– Нет!

Густые брови Шмелева недоуменно поползли на лоб.

– Никто не должен заподозрить во мне апологета, – быстро пояснил Харон. – Вооруженное сопровождение только вызовет лишнее подозрение.

– Но ведь под открытым небом ты беззащитен от тварей!

– Значит, буду держаться людских поселений.

– А что, если тебя какой-нибудь отморозок ножом пырнет? Просто так, из любопытства? Или потому, что ему твоя кожаная куртка понравилась?

– С отморозками я как-нибудь сам разберусь.

– Безумие! – полковник нервно ходил по комнате. – Я, наверное, окончательно сошел с ума, раз отпускаю тебя!

– Я тоже слегка не в себе, – усмехнулся Харон. – Мне предстоит сделать то, на что не согласился бы ни один нормальный человек.

– Ты член Круга, у вас свои законы и правила.

– Нет, я всего лишь еще одна его марионетка, – спокойно ответил апологет.

Много времени на сборы не ушло. Харон с тоскою осмотрел убогое убранство родного жилища. Возможно, он никогда больше сюда не вернется. Страшное слово «никогда», слово, от которого за версту веет могильным холодом. Как же просто перечеркнуть прошлую жизнь, отсечь одним ударом, словно никчемный, давно атрофировавшийся орган.

Под старую «косуху» из толстой кожи апологет надел черный балахон с латинской надписью Nokturnal Mortum. В этой одежде он когда-то спустился в метро на станцию Проспект Гагарина. Он запомнил только абсолютно черное небо, притом что вокруг было ясно как днем. На асфальте корчились человеческие тела, а он бежал, перепрыгивая через отвратительно пахнущие обуглившиеся трупы, и все удивлялся, что небо черное, а вокруг светло.

Разумеется, он заберет с собой CD-плеер. Плеер самое ценное, что у него есть. Батарейки стоят уйму патронов, но их при определенной удаче по-прежнему можно найти. В металлическом сундуке под зеркалом Харон нашел маленький кляссер для дисков. Больше двух десятков CD в него не войдет, но ему столько как раз и нужно. Он заберет с собой только лучшее из музыкальной коллекции. Первые десять дисков не вызывали сомнений, апологет без колебаний извлек их из пластиковых коробок, бережно вставив в целлофановые карманчики. Со вторым десятком пришлось повозиться. Наконец он остановил выбор на нескольких альбомах суровых шведов «Evergrey», добавив к ним культовых англичан «Anathema» и сумрачных финнов «Swallow The Sun». Теперь, кажется, все.

В свое время Харон потрепал нервы нескольким работающим на Шмелева вольным сталкерам, заставляя их подробно исследовать руины в окрестностях станции метро Советская. Там, на площади Конституции, в так называемом «Дворце Труда», до Катастрофы располагался маленький, известный только истинным меломанам музыкальный магазин «Коловорот». В магазине продавалась тяжелая музыка на любой вкус. Сталкер по кличке Тунгус легко нашел нужное место, заранее снабженный довольно обширным списком музыкальных предпочтений меломана-апологета. Харону повезло: та часть здания, где находился «Коловорот», была разрушена меньше всего. Правда, в руинах обитали какие-то мелкие неприятные твари, от которых Тунгус едва отбился на обратном пути. Именно Тунгус добыл Харону львиную долю уникальной коллекции. Жаль, что он погиб через два года, уйдя в последний рейд к огромному продовольственному супермаркету, расположенному в «аномальной зоне» рядом с одним из выходов станции Маршала Жукова…

Из оружия Харон прихватил с собой только брезентовый пояс с ножами. Затем достал из книги фотографию. Брать ли с собой кусочек утраченного прошлого, или пусть оно останется здесь, медленно превращаясь в бесполезный мусор? Ведь прошлое живет только тогда, когда о нем кто-то помнит. Пока есть на свете человек, который знает запечатленных на маленькой фотографии людей, прошлое по-прежнему существует, пусть и в другой, навеки утраченной волшебной реальности.

– Твоя семья?

Апологет резко обернулся.

За спиной стоял Шмелев. И как это он ухитрился бесшумно приоткрыть дверь? Недаром полковник до Катастрофы служил в разведке.

