Хелена проснулась, когда самолет резко пошел на снижение. Прижавшись к иллюминатору, она наблюдала, как, выскользнув из толщи облаков, лайнер устремился к блестевшей на солнце водной глади. Море? Нет, скорее озеро. Хелена торопливо сверилась с лежавшим перед ней путеводителем. Да, это было Цюрихское озеро. А вот и сам Цюрих, раскинувшийся между сверкающими белизной Альпами и голубизной вод, вытянувшихся, словно брошенный кривой сарацинский меч, у их подножия.

Как же далеко я забралась! — пронеслось у нее в голове. А ведь это еще не конец путешествия!

Самолет сделал плавный разворот, огибая гору Цюрихберг, и мягко спланировал на посадочную полосу международного аэропорта.

Вместе со всеми остальными пассажирами Хелена выбралась из просторного чрева вместительного «боинга». До посадки на самолет компании «Свисс», следовавший в Женеву, оставалось всего 20 минут. Она быстро прошла через залитые солнцем залы ожидания, зарегистрировалась у стойки и уже через пять минут проследовала в салон самолета.

В отличие от лайнера, прилетевшего из Копенгагена, этот самолет был полностью заполнен пассажирами. Хелене досталось место посередине. Слева от нее сел грузный мужчина в твидовом коричневом пиджаке, справа — женщина лет сорока, с очень короткой стрижкой и тонкими ненакрашенными губами, похожая на строгую учительницу или на не любящую ничего, кроме своих цифр, бухгалтершу.

Хелена закрыла глаза. Этот полет будет совсем недолгим. Скоро она увидит Женеву и Гастона де Рошфора де ла Валетт.

— Внимание! — объявила стюардесса. — Через пятнадцать минут наш самолет совершит посадку в международном аэропорту Женевы «Куантрен». Просьба пристегнуть ремни.

Хелена послушно пристегнулась. В душе ее нарастало волнение — от предстоящей встречи с Женевой и с Гастоном.

Наконец Хелена почувствовала, как колеса «боинга» коснулись посадочной полосы. По традиции пассажиры зааплодировали, благодаря пилотов за удачное приземление, и она захлопала вместе со всеми.

Несколько минут спустя она уже шла по выложенному полированными мраморными плитами широкому коридору и вскоре оказалась в огромном зале, который заполняла толпа переговаривающихся, казалось, на всех языках мира людей. Женева была поистине интернациональным городом. Но где же Гастон?

— Здравствуй, Хелена! — К ней приблизился высокий, безупречно сложенный темноволосый мужчина лет тридцати в идеально сидевшем на нем темно-синем костюме. На фоне чуть смугловатой кожи лица выделялись выразительные глубоко посаженные темно-карие глаза, опушенные густыми черными ресницами.

Кого он мне так мучительно напоминает? — подумала она в смятении. Ах да, я узнаю в нем свои собственные черты. Все-таки кровь Рошфоров очень сильная кровь!

Она бросилась к мужчине в объятия.

— Здравствуй, Гастон!

— Как же давно я ждал нашей встречи! — воскликнул француз и, прежде чем Хелена успела ответить ему, наклонился и расцеловал ее в обе щеки. — Где твой багаж? Я донесу его до машины.

Она покачала головой.

— У меня нет багажа. Только эта сумка.

Гастон нахмурился.

— Ты что же, даже не собираешься задерживаться в Женеве? Прилетела и тут же улетишь обратно? А я так рассчитывал на длительное свидание с тобой!

— Не беспокойся, Гастон. — Она легонько коснулась его руки. — Я приехала надолго. А налегке потому, что не имею привычки возить с собой много вещей. Стараюсь обходиться самым минимумом.

— Как наш предок Тристан? — усмехнулся Гастон. — Говорят, его выбросило на берег Фредериксе в одной лишь тонкой батистовой рубашке. Которая к тому же вся порвалась и ничего уже не скрывала. — Его улыбка стала еще шире. — Может быть, именно поэтому наша прапрабабка Тиина и вцепилась в него, не захотев отпускать от себя.

— Думаю, на нем было что-то еще, кроме рубашки, — чувствуя предательский румянец, пробормотала Хелена.

— Разве что кинжал, — хмыкнул Гастон. — Ведь он же был пиратом. — Он взял из рук Хелены дорожную сумку. — Ну, раз у тебя больше ничего нет, милости прошу в машину.

