (отсутствовал М. Горький, видимо предупрежденный) был арестован. Исключение сделали для Веры Фигнер (ей было тогда 69 лет) и председателя сельскохозяйственной кооперации П. А. Садырина.
Главный редактор «Помощи» Михаил Осоргин — вместе с Е. Кусковой подлинный историк Комитета, неоднократно писавший позднее о его деятельности и судьбе его членов, — очень хорошо понимал смысл и причины ликвидации ВКПГ. После ареста, в ожидании отправки в тюрьму, Кускова спросила: «Как думаете, Михаил Андреевич, расстреляют нас?» — «Думаю, Екатерина Дмитриевна, что да». — «И я тоже думаю». — «Они логически мыслящие люди, — продолжал М. Осоргин, — ясно понимали затруднительное положение правительства. Обвинять нас, конечно, не в чем: единственное, в чем виноваты, — хотели сделать то, чего правители сами сделать не могут, — помочь голодающим». Во «Временах» М. Осоргин с присущей ему лаконичностью сказал о деятельности Комитета: «Нескольких дней оказалось достаточно, чтобы в голодные губернии отправились поезда картофеля, тонны ржи, возы овощей — из центра и Сибири, как в кассу общественного Комитета потекли отовсюду деньги, которых не хотели давать Комитету официальному. Огромная работа была проведена разбитыми, но еще не вполне уничтоженными кооперативами, и общественный Комитет, никакой властью не облеченный, опиравшийся лишь на нравственный авторитет образовавших его лиц, посылал всюду распоряжения, которые исполнялись с готовностью и радостно всеми силами страны… Октябрьская власть должна была убить Комитет прежде, чем он разовьет работу. В Приволжье погибло пять миллионов человек, но политическое положение было спасено».
ВКПГ становился — хотел он этого или нет — центром восстановления разгромленного революцией русского общества. Именно этого больше всего опасался Ленин. Преступлениями Комитета были его существование, глубокий кризис, вынудивший советскую власть дать согласие на это существование, политика Комитета, стремившегося объединить всех, кто мог помочь спасти от голодной смерти миллионы людей. Преступлением было и непонимание того, что спасение от голодной смерти силами общественности, в то время как государство не могло ничего сделать, было актом политическим. Преступлением, наконец, было обращение к Православной Церкви за помощью. Комитет решил обратиться к Церкви, прежде всего к Патриарху Тихону, «проживавшему в кельях Троицкого монастыря под строжайшим чекистским надзором», по двум главным причинам: священники были крепче всех связаны с крестьянством; Русская Церковь и, прежде всего, Патриарх Тихон могли побудить заграницу принести помощь голодающим. Узнав о посещении двумя членами ВКПГ — Н. Кишкиным и С. Прокоповичем — Патриарха Тихона, благословившего деятельность Комитета и обещавшего помощь, Каменев выразил неудовольствие: «Для чего Комитет берет на себя эту организацию сил контрреволюции?» Тем не менее правительство согласилось разрешить публикацию в «Помощи» воззвания Патриарха и даже передать его по радио.
Всероссийский Комитет помощи голодающим был ликвидирован, многие члены его арестованы и заключены во внутреннюю тюрьму ВЧК на Лубянке. «Тюрьма была страшная, — вспоминает М. Осоргин — достоверный свидетель: он уже побывал на Лубянке в 1919 г., знал и царскую тюрьму. — Без всякой возможности общения между камерами и с внешним миром; в царских тюрьмах эта возможность была. Не было книг, никогда не водили на прогулку. Нас кормили супом из воблы и воблой из супа; вобла гнилая и червивая…» Е. Кускова пишет, что «Чека приговорила к смертной казни» трех членов Комитета: ее, Н. М. Кишкина, С. Н. Прокоповича. М. Осоргин говорит о шести приговоренных к расстрелу, добавляя двух видных кооператоров — Д. С. Коробова, И. А. Черкасова — и себя, редактора бюллетеня «Помощь». Вмешательство Фритьофа Нансена спасло членов Комитета от расстрела. Арестованных стали освобождать. «Зачинщики»: Е. Кускова, Н. Кишкин, С. Прокопович, М. Осоргин, Д. Коробов и А. Черкасов — после нескольких месяцев заключения были высланы «во внутренние губернии». Советская власть — по личному указанию Ленина — впервые использовала эту старую, испытанную форму репрессии для устранения неугодных ей лиц. «Тогда это делалось так, — вспоминал М. Осоргин, — ночью вывезли нас на грузовике из тюрьмы Особого отдела, втолкнули в вагон с разбитыми окнами и трое суток везли по морозу до первого этапа (моим была Казань). Зима была свирепая, а вагоны не отапливались. Кроме того, был сыпняк и некуда было укрыться от насекомых».
«Преступления» ВКПГ не были забыты. Арест и ссылка были только началом репрессий по отношению к членам Комитета. Его деятельность была воспринята Лениным как еще одно свидетельство враждебности «старой интеллигенции» к его революции, как свидетельство смертельной опасности, которую она представляет для советской власти.
РУКА ПОМОЩИ
Гибель ВКПГ была очередным поражением русской общественности: большевики использовали ее искреннее желание помочь голодающим в целях спасения своей власти. Существование — всего лишь пятинедельное — Комитета было одновременно победой общественности. Ее призыв был услышан миром. Запад пришел на помощь голодающей Советской республике. Большая советская энциклопедия (3–е издание), не стесняясь, «информирует»: «Катастрофическая засуха 1921 г. благодаря эффективным мерам Советского государства не повлекла обычных тяжелых последствий». Советский историк И. Трифонов идет еще дальше: «Наиболее мощной из всех заграничных организаций, в связи с голодом работавших в России, была АРА. Ее руководители преследовали определенные экономические и политические цели. Они были врагами Советской власти. Но Советское правительство сумело использовать в интересах трудящихся даже такую организацию, как АРА. К сентябрю 1922 г. АРА доставила в Советскую республику около 30 млн пудов продовольствия, одежды, медикаментов. В мае 1922 г. советские и заграничные организации обеспечили питанием 11 млн человек, или 3/4 всех голодающих».
Бисмарку принадлежит хлесткая фраза: «Австрия удивит мир своей неблагодарностью». «Железному канцлеру», видимо, не приходило в голову, что может быть неблагодарность значительно циничнее австрийской.
Сравнительно точное представление о размерах помощи можно обнаружить в публикациях 1921–1922 гг. В публикации, подводившей некоторые итоги голодного года, приводились следующие цифры: на АРА падало 83% всего ввозимого продовольствия; вторым шел Нансен, ввезенное им количество грузов составляет 13,7%; остальные 3% падают на Межрабпомгол и прочие организации. АРА кормила 9550 тыс. человек. Всю помощь АРА координировали примерно 200 американцев, приехавших в Советскую республику, а всю работу выполняли около 100 тыс. русских общественников. На местах в голодных районах создавались комитеты, в которые включались школьный учитель, доктор или фельдшер, священник, представитель от местного голодного комитета (он был в каждой деревне), представитель кооператива, агроном, представитель местной власти.
