Фелиция обняла его и почувствовала на ладонях что-то липкое и теплое.
– О господи! Кто-нибудь!
– Не кричите, мисс! – Морщась и потирая бока, к ней подошел толстый полицейский. – Его нужно перевязать.
– Почему он такой бледный? Почему он молчит?! – Фелиция чувствовала, что у нее начинается истерика.
Полицейский молча стащил рубашку и ловко порвал ее на полосы. Аккуратно он отстранил Фелицию в сторону и принялся перевязывать Уильяма.
Фелиция смотрела на свои ладони, испачканные в его крови, и чувствовала, что еще чуть-чуть и она упадет в обморок.
– Бледный он потому, что испытывает болевой шок, – тем временем спокойно говорил полицейский, быстро и крепко фиксируя повязку на груди Уильяма. – А с пробитым легким много не наговоришь. Лучше помогите-ка мне. Нужно прижать вот здесь, а то он истечет кровью, пока приедет помощь.
– А помощь приедет? – с надеждой спросила Фелиция, прижимая кусок рукава так, как показал полицейский.
– Минут через пять здесь будет полно полицейских и спасателей. Коммитейн крепкий парень, он продержится, но если вы с ним поговорите, вреда не будет. Только, мисс Лебьен, держите тряпку! А я пока немного потолкую с вашим приятелем…
Только сейчас Фелиция поняла: то, что она приняла за груду тряпья, было на самом деле Джейсоном. Груда зашевелилась и попыталась подняться. Полицейский подошел к нему и сильно ударил ногой. Фелиция отвернулась, понимая, что предпочтет сделать вид, будто ничего не заметила.
Пусть хоть забьет его до смерти! – зло подумала она. Этот мерзавец недостоин жить, если что-нибудь случится с Уильямом.
– Уильям, – тихо позвала она. – Пожалуйста, открой глаза. Ты меня очень пугаешь…
Его веки чуть дрогнули, но Фелиция заметила, что лицо стало бледнее и черты его заострились.
– Уильям, ты нужен мне! И я тебе нужна, ведь правда? Ты же закрыл меня потому, что любишь…
– Он просто делал свою работу, мисс, – откликнулся полицейский, надевая наручники на Джейсона, у которого во рту уже торчал кляп.
– Нет, я знаю, ты сделал это, потому что любишь меня! – упрямо сказала Фелиция. – И… и я бы ни за что не позволила тебе этого, потому что… потому что я тоже люблю тебя. Слышишь, Уильям? Я тебя люблю! И это вовсе не притворство! Ну, Билли, пожалуйста, открой глаза!
Фелиция почувствовала, как по ее щеке катится слезинка. Она медленно ползла по коже, горячая и соленая, чуть коснулась уголка губ и упала на белую как мел щеку Уильяма. Его веки вновь вздрогнули, но на этот раз он открыл глаза. Фелиция почувствовала, как у нее перехватило дыхание от счастья.
– Билли, – чуть слышно прошептала она.
– Я же… просил… не… называть меня… так, – хрипя, сказал он. Каждое слово явно давалось ему с огромным трудом. – И… ты права… я… люблю… тебя.
– Хватит сантиментов! – грубо оборвал их Гилтон. – Коммитейн, ты же знаешь, что тебе нельзя говорить. Закрой рот, пусть говорит она.
– Пусть… споет, – попросил Уильям.
Гилтон и Фелиция удивленно переглянулись.
– Мало ли какой вздор приходит в голову от потери крови! – пожал плечами полицейский и вышел на крыльцо. Он уже слышал вой сирен.
А Фелиция наклонилась к Уильяму и начала ему петь, но не арию из «Далилы», не любимую песню из «Трубадура», она пела старую колыбельную, которую когда-то давно услышала от матери, тогда никто еще не знал, что из маленькой Фили вырастет звезда оперной сцены. Тогда ее просто любили, совсем так, как она сейчас любит Уильяма.
Успокоенный ее ласковым голосом, Уильям закрыл глаза. Боль куда-то отступила, и ему стало хорошо. Он улыбнулся.
Эпилог
Фелиция как на крыльях летела в свою гримерную. Ее бенефис прошел с оглушительным успехом, впрочем, этому она и не удивлялась. Радовалась она потому, что Уильям сидел в зале, а значит, смог вернуться раньше.
