Деканозов стремился к одному – монополизировать рынок лекарственных средств, и это ему удалось. В течение трех лет он был практически единственным игроком на поле, а когда другие также захотели заняться лекарствами, то поняли – они опоздали, на рынке безраздельно царил Константин Деканозов.

О нем заговорили, он стал мишенью критики и объектом восхищения. Деканозов к тому времени сменил четыре особняка и двух жен. Он давал многочисленные интервью, команды телевизионщиков повадились к нему в загородное поместье. Кто-то распространил слух о том, что он является самым богатым человеком в России, и Деканозов, зная, что это, к его величайшему сожалению, не так, вовсю поддерживал сплетни о себе.

Его империя росла с каждым годом, находившиеся под его началом фабрики и заводы были объединены им в концерн с броским названием «Парацельс». Деканозов умел выбирать себе менеджеров, однако всегда сам проверял все бумаги и следил за тем, чтобы никто не лишил его хотя бы малейшей части прибыли.

При помощи денег он карал врагов и благодетельствовал друзей. Впрочем, последних у него практически не было. Он затеял строительство роскошной и суперсовременной башни из стекла, бетона и мрамора, в которой должен будет расположиться головной офис его концерна, приобрел около столицы огромный участок земли, на котором возвел очередной дом, похожий на крепость.

Константин Деканозов выключил телевизор и бросил взгляд на бумаги, которые лежали на письменном столе. Великолепная новость, более чем великолепная! Уходящий год принес ему в основном огорчения и неприятности. Генеральная прокуратура трижды наведывалась к нему на фабрики, а летом, в то время, когда сам Деканозов находился в своем французском замке, в Парацельс-башню ворвались молодчики в масках, с автоматами наперевес, конфисковали финансовую отчетность и вынесли компьютеры. Деканозов тогда подумал, что настал его час, однако все успокоилось, вероятно, не без помощи крупной взятки, которую он дал кое-кому в Министерстве юстиции.

Но неприятности на этом не закончились. Владимир Стаховский всегда был бельмом на глазу Деканозова. Журналист, который сам превратился в хозяина медиаимперии, когда-то приглашал его к себе в студию. Константин Деканозов, отличавшийся тщеславием и болезненным самолюбием, не упустил возможности выступить в популярном ток-шоу. Он не ожидал, что Стаховский подвергнет его подлинному допросу. Журналист каким-то образом раздобыл серьезный компромат на него, и Деканозов помнил, как ерзал и потел в кресле, отвечая на очередной горячий вопрос Стаховского.

Он сразу же невзлюбил Владимира, тот тоже не скрывал своей неприязни к Деканозову. Поэтому, когда в принадлежавшем Стаховскому еженедельнике «В зеркале власти» появились статьи о фармацевтическом и химическом короле, который не гнушается преступать закон, Деканозов даже не удивился, а только разозлился и зачислил Стаховского в разряд своих заклятых врагов.

С врагами Константин Константинович не церемонился, никогда не испытывая к ним жалости. Он их уничтожал, иногда – физически. Те, кто смел идти против него, заслуживали смерти. Или, по крайней мере, полного краха.

Стаховский в течение нескольких лет публиковал время от времени в своих газетенках разоблачительные статьи, а этим летом занялся проектом «Фарма-Стикс»… Этот проект был одной из наиболее тщательно конспирируемых тайн империи Деканозова. Еще бы, общественность ни за что не должна узнать о том, что случилось шесть лет назад. О сути дела знало всего несколько человек в стране, в том числе и бывший заместитель Деканозова Анатолий Барабаш. Надо же, какая незадача, Барабаш, которого Деканозов выбросил из высокого кресла, погиб вместе со Стаховским. А вместе с ним сгорели и документы по «Фарма-Стиксу».

Деканозов пролистал тонкую папку, в которой лежал теперь уже единственный экземпляр проекта.

Константин Константинович собирался хранить эти документы у себя в подмосковном особняке, в сейфе. Никто и никогда не сможет добраться до них. «Фарма-Стикс» был слишком смрадной тайной, чтобы общественность знала о ней.

Раздался звонок. Секретарша сообщила Деканозову, что его хочет видеть сын.

– Могу ли я пропустить его, Константин Константинович? – спросила она.

