– Почему перекрыта дорога? – спросила я, глядя на длинную железную решётку,
преграждавшую путь на центральный бульвар города.
– Вампирам предложили временное перемирие, отдав эту территорию, – ответил Ветер.
– Не может быть! – воскликнула я. – А как же люди, которые живут там?
Спрыгнув с мотоцикла, я подошла к решётке и, просунув пальцы меж прутьев, устремила
свой взгляд в сторону многоэтажных жилых домов.
– Тебя это правда интересует? – спросил он, закурив.
Я сама удивилась тому, что они заботили меня, что мне вообще было какое-то дело до их
участи. Обернувшись к нему, я пожала плечами и перешла к вопросу, который волновал
меня изначально:
– Зачем ты снова спас меня, Ветер? Конечно, ты можешь в очередной раз отвергнуть этот
факт, но я ни за что тебе не поверю. Мне неизвестно, где я, что со мной происходит, но я ещё
не глупое порождение города, я не послушная марионетка, которой можно внушить всё, что
угодно! Твоя ложь ничего не изменит, поэтому просто скажи мне, зачем?
Закончив говорить, я посмотрела ему прямо в глаза. Я ожидала чего угодно, но только не
прямого ответа.
– Потому что мне нравятся такие бунтари, как ты, – сказал он. – С ними веселей, чем с
жертвами несчастной любви, жертвами деспотичных родителей, травли одноклассников,
незаслуженной двойки.
– Что ты имеешь в виду? Какие бунтари? – уточнила я.
Он сделал последнюю затяжку и, бросив окурок в клумбу, достал новую сигарету. Пошёл
мелкий дождь.
–Такие, которые твердят, что будут жить лишь по собственным законам, бросают вызов
природе, кричат ей, срывая голос: “Смотри, я не твоя ничтожная букашка! Я вою не под
твоей луной. Я буду жить только по моим правилам, которые требует мой собственный,
созданный тобой, разум!”
Его слова встрепенули мою душу, как перепуганную птицу. Я думала ответить ему, и уже
было открыла рот, чтобы произнести первые слова, но передумала. Он попал в точку, но из
его уст всё это звучало так нелепо…Посмотрев на его довольное лицо и хитро прищуренные
глаза, на меня накатила волна раздражения.
– Сколько можно курить! – сказала я, выхватив у него сигарету и швырнув её на тротуар.
Не знаю, зачем я так поступила, но как только я сделала это, мне стало гораздо лучше. Ветер
и бровью не повёл, лишь взглянул на меня с небольшим любопытством. Затем позади меня
раздался знакомый голос.
– Иллюзия!
Я обернулась и увидела Радугу, которая приветливо махала мне рукой с той стороны
решётки, укрывшись под ярким кружевным зонтом; рядом с ней стоял Мир, и, судя по всему,
он не был так же рад встрече, как моя бывшая соседка. Словно маленькая пёстрая колибри, в
своём атласном корсете и пышной малиновой юбке, она перелетела через железное
ограждение и кинулась ко мне на шею. Поведение Радуги удивило меня, равно как и её
дальнейшие слова.
– Прости, – прошептала она, обняв меня. – Я тогда наговорила тебе всяких глупостей и
вообще вела себя ужасно. Надеюсь, ты не сильно на меня обижаешься? Тебе не нужно
обращаться, мы всё равно можем дружить с тобой. Мир сказал мне…
– Куколка, ты слишком много болтаешь, – прервал её вампир, внезапно возникнув перед
нами. – Забудь о том, что я говорил тебе. Она никогда не станет тебе подругой – она выбрала
обывателей.
Он презрительно посмотрел на меня, я ответила ему таким же взглядом. Потом я вздрогнула,
услышав его голос, хотя он не произнёс ни слова. Я слышала о том, что вампиры могут
проникать в сознание людей, но никогда ещё не испытывала на себе их телепатическое
воздействие. “Что ты делаешь? – мысленно спросил он. – Что за ничтожный путь ты себе
избрала?” Продолжая смотреть ему в глаза, я постаралась ответить ему подобным образом,
сохраняя молчание: “Я всего-навсего спасаю себя от заблуждений, от противных, глупых и
чужеродных вещей”. Он услышал меня. “А, быть может, ты просто бежишь от себя? Ты так
уверена, что мы враги?”
