— Идем! — крикнул Грегори в ответ, мгновенно сориентировавшись в ситуации.

Он заговорщически подмигнул Патриции и улыбнулся:

— Ну что, ты готова выйти к гостям?

— Готова,— уверенно ответила она и взяла его под руку.

— Ну и прекрасно. Сейчас мы им покажем!

Покажем, это точно, про себя согласилась девушка. Рядом с тобой мне ничего не страшно, все по плечу, все возможно, но что будет, когда ты уедешь?..

Молодые люди спускались рука об руку по лестнице, а Патриция все еще продолжала вести свой внутренний монолог.

Я не буду думать сейчас о грустном. Хотя бы сегодня вечером я и Грегори вместе, и я, как Золушка, до определенного часа буду, несмотря ни на что, наслаждаться волшебством этого вечера. Я в красивом платье иду рядом с мужчиной, которого люблю. Что может быть лучше и желанней для женщины? Я буду пить шампанское, танцевать, жить минутой, мгновением, а о том, что принесет мне завтра, задумываться не буду.

К ее величайшему удивлению, тот настрой, который она же сама задала себе, словно заклинание преобразил ее настроение. Она почувствовала необычайную свободу, легкость, раскованность и спустилась в гостиную в приподнятом духе.

Весь вечер ее окружало облако счастья, которое отгораживало ее от любых сомнений и волнений и в то же время давало ощущение защищающего тепла и радости. Она знакомилась с гостями, общалась со старыми друзьями, пила шампанское и даже немного поела, хотя и не запомнила, что именно. Единственное, что занимало все ее чувства, это ощущение волшебной близости Грегори. Он практически не отходил от нее, но, если это случалось, ей нужно было только поднять глаза, и их взгляды моментально встречались, в каком бы месте огромной гостиной он ни находился. В танцах его руки обнимали только ее, он танцевал только с ней. Его близость стала необходима ей как воздух.

Так незаметно пролетели часы, вечеринка подошла к концу, гости разъезжались по домам, обмениваясь прощальными поцелуями и рукопожатиями с хозяевами.

Сестры со своими мужьями расселись по машинам и укатили каждая в свою сторону, а мать, вдоволь навеселившаяся и усталая, отправилась в спальню.

Во время всей этой прощальной суеты Патриция и не заметила, как Грегори куда-то отлучился. Его не было уже с полчаса. Девушке не хотелось подниматься наверх, не пожелав ему спокойной ночи, и она решила перед сном выйти в парк. Вечер выдался необычно теплый, а к ночи стало душно, что предвещало неизбежную грозу.

В застекленной садовой беседке девушка заметила отдыхающего в огромном кресле отца.

— Привет, папа, — немного удивленно сказала она. — Я, честно говоря, думала, что ты уже десятый сон видишь.

— А я здесь снотворное принимаю, — хитро ухмыльнувшись, объяснил он, кивком головы показывая на зажатый в его мощной пятерне стакан с толстым дном, на четверть наполненный виски.

— Все с тобой ясно, — засмеялась девушка. — А правда, сегодня замечательный праздник получился! Ты доволен?

— Да, вечерок что надо, — добродушно подтвердил он. — Но вот что я скажу тебе, дочка. Больше всего мне понравилось видеть тебя в этом доме рядом с твоим мужчиной.

Моим мужчиной? Ничего себе характеристика, подумала Патриция.

— Значит, Грегори понравился тебе? — спросила она.

Мистер Орбисон кивнул.

— Настоящего мужчину, как ни странно, ты встретила в этом насквозь испорченном Лондоне. Не сравнить с теми, что раньше за тобой увивались. На твоем месте я бы не упускал его. За таких парней надо крепко держаться, а ты можешь наделать глупостей из-за своих дурацких амбиций.

— Мои амбиции, папа, в основном касаются моей работы, моего дела! — моментально вскипела Патриция.

Орбисон сделал небрежный жест рукой.

— Да брось ты! — скептически заметил он.— Нечего тебе бизнесом заниматься. Не женское это дело. Тебе самим Господом предназначено сидеть дома, заботиться о муже, нянчить парочку маленьких карапузиков. А о карьере тебе и думать нечего.

