– Приветствую вас, сэр Уильям и сэр Фрэнсис, – сказал Роберт, подходя к ним.

– Скажите, чем это вы так не угодили молодому Говарду? – спросил сэр Фрэнсис, глядя в спину удалявшемуся герцогу.

– Полагаю, ему очень не нравится, что моя звездочка вновь сияет на придворном небосклоне, – учтиво улыбаясь, ответил Дадли.

– Но откуда такая неприязнь?

– Его отец ненавидел моего, – пояснил Роберт. – Именно Томас Говард арестовал моего отца, меня с братьями и препроводил всех нас в Тауэр. Думаю, он никак не ожидал, что я выберусь оттуда.

Сэр Фрэнсис кивнул, вполне удовлетворенный таким ответом, и поинтересовался:

– А вы не боитесь, что он настроит королеву против вас?

– Пусть лучше он страшится, что я настрою ее против него, – ответил Дадли и улыбнулся Сесилу. – Елизавета знает, кто ее настоящие друзья, помнит, кто находился рядом с нею в годы бед и испытаний.

– Увы, невзгоды для ее величества не кончились, – сказал сэр Фрэнсис, возвращаясь к прежней теме. – Мы тут обсуждали, как обеспечить безопасность королевы, когда она отправится за границу. Сэр Уильям получил известия, что папа римский узаконил выступления простолюдинов против нашей повелительницы.

– Вы не шутите? – Дадли изменился в лице. – Как такое может быть? Это же богопротивное дело!

– К сожалению, может, – без обиняков ответил Сесил. – Решение папы пока не узаконено, но это лишь вопрос времени. Подтверждения его чудовищного замысла мы получим достаточно скоро. Потом о папском дозволении узнает и народ.

– Ни о чем подобном я даже не слышал! – воскликнул Роберт.

«Неужели?» – пряча улыбку, подумал Сесил, а вслух произнес:

– Но я уверен, что все это не досужие вымыслы.

Дадли умолк, шокированный страшной новостью. Однако мысли в его мозгу продолжали крутиться. Он без труда заключил, что у Сесила появился шпион в самом сердце папского Рима. Главный советник даром время не терял. Как усердный паук, он соткал громадную паутину, в каждой ячейке которой у него имелись свои шпионы и осведомители.

– Мне до сих пор в это трудно поверить, – признался Роберт. – Такое решение может родиться лишь в голове безумца. Это противоречит естественному порядку вещей. Наша королева – не самозванка. Она была помазана на власть католическим епископом. Папа не смеет замахиваться на особу королевской крови. Как можно натравливать псов на законную наследницу престола?

– Представьте себе, вполне можно, – сказал Сесил, удивляясь, куда подевалась способность сэра Роберта все схватывать на лету. – Не удивлюсь, если папа уже отдал какие-то приказания. Мы сейчас говорим о том, как помешать их выполнению.

– Я предлагал оградить королеву от общения с народом, – сообщил сэр Фрэнсис.

Взрыв смеха, донесшийся со стороны трона, заставил их прервать разговор и повернуться туда, где королева, игриво обмахиваясь веером, смеялась над послом де Фериа. Лицо графа покраснело, он не знал, сделать ли недовольную мину или расхохотаться вместе с ее величеством. Все трое улыбнулись королеве, позавидовав такой радости и непосредственности. Елизавета была настоящим сердцем двора. Она заразительно смеялась, даже не подозревая, что католический мир не оставил попыток свести с нею счеты.

– Люди – самый надежный щит ее безопасности, – медленно произнес Дадли.

Сесил замотал головой, однако сэр Фрэнсис слегка дернул его за рукав и попросил:

– Поясните ваши слова, сэр Роберт.

– Папа римский решил сыграть на низменных чувствах простолюдинов. Расчет нехитрый!.. Всегда найдутся обделенные, обиженные, да и просто сумасшедшие, готовые поднять руку на своего монарха. Но папа не знает нашей королевы. Она ни за что не станет прятаться от кучки негодяев, способных причинить ей зло. Нет, Елизавета выйдет к народу и завоюет любовь тысяч своих подданных. Самым надежным щитом для королевы будет, если каждый мужчина, женщина и ребенок в Англии согласятся отдать свои жизни за королеву.

