Давящий рев прекратился так же внезапно, как и начался. Никто времени не засекал, поэтому трудно было сказать, сколько рвался из недр разъяренный фонтан: может, пять минут, а может, и все полчаса. Оглушенные люди на какое-то время утратили способность логически оценивать происходящее. Но постепенно глухота проходила, сквозь нее вновь пробился сначала гул стены, потом мягкое жужжание – это Руденок работал кинокамерой.

– Фонтана только еще нам не хватало, – развел руками Дерюгин.

– Смотри, Александр Александрович, что наверху творится, – указал Хачирашвили.

В сине-черном кипении тучи беззвучно плясали красные канатики молний, сплетаясь в кольца и овалы. Между ними то и дело вспыхивали рваные огненные полотнища. В отдалении от нижнего края тучи протянулся вниз темно-серый гребешок ливня. Толстенная голубая молния ударила в бегущую стену воды. За ней последовали еще молнии, еще… Загремел гигантской камнедробилкой гром. Электрические разряды продолжали лупить в бегущую водяную стену.

Роберт Макгрэйв, как завороженный, глядел на разбушевавшуюся стихию. Здесь, у подлодки русских, пока было сухо, а там… Постой, постой! Там?.. Там, где сейчас бесновалась гроза, находится разбитый самолет, там спрятан мешок с деньгами! Роберт попадал под тропический ливень и знал, что его потоки могут сбить с ног человека. А уж унести мешок, набитый бумажными купюрами, воде ничего не стоит. Куча водорослей – укрытие ненадежное.

Роберт, ни слова не говоря, бросился выручать свое богатство. Преданный кот не отстал от хозяина.

– Стой! Стой! Куда ты?! – по-русски, потом по-английски закричали вслед американцу Хачирашвили и Руденок.

Но он не услышал ничего в грохоте грома. Да и услышал бы, – не вернулся.

– Рехнулся он, что ли?! – прокричал Дерюгин. – Из-за дурацкого барахла захлебнется или молнией шарахнет!

– Спасать надо чудака! – крикнул Хачирашвили в ответ. – Я пойду!

– Одному нельзя! Я с тобой!

– Нет! – вмешался Руденок. – Оставайся здесь, Сан Саныч! Ты – кабинетная душа, а у нас тренировка!

Глупо было бы возражать. Так оно и есть: в маршрутных исследованиях Дерюгин не участвовал и ему далеко было да цепкости Руденка и мгновенной реакции Тенгиза Хачирашвили.

– Свяжитесь тросиком! А то как бы не потерять друг друга в этой свистопляске!

Соединившись нейлоновым тросиком, Хачирашвили и Руденок устремились вдогонку за американцем.

Примерно через километр они встретились с густой завесой ливня. Он обрушился водопадом, пригибая к земле, заливая глаза, уши, мешая дышать. Когда казалось уже все, конец, захлебнутся, – неожиданно выскочили в свободное от ливня пространство. В потоках дождя образовалось нечто вроде воздушного колодца шириной метров пятьдесят. В нем на разной высоте плавали голубые, белые, желтые, красные мячики. Они светились и постреливали искрами.

Шаровые молнии! Поскорей убраться отсюда! Ибо капризный характер огненных бестий известен давно. Никто не мог с уверенностью сказать, что в следующий момент выкинет этот сгусток энергии.

Стараясь бочком обходить сердитые шарики, плавающие на нижнем уровне, они заспешили дальше. Но один из шаров все же зацепило тросиком, и он взорвался с оглушительным треском. Руденка, шедшего впереди, бросило на землю. Он сразу же подхватился и оглянулся назад – Хачирашвили лежал на боку, поджав ноги к животу. Руденок бросился к товарищу. Комбинезон на груди у него висел лохмотьями, Хачирашвили прерывисто дышал и постанывал.

Ливень опять накрыл их. Руденок нагнулся над Тенгизом, заслоняя его от водяного обвала. В бессознательном состоянии немудрено было и захлебнуться. Тяжелые струи будто цепами молотили по спине Руденка, гнули его к земле. Потоп, светопреставление…

Вдруг это водяное извержение резко прекратилось. Руденок отер лицо ладонью, глянул вверх и облегченно вздохнул – это был не очередной воздушный колодец, а край грозового фронта. Истощенные облака с тыльной стороны тучи волокнились жидко и нестрашно.

Руденок потряс товарища за плечо. Тот открыл глаза, привстал, кряхтя и постанывая, сел.

