— Личные записки, это еще не история, — сухо предупредил Эдвин. — Индейцы, должно быть, наговорили моей прабабушке массу чепухи. Белым людям обычно не доверяли истинные секреты племени.
— Что ж, все равно там наверняка найдется кое-что интересное...
Леоноре тоже так казалось, но едва ли она имела право просить семейные записки у человека, притязания которого собиралась отвергнуть.
— Пойдемте, — пригласил Адам, махнув рукой в сторону зданий. — Я сварю вам кофе. — Он улыбнулся Леоноре. — Вы здесь в первый раз?
— Да. Какое изумительное место!..
— К несчастью, у нас мало времени, — вмешался Эдвин.
Леонора насторожилась. Действительно ли это так, или ему просто не терпится заняться ею без помех?
— Я обещал показать Леоноре еще кое-что и доставить обратно к полудню, — объяснил он. — Мне кажется, что ей не терпится продолжить осмотр, так что обойдемся без кофе, если ты не против. Я захватил кое-что с собой...
Было ясно, что Эдвин не хочет, чтобы она даже на самое короткое время использовала Адама Барнетта в качестве буфера между ними. Хотя до того места, которое он хотел ей показать, было, по всей видимости, довольно далеко.
Пожав плечами, Адам не стал задавать вопросов.
— Жаль, что вы так спешите. — Он указал на стоящий неподалеку полноприводный внедорожник. — Машина на ходу. Ключи на месте.
— Спасибо, Адам. Тогда мы тронемся...
— Нет проблем.
Приветливо махнув рукой, Адам ушел, и Леонора вновь оказалась наедине с Эдвином.
Они молча направились к машине. Даже не глядя на своего спутника, Леонора почти физически ощущала исходящую от него энергию и понимала, что он вовсе не собирается отступать. Если Эдвин ограничится лишь словами, она сможет с ним справиться. Правда, придется быть не совсем вежливой... Пусть думает что хочет. Важнее всего держать его на безопасном расстоянии.
Эдвин открыл для нее дверь, и, забравшись внутрь, Леонора поблагодарила его как можно холоднее, заметив, что он даже не попытался помочь ей. Значит, поспешное бегство из самолета все же возымело свое действие.
Он не заговорил, даже когда они тронулись в путь. Поездка была долгой, и молчание в кабине машины становилось все напряженнее, а дорога все труднее. Мощная машина с трудом пробиралась через песчаные участки, прыгала по ухабам, пересекала небольшие горные речки, где ее легко могло бы снести потоком воды, если бы Эдвин не знал бродов.
За всю дорогу им не встретилось ни души, и не было заметно ни малейшего следа человеческой деятельности. Этот мир самым разительным образом отличался от того, к которому она привыкла, и Леонора начала понимать, что сидящий рядом с ней человек принадлежит к другой породе, к породе людей, устанавливающих свои собственные правила игры.
И вовсе не она играла в эту игру. Играл в нее он, устанавливая свои ставки и правила. От этой мысли по спине Леоноры даже мурашки побежали. Его упорное молчание тогда, за ужином, потом в кабине самолета, сейчас в машине, его ожидание... Ожидание чего?
— Вы правы, — внезапно сказал Эдвин. — Я не предлагаю вам романтической любви. Это я уже проходил и каждый раз оставался ни с чем. Фальшивое золото.
Презрительный тон этих слов заставил ее в недоумении взглянуть на него. Эдвин тоже бросил на Леонору тяжелый, вызывающий, почти обжигающий взгляд.
— Оглянитесь вокруг, — сказал он, вновь сосредотачивая внимание на дороге. — Вся моя жизнь связана с этой землей и сводилась к удовлетворению примитивных потребностей, что неизбежно, если прожить здесь достаточно долго...
Поняв, что он говорит о суровой реальности, с которой сталкивается каждый день, Леонора нахмурилась. Не учитывать ее означает ставить под вопрос свое выживание. Она читала истории о людях, погибших в глухих местах из-за того, что они не предусмотрели всех возможных неприятностей, недооценили воздействия полной изоляции на огромных, безлюдных просторах без малейшей возможности позвать на помощь.
— И я знаю, что у нас с вами есть примитивные потребности, которые мы можем удовлетворить. Я — ваши, вы — мои... — продолжил он.
Однако без этих потребностей вполне можно прожить, возразила про себя Леонора, с трудом удержавшись, чтобы не сказать это вслух. Поощрять разговоры на данную тему было вовсе ни к чему.