Они прошли на стоянку, где Гастон указал ей на сверкающий блестящими полированными боками темно-синий «вольво». Усадив Хелену, он обошел машину с другой стороны, сел за руль и на большой скорости вырулил со стоянки.

— Фредериксе, Фредериксе, — нараспев произнес он. — Как жаль, что я так и не смог добраться до этого острова. Собрался два года назад, уже были куплены билеты, но меня неожиданно направили в Монголию — во время конноспортивного праздника там свалился с лошади и трагически погиб второй секретарь посольства, и потребовалось срочно его заменить. А не успел я вернуться из Монголии, как меня послали в Женеву. В министерстве иностранных дел на набережной Ке Д'Орсе мне намекнули, что это назначение что-то вроде своеобразной компенсации за открытые всем ветрам степи и суровый климат Монголии. Однако здесь оказалось так много работы, что, не поверишь, я даже начал испытывать некоторую ностальгию по Монголии. В конце концов, к ее суровому климату привыкаешь. А здесь постоянно какие-то политические консультации, бесконечные визиты нашего министра, наблюдателей и депутатов парламентов… Короче, Женева настоящий международный проходной двор.

На лице Хелены отразилось беспокойство.

— Но если у тебя такой напряженный график работы, я же тебе могу помешать!

— Нисколько, — покачал головой Гастон. — Тебе это не удастся в любом случае. На вилле, которую я снимаю, восемь спален. Помимо тебя там может разместиться еще целый взвод солдат, и при этом никто не будет мешать друг другу. Кстати, мы уже приехали, — заметил он. — Видишь указатель «Бель-эр»? Здесь я снимаю виллу.

— А почему именно здесь? — не удержалась от вопроса Хелена.

Гастон улыбнулся.

— Считается, что отсюда самый красивый вид на Женеву. На озеро, на фонтан, на Старый город, на мосты. К тому же этот район Женевы самый близкий к Франции. Граница проходит вон за тем холмом. — Он небрежно махнул рукой, и на его лице заиграла лукавая улыбка: — Ведь, находясь за границей, хочется быть поближе к родине.

Мысль о том, что ей самой пришлось покинуть свою родину, заставила Хелену помрачнеть.

— Я что-то сказал не то? — разволновался Гастон.

Она заставила себя улыбнуться.

— Да нет, просто я устала после длительного перелета.

— Ты называешь это длительным перелетом? — покачал головой Гастон. — Господи, Хелена, какая же ты на самом деле счастливая! Ты только представь, каково мне было добираться до Улан-Батора, который находится на противоположной стороне земного шара!

Он остановился перед ажурными чугунными воротами и нажал на кнопку дистанционного управления. Ворота распахнулись, и Гастон въехал на территорию виллы. Машину со всех сторон обступили заросли огненно-красных рододендронов, которые в Швейцарии называют альпийскими розами, и соперничающих с ними по яркости и глубине красного цвета амариллисов. Прямо к капоту «вольво» наклонили свои желтые головки каллы. Сама вилла утопала в зарослях глицинии и дикого винограда.

— Да у тебя тут настоящий сад! — восхищенно воскликнула Хелена.

— Как только я увидел этот дом, то сразу понял: я буду жить именно здесь, — кивнул Гастон. — Ты только принюхайся, как пахнут цветы! А вечером тут можно наслаждаться пением соловьев. Когда поздно ночью я открываю окно в сад, то даже не верится, что я нахожусь в городе, а не в деревне. — Он ввел Хелену внутрь. — Вот твоя комната. Располагайся и постарайся хорошенько отдохнуть с дороги. Потому что вечером я хочу пригласить тебя в ресторан. И не в простой, а в ресторан отеля «Де Берг». Когда-то там ужинал автор идеи «вечного мира», французский премьер-министр Аристид Бриан, имя которого перед войной знал каждый европеец, бывали Чемберлен, Черчилль и даже Муссолини. И я жду не дождусь, когда ты начнешь свой рассказ о Фредериксе и о том, как там жили представители нашего рода.

Эта неделя для Бьерна, казалось, тянулась бесконечно, а долгожданные выходные все не наступали. Чтобы дотерпеть до субботы, ему пришлось собрать в кулак всю свою волю. Он с трудом заставлял себя выходить на работу, принимать посетителей, делать обзоры датских газет, писать предназначенные для МИДа отчеты. В голове было только одно: предстоящее свидание с Хеленой.