– Ну как ты? Как себя чувствуешь?

– Подташнивает маленько… Такое ощущение, словно побывал в нокауте.

– Вот что, Тенгиз Зурабович, подожди, пожалуйста, здесь, а я дальше один пойду.

– Э, нет, одного я тебя не пущу.

Хачирашвили поднялся на ноги, несколько раз глубоко вздохнул, присел раз-другой. Затем успокоил Руденка:

– Видишь – нормально. Пошли…

Они отвязали ненужные теперь концы перебитого тросика и зашагали вперед. Какое-то время пробирались спокойно среди разбросанных ливнем водорослей, но тут из-за скалы к ним прыгнул с радостным мяуканьем кот.

– Где хозяин? Где? – нагнулся над котом Хачирашвили, будто животное могло понять его вопрос.

Кот потерся о ботинок Хачирашвили, потом отбежал, присел на задние лапы, посмотрел на людей, мяукнул, опять отбежал, мяукнул…

– Он, никак, зовет нас! – удивился Руденок.

– Зовет не зовет, а пойдем за ним, – решил Хачирашвили. – У котов система ориентации никакой электронной не уступит.

– Как он только под ливнем уцелел? – на ходу недоумевал Руденок, имея в виду кота.

– Забился, наверное, со страху в какую-нибудь щель в скале, а хозяин тем временем ушел дальше.

Пройдя еще несколько сот метров, они заметили разломанный корпус яхты. Дождь вымыл из-под него водоросли, и судно завалилось на бок. Вначале обрадовались – ведь американец говорил, что ночует на яхте. Но кот, не останавливаясь, побежал дальше.

Когда кот вывел их к фюзеляжу, Хачирашвили и Руденок, как и Роберт Макгрэйв в свое время, растерялись.

– Так это же американский самолет, затянутый пять лет назад воронкой! – первым догадался Руденок.

– Он, конечно, – согласился Хачирашвили. – Вон какое добро Макгрэйв стережет… Да-а, здесь, наверное, ему было чем поживиться.

Руденок ахал и охал, сожалея, что на сей раз забыл взять с собой кинокамеру.

Облазили вместе с котом фюзеляж – Макгрэйва нигде не было. Походили вокруг – обнаружили штабель ящиков со взрывчаткой, другие предметы из арсенала, сложенного здесь американцем.

Кот продолжал шнырять вокруг самолета, а затем запрыгал прочь. Хачирашвили и Руденок пошли за ним. И не напрасно. Вскоре увидели небольшую скалу. У подножия ее, ссутулившись, сидел американец, промокший до нитки. Кот терся о спину хозяина.

– Мистер Макгрэйв, с вами ничего не случилось?! – окликнул Руденок.

Американец медленно обернулся – по густой щетине его щек скатывались одна за другой слезинки. Они выглядели очень неуместно на лице человека, еще час назад ступавшего твердо по земле с винтовкой за плечом. Он разжал выставленный перед собой кулак – на ладони лежали обгорелые размокшие остатки денежных купюр. Жалкие перышки из хвоста улетевшей птицы счастья.

– Все пропало, господа, – тоскливо проговорил Роберт. – Здесь лежало полмиллиона долларов… Полмиллиона!.. Проклятая молния сожгла их…

Только сейчас Хачирашвили и Руденок обратили внимание, что одна сторона скалы оплавлена, перед ней образовалась большая черная лысина от сгоревших водорослей. По всем приметам – проделки шаровой молнии.

– Будь проклят тот момент, когда я решил перепрятать их сюда… Будь проклят! – Роберт отбросил обгорелые клочки и уронил руки на мокрую грязную кашу из водорослей. – Зачем мне теперь выбираться отсюда, зачем?! Опять крысиная жизнь… Вы не знаете, что такое три года без жилья, без денег, без работы…

По тому, как убивался американец, видно было, что на сей раз он не врет и не притворяется. В разбитом самолете вполне могли оказаться крупные денежные суммы.

– Идемте с нами, мистер Макгрэйв, вам нельзя оставаться одному.

Роберт покорно встал на ноги. Ему было все равно, куда идти, кому подчиняться. Потеря полумиллиона долларов ввергла его в состояние моральной депрессии.

Дерюгин провожал взглядом Руденка и Хачирашвили, пока они не скрылись за скалами. Потом забрался в аппарат и закрыл люк. Грозовой фронт приближался.