Патриции с трудом удалось подавить раздражение. Но обижаться на пожилого человека, которому уже поздно менять свои взгляды и перестраивать свое мировоззрение, было глупо. Тем более что они обсуждали эту тему множество раз и каждый всегда оставался при своем мнении. А в чем уж отец был безусловно прав, так это в том, что в ее двадцать пять было самое время подумать о детях. И первый, кого она представила в роли отца своих детей, был, конечно, Грегори: статный, темноволосый, сероглазый...

— Да, — продолжал отец, сев на своего конька.— Все твои предыдущие кавалеры и в подметки этому не годятся. О таком можно с гордостью сказать: «Это мой муж».

— Ой, папа, прекрати! — недовольно воскликнула девушка.

Ричард Орбисон закурил сигару, распространяя вокруг себя приятный аромат хорошего табака.

—А я думаю совсем наоборот. — По ступенькам беседки из ночного мрака к ним поднимался Грегори Адамc.

Его взгляд только скользнул по лицу Патриции и сконцентрировался на лице ее отца.

— Что вы имеете в виду? — высокомерно спросил старый Орбисон. — Что наоборот?

— Сейчас вы поймете, — холодно ответил ему Грегори.— Не поймете, дело ваше. — Он развел руками. — Ваша дочь, мистер Орбисон, вовсе не нуждается в том, чтобы какой-либо мужчина прибавлял ей вес в чьих-либо глазах. Она красива, интеллигентна, с сильным характером и, что немаловажно, независима. Одним словом, это я бы гордился тем, что она моя жена.

Патриция не совсем понимала, что происходит. Наверное, ей это снится или у нее галлюцинация, вызванная алкоголем. Она незаметно ущипнула себя, но картинка осталась прежней. Отец с округлившимися от удивления глазами, потеряв дар речи, уставился на Грегори, который, словно рыцарь, был исполнен благородного негодования.

— Грегори... — попыталась она что-то сказать, но тот жестом руки заставил ее замолчать и продолжил:

— Я полагаю, что любой мужчина, наделенный хоть крупицей мудрости, должен мечтать о такой дочери, как ваша младшая. Вы должны гордиться ее успехами, а не умалять их. Она начала свое дело и не прогадала, выдюжила, не получив от вас никакой поддержки, кроме, если не ошибаюсь, небольшого начального капитала. Но я, например, считаю, что моральная поддержка в сто раз важнее. У нее появилась репутация среди деловых людей Лондона, репутация безупречная, а это, я думаю, чего-нибудь да стоит.

На лице Орбисона отражалась борьба: одобрение и предрассудки, гордость и скептицизм. Наконец он многозначительно произнес:

— Не спорю, у нее есть голова на плечах. — Подобного комплимента он никогда еще не отвешивал мне, с удивлением подумала Патриция и заметила, что отец собирается говорить дальше. — Но я просто хотел напомнить ей, чтобы она не забывала о своей женской природе и, пока я жив и здоров, подарила мне парочку внуков.

Он допил остатки виски, зевнул и поднялся с места.

— А сейчас прошу извинить меня, мне пора на покой. День был таким длинным, столько впечатлений, что я слегка подустал. И потом, молодой человек, мы с вами договаривались встать завтра пораньше, чтобы я мог до вашего отъезда в Лондон показать вам окрестности.

— Договоренность остается в силе, — бодро ответил Грегори. — Подъем в восемь утра.

Когда грузная фигура Ричарда Орбисона скрылась в темноте, Грегори повернулся к Патриции, заговорщически улыбаясь.

— Да, таких упрямых, настырных людей я еще не встречал.

Патриция засмеялась.

— Я же предупреждала, что он крепкий орешек. Но меня, возможно благодаря вам, это уже не заводит и не обижает так, как раньше.

Теперь для Патриции был важен только Грегори и его отношение к ней, но она не решалась проводить параллель между тем, что он сказал о ней, и тем, что думал на самом деле.

Словно прочитав ее мысли, он произнес:

— Я сказал все то, что чувствовал на самом деле. Но почему он так быстро ушел? Наверное, я был чересчур резок.

— Если хотите знать правду, — попыталась объяснить Патриция, прекрасно зная логику мышления отца, — то он подумал, что чем раньше удалится, тем быстрее вы сделаете мне предложение.