– Как же мы этого достигнем?

– А разве мы уже не добились успеха? – резко спросил Дадли, обращаясь к Сесилу. – Вы видели все собственными глазами. Помните коронационную процессию? Королева завоевала сердца всех, кто стоял на улицах. Мы не должны держать ее взаперти. Надо сделать так, чтобы народ почаще видел свою повелительницу. Тогда мы получим десятки тысяч ее верных защитников. Каждый англичанин должен чувствовать себя гвардейцем личной охраны королевы.

Сэр Фрэнсис понимающе кивнул.

– Если враги осмелятся вторгнуться к нам, англичане будут сражаться за свою королеву.

Сесил явно не разделял его энтузиазма и угрюмо возразил:

– Одиночку, вооруженного кинжалом, почти невозможно остановить. Королева завоюет сердца сотен людей, но если всего один будет против нее и у него в руках окажется кинжал, то мы и оглянуться не успеем, как свершится непоправимое. А такая вероятность существует. – Он тяжело вздохнул, удрученный им же нарисованной картиной. – Дальнейшее развитие событий несложно представить. На престол вступает королева-католичка, Англия превращается в марионетку Франции, и мы уничтожены.

– Вы говорите, что остановить вооруженного одиночку почти невозможно, – сказал Роберт, которого будто бы совсем не впечатлили мрачные предсказания Сесила. – И что вы предлагаете? Чтобы королева везде ходила в окружении двадцати гвардейцев? Или тридцати?

– А что предлагаете вы? – язвительно спросил Сесил.

– Я уже говорил. Надо сделать так, чтобы вся Англия охраняла свою королеву.

Уильям поморщился, находя слова Роберта чересчур романтическими.

– Однако остаются места, куда нам нельзя допускать людей, – продолжал гнуть свою линию сэр Фрэнсис. – Я имею в виду обеденный зал или путь ее следования в часовню. Там всегда собирается слишком много народу. За всеми не уследить.

– Согласен. Число зрителей надо ограничить, – сказал Роберт. – Но ведь можно показывать им накрытый стол и без королевы.

– Как это?.. – Сесил едва не поперхнулся. – Какой тогда смысл допускать людей в обеденный зал?

– Надо знать этих зевак, – высокомерно отмахнулся Роберт. – На что они приходят посмотреть? На трон, на богато убранный стол, на церемонию. Вот и пусть глазеют. Мы покажем им прекрасный спектакль, но без королевы. Конечно, в праздники ей необходимо показываться на публике, чтобы народ видел, что его королева находится в добром здравии и прекрасном расположении духа. Но во все прочие дни мы можем обедать в узком кругу друзей, где ничто и никто не угрожает ее безопасности. А большой стол пусть накрывают по всем правилам, под звуки труб. Люди будут уходить довольными, как после хорошей пьесы. Они убедились в том, что страна крепка, все в ней процветает. Это нам и нужно. Любопытные особы хотят видеть трон – мы дадим им насмотреться на него. Королеве незачем постоянно показываться перед толпой. Ее присутствие будет незримо ощущаться.

– Показывать пустой трон и подавать обед на стол, за которым никто не сидит? – удивился Сесил.

– А почему бы нет? – ответил Дадли. – Такое уже бывало. Когда молодой король Эдуард болел и оставался в своих покоях, его обед все равно подавался на золотой тарелке. Люди смотрели на пустой стул и уходили довольными. Мой отец управлял этим зрелищем. Мы позволяли всем желающим полюбоваться величием и богатством престола. Почему бы не возобновить подобные спектакли? Когда королева будет показываться перед своими подданными, она должна быть досягаема. Поверьте мне, народ после этого станет любить свою королеву сильнее, чем если бы она каждый день появлялась перед ними. Она станет воистину народной королевой.

Сесил недоверчиво качал головой, но сэра Фрэнсиса слова Роберта вполне убедили.

– Я обязательно поговорю с королевой об этом, – сказал он, вновь поворачиваясь в сторону трона.

Аудиенция подходила к концу. Испанский посол собирался откланяться. Сейчас он подавал Елизавете письмо. На печати красовался пышный герб. Глаза всех придворных были устремлены на королеву, однако она делала вид, что этого не замечает. Елизавета взяла письмо и приложила его к своему сердцу.