Вот уже полтора года они жили якобы вместе, но больше времени проводили порознь: то Фелиция уезжала на гастроли, то Уильяма вызывали для каких-то сверхсекретных дел.
Сначала ей казалось, что такая жизнь не для нее. Ну какая нормальная женщина способна вытерпеть такое?! Но, к собственному удивлению, Фелиция ни разу даже не подумала о том, чтобы поставить Уильяму ультиматум: или она, или его работа.
Быть женой полицейского – нелегкое дело, думала она и грустно улыбалась.
Несмотря на все признания, Уильям до сих пор так и не решился сделать ей предложение. Фелиция даже понимала почему. После того ранения он стал по-другому относиться к своей работе. Как он мог обзаводиться семьей, когда один раз уже был на волосок от смерти и ему просто повезло? Специалист баллистической экспертизы честно признался Уильяму, что никак не может понять, каким чудом пуля прошла через легкое, а не через сердце или любой крупный кровеносный сосуд.
Фелиция знала об этом разговоре. Слышала и признание врача, что Уильям выкарабкался просто чудом: и рана была серьезная, и кровопотеря почти два литра. Да и пуля прошла всего в нескольких миллиметрах от аорты…
Да, Фелиция понимала, почему Уильям не хочет жениться. Ей и самой не хотелось становиться вдовой, но иногда ночью, когда рядом не было Уильяма, Фелиция вдруг понимала, что может стать вдовой, так и не став женой, и тогда она начинала молиться…
Но сегодня вечером Фелиция усилием воли заставила себя отбросить эти мысли. Уильям здесь, Уильям улыбался ей и держал в руках большой букет белоснежных роз. Что еще нужно?
Она вдруг вспомнила, как уже после суда над Джейсоном, который оказался вовсе и не Джейсоном, и его сообщниками Уильям зашел к ней, чтобы забрать вещи. Да, они много сказали друг другу в том домике у озера, но сейчас Фелиции казалось, что все эти слова были в другой жизни, и она иногда даже сомневалась, действительно ли слышала их…
– Вот и все? – Уильям казался растерянным, но пытался улыбаться.
Он выглядел все еще очень бледным, но врачи уверяли, что восстановление идет весьма быстрыми темпами. Такими быстрыми, что Уильям даже сбежал из больницы через две недели…
– Да, – неуверенно ответила она, понимая, что сказать нужно что-то другое.
– Мне было… приятно работать с тобой, Фелиция.
Уильям протянул руку. Как ему сейчас хотелось поцеловать ее, прижать к своей груди, утонуть в шелке ее волос, вдохнуть аромат ее кожи.
Фелиция пожала протянутую руку, и Уильям почувствовал легкую дрожь в ее пальцах, но, может быть, ему просто показалось? Да, показалось. Он развернулся и уже почти вышел в коридор, как Фелиция тихо окликнула его:
– Уильям, не уходи!
Кажется, на этот раз она все сделала правильно. Уильям вздрогнул и повернулся. Растерянность в его глазах сменилась радостью.
– Значит, это был не сон? – спросил он.
Фелиция покачала головой. Им не нужно было много слов, чтобы понимать друг друга. Она подошла ближе, обняла Уильяма и прильнула к его губам.
И тогда они поняли, что и так слишком много времени было потеряно, слишком много лишних слов сказано.
– Будь моим. Я люблю тебя, Уильям.
– Я тоже люблю тебя, – сказал он, глядя ей в глаза.
Еще никто и никогда не смотрел на нее так. Фелиции казалось, что вынести эту нежность, эту страсть нельзя…
Фелиция улыбнулась этим воспоминаниям и толкнула дверь гримерной. Она знала, что еще минут пять никто не будет тревожить ее. Это хорошо. Ей хотелось немного прийти в себя, собраться с мыслями, ведь предстояло еще улыбаться, принимать цветы, давать интервью. А она так устала! Все, что ей сейчас хотелось: пойти с Уильямом в парк, сесть на скамеечку в самом тенистом уголке и прижаться к его сильному теплому плечу, спрятаться в его объятиях от всего мира.
Она закрыла дверь и вздрогнула. На туалетном столике под зеркалом лежала бархатная коробочка.
Неужели все начинается опять? – с ужасом подумала Фелиция. Но ведь Джейсон и его дружки уже отбывают срок!