— Причем обоюдно, а не насильно...
Леонора упорно молчала, время от времени чувствуя на себе его горячий, словно пронизывающий взгляд и невольно напрягаясь.
— Меня не интересуют игры, в которые играют мужчины и женщины в мире, из которого вы пришли, — размеренно говорил Эдвин, и каждое слово словно отдавалось в ее мозгу. — Я не даю обещаний, которых не могу или не хочу исполнить. И заявляю вам честно — да, я хочу вас.
Собственно, этого можно было и не говорить, все было ясно и так.
— И вы тоже хотите меня, Леонора.
Она резко обернулась.
— Нет, конечно, нет!
На мгновение отвлекшись от дороги, он бросил на нее изучающий взгляд.
— Можешь отрицать сколько угодно, но это ровным счетом ничего не изменит.
— Именно так вы и уложили в постель свою последнюю любовницу?
— Любовницу?..
Резкий поворот головы и прозвучавшее в его голосе недоумение заставили Леонору пожалеть о сказанном и вновь отвернуться к окну в надежде на то, что разговор затухнет сам по себе. Как бы не так!..
— Не знаю, откуда вы приехали, Леонора, — отрезал он, — но я не женат, а если бы у меня была жена, то мне и в голову бы не пришло искать себе любовницу.
Любовница... Возлюбленная... Какая разница, если речь идет об обыкновенном сексе?
— Все мои отношения с женщинами всегда складывались на основе взаимности и ни в коем случае не были пошлыми интрижками, — продолжил Эдвин. — Я воспитан в уважении к браку. Жаль, что в вашем случае это не так.
— Как вы смеете! — негодующе воскликнула Леонора, обиженная таким мнением о себе.
— А что там у вас произошло? — парировал он. — Парень не захотел бросить ради вас жену? Поэтому-то вы и приехали сюда, желаете сжечь мосты?
Его предположение было настолько близко к истине, что Леонора чуть было не покраснела от унижения.
Это не прошло незамеченным, и Эдвин усилил давление.
— Должно быть, вы бросили ему перчатку в надежде, что он последует за вами сюда. Это объясняет ваше поведение по отношению ко мне.
— А вот это вас совершенно не касается! — возмутилась она.
— Я, разумеется, даже не предполагаю, что вы могли связаться с каким-нибудь лживым негодяем.
— Тогда примите мои извинения, — как можно холоднее ответила Леонора, чувствуя, что лицо ее по-прежнему пылает.
— Однако вряд ли Чарли обрадуется, узнав, что вы собираетесь расторгнуть контракт, если ваш любовник все-таки появится здесь.
— У меня нет такого намерения, — возразила она. — И мне не нравятся ваши инсинуации.
— Эту дверь первой открыли вы, Леонора.
— Буду весьма благодарна, если вы уважите мое желание захлопнуть ее. С треском!..
Глаза их встретились, окружающая атмосфера словно наэлектризовалась. Сердце Леоноры билось как сумасшедшее, отдаваясь шумом в ушах и болезненными толчками в висках.
— Это не то намерение, которое мне хочется уважать, но пусть будет так, — лаконично сказал он и будто отключился.
Наступило гнетущее молчание. Леонора чувствовала себя совершенно обессиленной и несчастной, ей так и не удалось заставить Эдвина изменить свое суждение. Не говоря уже о том, что он не имел на него никакого права! Наверное, ей не стоило употреблять слово «любовница», но именно этого хотел от нее Микки. Правда, в данном случае, может быть, она не имела никакого основания переносить свой опыт общения с Микки Стюартом на взаимоотношения Эдвина с его последней пассией. С другой стороны, он ведь не обещал ей ничего, кроме секса, то есть того, чего мужчинам нужно именно от любовниц.
Если она чему-либо и научилась в жизни, так это тому, что хочет, чтобы ее ценили не только в качестве источника чувственного удовольствия. Разделить подобное удовольствие с Эдвином Ридсом было бы, вероятно, интересным переживанием. Даже, может быть, исключительным. Но ей этого явно не достаточно. Особенно после Микки Стюарта. Хотелось доверительных отношений, доверительных во всем, отношений, естественным путем ведущих к браку. Так бывает, когда людям становится просто невозможно жить друг без друга. Вряд ли подобное может случиться между ней и Эдвином, представителем легендарной семьи Ридc.
