– Джулиус! – воскликнул кто-то, едва он вошел. Он направился на голос, раскланиваясь со знакомыми. Большинство – художники его типа, те, кто с большим интересом обсуждают победителя на скачках, обладателя приза Тернера. – Я думал, ты уже умер. – Джулиус улыбнулся. – Как будто возвращаешься домой.

Голос принадлежал ирландскому художнику Макдейду, они знали друг друга тридцать лет назад и почти не виделись с тех пор. Длинные волосы с пятнами никотина на кончиках и желтые пальцы. Он был неплохим художником. Джулиус убедил его оставить свое место за стойкой, посулив двойной «джеймсон», и увлек в темный угол клуба.

– Что это, Джулиус? – крякнул ирландец. – Уж не собираешься ли ты меня совратить? – он зашелся смехом от собственной шутки, перешедшим в яростный приступ кашля.

– Простите, мистер Макдейд, – вы не мой тип, но я хотел бы вас просить об одолжении. За выпивку, достаточно большую выпивку, чтобы заткнуть тебе рот, не мог бы ты купить для меня несколько картин? Но я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что это я купил их.

Макдейд покачал головой:

– Ну, надо же... И чьи же это картины?

Джулиус проглотил свой ирландский виски.

– Некий Стивен Джилфилан. Начинающий художник.

– Стивен Джилфилан? Где же я читал это имя? Ах да, сегодня в «Тайме», ни больше ни меньше, – он сидел, сбитый с толку, копаясь в глубинах своей поврежден ной алкоголем памяти. – Сейчас, подожди минуту. Этот Стивен Джилфилан...

– Мой сын, да это он, Макдейд. Вот почему я не хотел бы, чтобы он узнал. Он может подумать, что это семейственность.

– А это действительно семейственность?

Джулиус на минуту задумался над его предположением.

– Нет, это была бы семейственность, если бы они мне не понравились, а я все-таки купил бы их. Но мне нравятся его картины. Это просто анонимная коллекция.

– Договорились, – сказал Макдейд. – Чья галерея, ты сказал?

– Я еще не сказал. Это галерея Зора на Корк-стрит. Ты можешь пойти туда завтра утром. Я дам тебе банковский чек. Тебе нужно договориться, чтобы их отослали, когда закончится выставка.

Стивен почти с облегчением смотрел на стопку факсов из США, присланных за ночь. Предстоит много работы, но это, по крайней мере, отвлечет его от чувства обиды на отца.

Из-за подготовки к выставке он совсем забросил свою работу, теперь все позади. Реакция прессы была просто фантастической. И, несмотря на то, что во многих газетах были помещены фотографии его и Джулиуса, оказалось на удивление мало ехидных заметок, связавших внезапное появление Стивена с именем его знаменитого отца. Людям, кажется, и в самом деле понравились его работы – всем, кроме Джулиуса.

Стараясь подавить горечь, Стивен занялся почтой. Но едва он приступил к работе, как появилась Джозефина с довольной улыбкой.

– Знаешь что? Ты заполучил коллекционера. Позвонил Тад и сообщил, что кто-то пришел сегодня утром и купил пять морских пейзажей по три тысячи фунтов каждый.

– Черт! Это невероятно! И кто же этот мой новый покровитель?

– Это загадка. Ассистент Тада сказал, что никогда его раньше не видел. И за все было заплачено банковским чеком. Так что мы не сможем определить, кто он. – Она отошла и села в кресло напротив. – Да и разве это важно? Ты знаешь, сколько ты уже сделал? Двадцать пять тысяч. Неплохо для начинающего художника. А у нас впереди еще целая неделя.

– Теперь я смогу больше давать за обучение Люка и Элли, а то Тесс совсем, наверно, издергалась из-за нехватки денег.

– Раз уж ты заговорил об этом... – как бы невзначай бросила Джозефина. – Элли сказала мне, что хочет уйти из своей школы, там слишком по-детски преподают рисование. Вместо этого она хотела бы поучиться год в художественном колледже. Я подыскала для нее кое-что, одну частную школу в Винчестере, они взяли бы ее прямо сейчас, если у нее окажутся хорошие работы. Она могла бы жить здесь, и вы снова были бы вместе.