– Была, – Харон поспешно спрятал снимок во внутренний карман куртки.

– Что с ними стало?

– Они мертвы.

– Война?

– Нет, намного раньше.

– Может, так и лучше? Кто знает, успели бы они добраться до укрытия или нет…

– Нет, не лучше. Так бы у меня теплилась призрачная надежда когда-нибудь их найти.

– Значит, тебе было не о ком волноваться, когда ты спускался в метро?

– Не о ком, – подтвердил апологет. – Я уже тогда был мертвецом, еще до того, как на город посыпались бомбы…

Они немного помолчали.

– Возьми, это подарок! – полковник достал из-за спины блестящий пистолет с красивым узором-гравировкой вдоль ствола. – Это «Гюрза»! На дальности семьдесят метров ее пуля пробивает бронежилет третьего класса защиты с «жесткими» элементами. Если надо, эта малышка способна продырявить блок цилиндров автомобильного двигателя. Автоматика работает за счет отдачи ствола с коротким ходом. Высокий показатель кучности стрельбы сериями по десять выстрелов. Калибр девять миллиметров. Скорострельность – сорок выстрелов в минуту. Прицельная дальность – сто метров. В магазине восемнадцать патронов. Мечта любого сталкера.

– Спасибо, – Харон сунул пистолет за пояс.

– И вот еще… чуть не забыл… на мелкие расходы… – спохватился Шмелев, протягивая тяжелый холщовый мешочек с патронами.

– Вы меня балуете, товарищ полковник!

– Ни в чем себе не отказывай! – улыбнулся в ответ Шмелев.

До железнодорожной станции Лосево (места встречи с Фишером) добраться по поверхности было невозможно. Между станциями Пролетарская и Тракторный Завод располагалась обширная «аномальная зона». К Лосево следовало двигаться через метро, и, немного поразмыслив, Харон все же согласился взять сопровождающих, но только до Тракторного Завода.

Для защиты апологета Шмелев отрядил майора безопасности Жданова и еще трех опытных бойцов из элитного подразделения «Лимба» под броским названием «Тени смерти».

Надев светозащитные очки и респиратор, оберегающий от ядовитых пылевых вихрей, Харон вышел во двор форта, где у массивных металлических ворот уже ждал пыхтящий камуфлированный «уазик» с пулеметной турелью на плоской, укутанной маскировочной сетью крыше. Вдоль стен широкого двора располагались солдатские казармы. В открытых гаражах трудились механики, перебирая двигатель массивного уродливого БРДМ-2, некогда разработанного КБ Горьковского автозавода и успевшего в свое время повоевать и на Ближнем Востоке, и в Африке, и даже во Вьетнаме. В Афганистане эта отлично зарекомендовавшая себя машина применялась для несения патрульной службы и охраны штабов войсковых соединений. Рядом с разобранным БРДМ темнела накрытая брезентом гордость Тринадцатого форта – легендарный танк Т-72.

Крыша супермаркета, некогда носившего пафосное название «Восторг», была переоборудована в вертолетную площадку. Сам желто-синий пузатый Ми-2 с давно утратившей всякий смысл надписью «ДАI» на бортах сейчас отсутствовал.

«И как это я не услышал, когда он улетел?», – удивленно подумал Харон.

Жданов стоял рядом с «уазиком», внутри легендарного советского джипа сидели бойцы в бронежилетах и вязаных черных масках, поверх которых были надеты светозащитные очки и светло-песочные респираторы.

– Я ваш шофер, Глеб Валентинович! – радостно сообщил майор, поправляя фильтрующую воздух маску. – Давайте рюкзак! Надеюсь, доберемся до Пролетарской без эксцессов. Жаль, что бронетранспортер неисправен, а то бы прокатились с ветерком.

Апологет передал рюкзак и, кивнув в сторону вертолетной площадки, тихо спросил:

– А куда наша винтокрылая птичка упорхнула?

– Военная тайна! – Жданов значительно потряс над головой указательным пальцем. – Стратегически важный разведывательный рейд.

– А, ну тогда понятно… – кивнул Харон, забираясь на заднее сиденье универсального внедорожника. – Здравствуйте, ребята!