Я не успела ответить ему, Радуга, недовольная возникшим молчанием и напряжённой
обстановкой, потянула его за рукав, нарушив телепатическую связь.
– Не говори так! Она всегда была и будет моей подругой. Иллюзия пока не всё понимает, но
она обязательно поддержит нас.
Сказав это, она перевела взгляд на Ветра, который всё это время безучастно наблюдал за
происходящим. – О, я узнаю этого парня! Привет, котик. Ты меня помнишь?
– Даже лучше, чем ты думаешь, – ответил он.
Радуга довольно улыбнулась и повернулась ко мне.
– Иллюзия, пойдём с нами жечь город! Будет много воплей, крови и дикого веселья.
Можешь взять с собой своего симпатичного друга.
Она сказала это, словно предлагала нам сейчас просто пойти вместе поесть мороженого в
парке. Как сильно она изменилась. Возможно, она впервые за долгое время чувствовала себя
такой властной, способной защитить себя от грязных лап деспотичного и жестокого города,
отомстить за унижения и свои оплёванные растоптанные мечты. Как ни странно, но я
впервые подумала о ней как о живом человеке. Я увидела маленькую беззащитную девочку,
раздавленную грубой и похотливой жестокостью, которая беспощадно навалилась на её
хрупкое чистое тело всей своей отвратительной смердящей тяжестью. Её отчим был
настоящим монстром, я в этом уверена; по своей сути Радуга не была кровожадна, а до
своего обращения была доброй девушкой и никогда не проявляла вспышек агрессии, но
теперь ей хочется отомстить за все причинённые ей страдания, месть стала её жизненной
целью, и только она может принести ей удовлетворение. Я в этом не сомневаюсь.
– О чём ты говоришь, милая, – сказал Мир, играясь с её блестящим локоном, – наша
гуманистка трепещет даже от одной мысли о насилии. Разве она может по достоинству
оценить наши забавы?
– Это бессмысленно, – твёрдо произнесла я. – Оставив после себя сожжённый дотла город,
вы ничего не добьётесь. Ваша разрушительная энергия не принесёт вам ничего, кроме
пустоты и собственной гибели.
Сказав это, я осеклась: похожие слова внушал мне Саша. Он говорил, что я чёрствая, что,
закрывшись от любви, я всю свою нерастраченную созидательную энергию превратила в
разрушительную силу, направила её на умирание, запрограммировав себя на смерть.
Говорил, что моя сублимация бесплодна и ни к чему не приведёт.
– Интересно, тогда, решив умереть, ты думала также? – вторгся в разговор Ветер.
Я не ожидала подобного вопроса, поэтому не сразу нашла, что сказать. Зачем он спросил
это? Конечно, я так не думала и не желала пустоты. Или всё-таки желала? Нет. Скорее всего,
нет, однако ничто во мне не противилось ей. Помимо страха смерти у меня был ещё один
страх, который был сильнее первого – я боялась, что моему братику может быть плохо и
одиноко там, где он оказался. Конечно, я допускала мысль, что его вообще может уже нигде
не быть, но пустота меня не пугала.
– Твой вопрос не к месту, – ответила я, посмотрев на Ветра недовольным взглядом.
С одной стороны, я радовалась тому, что он до сих пор не уехал на своём мотоцикле, не
исчез через несколько минут после нашего разговора, как он любил это делать, что он,
наконец, признался мне в истинных мотивах своих поступков. Но, с другой стороны, ему
трудно доверять, и я не могу быть уверена в том, что он не плетёт для меня искусную
паутину, желая заманить туда мой разум, пустить в него свой ядовитый сок и растворить его
без остатка. В сущности, никому здесь нельзя верить, но выбора у меня нет.
– Ну и каков он? – шепнула Радуга, хитро подмигнув мне.
Мне было хорошо понятно, о чём она спрашивает, но что-либо растолковывать ей у меня не
было желания, поэтому я позволила ей думать всё, что угодно.