Ди узнала, что по расписанию есть еще другой поезд, который идет медленнее, но все же раньше прибывает в Лондон, так как значительно ранее отправляется. Хотя поездка в таком случае будет гораздо продолжительнее, она все же решила воспользоваться этим поездом. Все свои деньги она оставила отцу, поручив передать их ему после своего отъезда.

Диана презирала и проклинала отца, но в то же время не могла забыть его лопнувших лакированных ботинок, его грязных манжет, которые он безуспешно засовывал в рукава.

Багаж должен был идти следом за ней, она не хотела терять времени на его отправку. Ее единственной мыслью сейчас было — как можно скорее приехать к Гюгу и предостеречь его, предотвратить опасность, грозящую его карьере. Мысль, что опасность эта угрожала ему из-за нее, наполняла ее ужасом.

Заря застала Ди сидящей у запыленного окна вагона. Поезд тащился по ровным полям Франции.

Наконец они достигли Парижа, здесь была пересадка. Луч радости снова озарил сердце Дианы. Что бы там ни было, сегодня вечером она опять увидит Гюга. Несмотря на все то, что ей предстоит сказать ему, он будет все так же любить ее, они все равно будут вместе. А это — превыше всего, и этого никто не сможет уничтожить!

Переехали через канал, и Ди села в лондонский поезд. Каждая уходящая минута приближала ее к Гюгу.

Она не послала ему телеграммы с извещением о своем приезде — у нее осталось денег только на то, чтобы доехать до дому.

Лондон... Она в Лондоне в этот весенний вечер, когда ветер колеблет свет фонарей и тысячи огоньков автобусов разбегаются во все стороны. Ди подозвала такси и дала шоферу адрес квартиры Гюга.

Сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из ее груди, когда она, наконец, остановилась у его дверей. Дверь оказалась не запертой.

Она на цыпочках вошла в холл и тихонько позвала Гюга.

— Гюг, это я, Диана. Гюг, ты где?

В ту же минуту перед ней отворилась дверь. Ди стояла в полутьме холла; яркий сноп света, упавший из открытой двери, ослепил ее.

Она различила высокую фигуру мужчины.

— Гюг, дорогой мой, — сказала она, простирая к нему руки.

Из-за фигуры стоящего впереди лорда Гаррона раздался голос Гюга, сдержанный, но полный злобы:

— Разрешите выпустить вас, Гаррон!

Затем он повернулся к Диане.

— Гюг, что я наделала? Я не хотела рассердить тебя, я не предполагала, что у тебя кто-нибудь есть... Я...

Гюг подошел к ней, страшно рассерженный, но всеми силами старающийся сдержаться.

Не глядя на Ди, он тихонько подтолкнул ее к дверям гостиной. Почувствовав его прикосновение, она обернулась и прижалась к нему.

— Я так устала, — прошептала она. — Я не хотела... сделать тебе неприятность. О, Гюги...

— Почему ты не послала мне телеграмму? — спросил Гюг сдавленным голосом.

Слезы показались на глазах Дианы, голос ее прервался рыданиями.

— Я... о, разве ты уже не любишь меня по-прежнему? — в отчаянии вскричала она.

Она порывисто оторвалась от него, бросилась в большое кресло и, закрыв лицо руками, разразилась горькими рыданиями, прерываемыми несвязными, отрывистыми словами.

По мере того как Гюг слушал ее, злоба его утихала. Он был искренне рад снова увидеть Диану. Его любовь к ней была и теперь не менее ярким, поглощающим чувством, чем в тот день, когда они сняли маленькую виллу на Ривьере. Только сейчас Ди не была уже единственным интересом его жизни. Его снова захватили политические страсти. Неудачное появление Ди во время визита Гаррона вызвало у него прилив гнева из-за того, что могло помешать ему, но отчасти и потому, что он слишком сильно любил ее. Он не только не находил ничего предосудительного в существующих между ними отношениях, но именно благодаря им глубоко уважал Диану и в то же время мучительно боялся, что другие мужчины могут отнестись к ней совсем по-иному.

Ди подняла свое заплаканное личико, взглянула на него и вдруг улыбнулась. И в ту же минуту Гюг забыл о своей карьере, о возможных догадках Гаррона, о своем гневе — он опустился перед ней на колени и заключил ее в объятия.