– Разумеется, и немедленно! – велел Деканозов и поднялся из кресла. Папку положил в ящик стола, сегодня же он заберет ее и надежно спрячет. И если «Фарма-Стикс» даст о себе знать, никто уже не докажет, что Деканозов имел к нему какое-то отношение.

Двери его кабинета распахнулись, на пороге возникло инвалидное кресло. В нем сидел худенький подросток лет четырнадцати, с темными волосами и поразительно умными глазами. Нельзя было не заметить фамильного сходства – мальчик был как две капли воды похож на отца.

– Привет, папа, – произнес сын, и кресло, издавая едва слышный жужжащий звук, двинулось к олигарху. – Ты же сказал, что я могу навестить тебя.

– Ну конечно, Дима, – ответил Деканозов. – Проходи, я чрезвычайно рад, что ты заехал ко мне!

За Димой в кабинет вдвинулся высоченный охранник, облаченный в черный костюм. Глаза скрывали темные очки.

– Ладно, иди, – Деканозов нервным жестом отпустил телохранителя. – Заберешь Дмитрия через полчаса и организуешь ему экскурсию в компьютерный центр.

Охранник исчез, Деканозов подошел к сыну, который созерцал в большое окно панораму заснеженной Москвы.

– Какой отсюда красивый вид! – сказал он, обернувшись к отцу. – Ведь правда, папа, поэтому ты и выстроил здесь свою резиденцию?

Деканозов никогда не смотрел в окно, у него и без того хватало работы, единственное, что его волновало, чтобы в рамы были вмонтированы пуленепробиваемые стекла, абсолютно темные снаружи и пропускающие внутрь свет.

– Ты прав, Дима. – Он положил руку на плечо сына. – Вид потрясающий. Хочешь перекусить?

Дима отрицательно покачал головой.

– Ну расскажи тогда, чем ты сегодня занимался.

– Как всегда, был на занятиях, – сказал мальчик. – Потом компьютер… Папа, а когда мы полетим в Нью-Йорк, ты же обещал, что это будет на Новый год?

– Понимаешь, – ответил отец, – у меня так много дел, предстоит заключение важной сделки с китайцами… В этом году не получится, но я тебе обещаю, что весной…

Дима отъехал от окна, Деканозов видел, что он едва скрывает свое разочарование и обиду.

– Но я подумаю, возможно, смогу найти время, – продолжал Константин Константинович. – Да, я почти уверен, Дима, что это получится. И тридцатого мы с тобой вылетим в Нью-Йорк…

– Но только без Анжелики, папа, ты мне обещаешь? – Дима поднял голову и застенчиво улыбнулся.

– Да, ее мы оставим дома, – поморщился Деканозов.

Анжелика была его последней супругой, несносная девчонка двадцати трех лет от роду, капризная и безголовая. Однако, как и все пассии Константина, потрясающе красивая. Деканозов предпочитал именно таких женщин. Он считал себя слишком умным, чтобы иметь еще и умную жену. Его первая супруга, мать Дмитрия, была «синим чулком», профессорской дочкой, он женился на ней еще в то время, когда работал в райкоме. Константин был несказанно удивлен, когда жена не только не бросила его после того, как он угодил в тюрьму, а продолжала исправно навещать и всячески успокаивать. Поэтому, выйдя из мест заключения, он вернулся к ней. Они прожили вместе еще два года, и накануне давно планируемого Деканозовым разговора о том, что им лучше всего расстаться, жена радостно сообщила ему, что беременна.

Деканозов был удивлен и одновременно испуган. Они прожили с женой к тому времени почти десять лет, и ни разу у них не было разговора о детях. Константин почему-то уверился, что она бесплодна. И вот теперь она заговорила о ребенке.

Жена была счастлива и опьянена предстоящим рождением долгожданного чада. Деканозов, отложив на полгода развод, снова изображал любящего супруга. Сын был ему необходим, его империи, которую он начал выстраивать, потребуется наследный принц.

Беременность у жены протекала легко, и скоро на свет появился очаровательный крепкий мальчик, которого Деканозов сразу же полюбил. Жена не могла нарадоваться на малыша. Но внезапно года в три у него появились симптомы непонятного заболевания, она сразу же позвонила Деканозову.