– Тесс никогда не согласится. Она хочет, чтобы Элли получила базовое образование.

– Но Элли очень хочет уйти из школы, и если у нее есть талант, то я всецело на ее стороне. Школа явно ничего ей не дает. Ты наверняка это понимаешь.

– Она никогда не говорила со мной об этом.

– Тогда почему бы тебе самому не поговорить с ней?

Стивен решительно переменил тему. Ему ничего так не хотелось, как иметь возможность все время видеться с Элли, но он понимал, как трудно будет добиться этого от Тесс.

– Хорошо. Все, что касается юридической стороны, мы выяснили, но как насчет эмоционального совета? – Лайал откинулся в кресле, с напряжением глядя на Тесс. Было уже десять часов вечера. – Ты ведь пережила все это.

Тесс кивнула. Он прав, конечно. Но разве что-нибудь может сделать этот ужасный опыт менее болезненным? Существует ли такая вещь, как безболезненный развод, если оба супруга все еще небезразличны друг другу? Она отвернулась, пряча от него боль в глазах.

– Не обвинять друг друга хотя бы ради детей. – Она помедлила, понимая, что это относится и к ней самой. – Надо понять, что, возможно, обе стороны не правы. Не использовать детей в качестве эмоциональных футбольных мячей. – Нет, скорее, – добавила она, уточняя, – в качестве наперсников.

– Звучит замечательно, – согласился Лайал, – но не слишком реалистично. Разводящиеся обычно чувствуют обиду и злость. Особенно если один из супругов уходит к другому человеку.

Тесс сразу же поняла, что Лайал говорит о ней, но отказалась проглотить наживку.

– Конечно, и каждому очень хочется найти виновного.

Лайал задумчиво пожевал карандаш. Если она делает вид, что не поняла намека, ему придется быть более прямолинейным.

– Ты сама-то думала об этом?

Она в ужасе посмотрела на него:

– О разводе? Нет, по правде говоря. Но ведь прошло не так много времени.

– Пять месяцев. Вы расстались в начале февраля, а сейчас конец июня. – Ее поразила его осведомленность. – Ты не считаешь, что тебе следовало бы подумать об этом? Возможно, так было бы лучше для детей. Во всяком случае, они бы поняли, как обстоят дела на самом деле. И это время могло бы быть зачтено в счет вашего раздельного житья. Конечно, если ты не хочешь подавать на развод на основании супружеской измены. – Ему хватило одного взгляда на выражение лица Тесс, чтобы понять, что он зашел слишком далеко. – О'кей, ладно, – сказал он весело, – если ты не хочешь разводиться, разреши мне, по крайней мере, приготовить тебе ужин в пятницу.

Она засмеялась над абсурдностью сочетания этих двух действий, понимая, что он пытается смягчить сказанное. Она еще ни разу не была у него дома, и ей было любопытно взглянуть на то, как он живет. Это могло бы объяснить непонятное отсутствие личной жизни у Лайала.

– Договорились.

Когда она вернулась домой, то с удивлением обнаружила, что Элли дожидается ее в гостиной.

– Привет, дорогая. – Тесс утонула в пуховых объятиях дивана, не желая больше двигаться. – Я думала, ты уже в постели. Как дела в школе?

– Я как раз хотела с тобой поговорить. Эта моя учительница, она относится к рисованию, как к составлению букетов или к другому хобби, которое никто, находясь в здравом уме, и не поставит выше истории или физики. Она такая ограниченная.

Тесс слушала, чувствуя себя виноватой. Учительница действительно кажется недалекой, как и говорит Элли.

– Но если ты уйдешь из школы, тебе придется отказаться от мысли об университете.

– Мам, ты же знаешь, что я хочу поступать в художественный колледж. К тому же, чтобы поступить в университет, мне придется терпеть миссис Браун! Она едва ли слышала даже о Пикассо. – Это был последний гвоздь, забитый в гроб учительницы.

– Слушай, Элли! – Тесс ненавидела себя за то, что собиралась сказать. – Подумай, как будет плохо Люку, если ты уйдешь из школы и поступишь в художественный колледж.

– Мама, это шантаж!

Она права, конечно. Кому больше нужна Элли: ей или Люку?