Она обхватила рукой его голову, притянула ее к себе, и губы их встретились.

— Ты любишь меня по-прежнему? — шептала она, нежно прижимаясь к его щеке.

Все еще стоя перед ней на коленях, не выпуская ее из объятий, Гюг рассказал ей о маленьком домике, который он для нее нанял.

Она была для него все тем же обожаемым существом, что и в первые дни их страстной любви, одновременно любовницей и ребенком.

Ореол власти, деловые разговоры с лордом Гарроном отодвинулись на задний план. Он стоял на коленях перед Ди, смотрел в ее сияющие глаза, с восторгом прислушивался к ее смеху, к словам любви. Том заставил их спуститься на землю прозаическим докладом о том, что обед подан. Они обедали, сидя рядом, как часто делали это на своей вилле.

Том с бесстрастным видом прислуживал им. Он уже давно догадался обо всем, знал тайну маленькой виллы в Ницце и, так как горячо любил Гюга, искренне желал, чтобы леди Гермиона или вовремя умерла (что было бы самым удобным), или же каким-нибудь другим путем освободила его хозяина.

Том слышал слова Ди, обращенные к Гюгу:

— О, любимый, поедем туда, — и замечание Гюга о том, что он должен быть в парламенте. А затем, через минуту, он услышал, как Гюг сказал со своей так хорошо известной Тому беспечной манерой:

— Едем, малютка! И пусть идут к черту дела нации и весь прочий вздор!

Когда они садились в такси, Том разобрал адрес, данный шоферу: то был домик на Эдуардс-сквер.

Перед Томом еще раз мелькнуло сияющее личико Ди, затем такси повернуло и помчалось по направлению к Пиккадилли.

— Само небо посылает нам эту чудесную ночь, — сказала Ди, тихонько беря за руку Гюга.

— А вот и все необходимые аксессуары, — воскликнул Гюг весело, — звезды, луна и запах сирени. Небо покровительствует нам, моя любимая! Но вот последняя неожиданность, наша великая тайна — дом, «наш дом».

Он вышел первым и подал руку Диане. Они поднялись на две ступеньки, ведущие к белым дверям домика. Ди вскрикнула от восторга при виде серебряного молоточка.

— Я сказал женщине, которая будет прислуживать нам, что мы переедем не раньше четверга, — промолвил Гюг, — но, думаю, у нее уже все готово. А если что-нибудь не в порядке, мы ей поможем, не правда ли?

Он шел рядом с Ди, весело улыбаясь ей. Он смотрел на нее тем взглядом, которым дарит мужчина только горячо любимую женщину, взглядом, выражающим и нежность, и страсть, и рыцарственное покровительство.

— Здесь ты будешь ждать моего возвращения после работы, любимая. Это тебе подарок от меня, — сказал он тихо.

Осторожно открылась входная дверь, и из нее выглянула старая женщина.

— Здравствуйте, миссис Банти, — обратился к ней Гюг. — Мы хотим переехать на день или два раньше, чем я рассчитывал. Можете вы нас принять?

Он ввел Ди в холл. Миссис Банти рассыпалась в уверениях, что им не нужно беспокоиться, что в доме все готово. Она стояла в дверях миниатюрной столовой, с улыбкой прислушиваясь к восторженным возгласам Ди. В последние дни миссис Банти испытывала немалое беспокойство: у нее явились «подозрения» насчет будущей хозяйки. Но непринужденность Ди, ее радостные восклицания, ее бурный восторг при виде всех деталей обстановки маленького домика успокоили миссис Банти и совершенно прогнали ее опасения.

«Она настоящая леди, — сказала себе старая миссис со вздохом облегчения, — и они составляют вместе красивую пару, несмотря на некоторую разницу в летах».

Сверху раздался смех Ди, донесся ее голос:

— О, любимый мой, здесь все так чудесно; и какие красивые кафельные плитки в ванной комнате! Ты обо всем подумал!

«Они недавно женаты, сказала бы я», — рассуждала сама с собой миссис Банти, наводя порядок в кухне.

Закончив осмотр дома, Гюг и Диана прошли в гостиную. Она была отделана в бледно-зеленых тонах. На полу лежал пушистый зеленый ковер, вышитые покрышки лежали на креслах и на старинном комоде; черным пятном выделялось крошечное пианино; большая японская ваза с ветками цветущей яблони украшала комнату.