Когда все, перебивая друг друга, описали сцену на рынке так полно, как только могли, когда было сказано все, решительно все, Орбилий дал знак говорить самой малочисленной и обычно хранившей молчание группе R, к которой относились малозаметные Арвен, Эльвин и Телери. Те переглянулись и начали:

– Там был фонтан…

– Странно, что на простой базарной площади фонтан, да? Вот бы в Кармартене на рынке!..

– Вот этот вот… Диодор, да? У него позади, по ту сторону прилавка, жарились каштаны, что ли, – они лопались на огне.

– Интересно, что там тоже в орлянку играли, прямо как у нас, да?

– А Спурия тащила за собой ребенка.

– Ребенок был сопливый, он все время шмыгал носом.

– Он не сопливый, просто Спурия до этого дала ему затрещину, потому что он клянчил игрушечную мельницу. Там рядом продавались.

– Да, а этот мастер потом быстро собрал свои игрушки, и стал подгонять бедного осла… На него все навьючил…

– Он хотел успеть до грозы.

– Но он не успеет, потому что гроза уже близко.

Все другие слушали, пораженные. Им каждый раз хотелось спросить у группы R, откуда они все это взяли, но они знали, что группе R так же хочется спросить у них, как это им удалось запомнить и так стройно изложить общий смысл разговоров. Внимание, полностью отданное мелким деталям, было свойством их склада ума.

Мерлин спустился во двор Западной четверти как раз в полдень, когда двор был полон народу, и велел всем студентам живо исчезнуть с его горизонта, а всем преподавателям, напротив, – застыть на месте, как в игре в «Море волнуется – раз», потому что он сейчас соберется с мыслями и скажет речь.

– Как вы думаете, это надолго? – спрашивал Кервин Квирт. – А то мне немного сложно держать все эти пробирки.

У него в руках балансировала конструкция из позвякивающих пробирок, производившая впечатление живой.

– О-о, Кервин! – не отвечая на вопрос, вскричала Рианнон. – Кервин, вы знаете, какие цвета сейчас в моде?

– Увы, да, знаю, – с содроганием признал Кервин Квирт.

– Кервин, модный цвет для женской шемизетки а-ля Милан! [37] – воскликнула Рианнон. – Я должна прилично выглядеть на конгрессе по фразеологии и идиоматике хищных птиц. Опишите мне этот цвет, скорее, мне еще всю ночь шить.

Кервин Квирт ненадолго задумался.

– Йод когда-нибудь возгоняли? – спросил он.

– Я никогдав жизни ничегоне возгоняла, – с нетерпением сказала Рианнон.

– Просто этот цвет ближе всего по оттенку к йодным парам, – пояснил Кервин Квирт. – А-а… э-э… какое значение имеет мода… то есть почему вы думаете, что остальные будут так уж строго держаться моды?

– У остальных – оперение, – отрезала Рианнон.

В это время Мерлин собрался с мыслями и устроил всем страшный разнос.

– Что ж, я хотел только сказать, – начал он не терпящим возражений тоном, подхватывая в воздухе несколько пробирок, падающих с пирамиды в руках Кервина Квирта, – чтобы вы продолжали занятия, как ни в чем не бывало, коллеги. Так, как будто ничего не случилось. Делайте вид, что все в полном порядке. Студенты не должны, просто не должны ничего заметить.

–  Чтозаметить? – спросил Финтан.

– Ах, вы еще не поняли? – заголосил Мерлин, как будто только и ждал этого вопроса. – Вы ничего не унюхали? Да мы провалили с треском все дело моей жизни! Теперь Министерство нас на одну ладонь положит, а другой прихлопнет. Теперь ждите только закрытия школы, коллеги. Оно не замедлит, – заверил Мерлин, ловя еще одну пробирку. – Вы видели, какое выражение лица было у этого Зануцкого? Вы думаете, оно таким и останется? Как бы не так! Приехав в Министерство, он мигом скумекает, что к чему! И напишет бумагу… – тут Мерлин призадумался. – И бумага эта пойдет по инстанциям, – осторожно прибавил он, и его лицо просветлело.

– А впрочем, мы можем ничего не опасаться, – махнул он вдруг рукой. – Вы представляете себе, сколько времени документ движется по инстанциям, коллеги? А я вот представляю. Помните, мы просили городские власти заменить ржавый водосточный желоб над входом снаружи, – ну, тот, что заканчивается горгульей? Помните, сколько времени та бумага шла от нас в городской совет? Ха-ха! Три горгульи сменилось на этом посту! Да, нас голыми руками не возьмешь. Лет через десять поинтересуемся, как там у этой бумаги дела. Не погрызли ли ее мыши, – хихикнул он и, величественно взмахнув рукавом, распустил собрание. И сунул обратно Кервину Квирту скопившиеся у него пробирки.

В начале февраля всех решительно поразила эпидемия игры в три эпохи: загадывается понятие, показывается в виде трех театрализованных сценок, относящихся к трем разным временам, и желающим предлагается угадать, что это было. Игра эта, впрочем, процветала в школе и раньше, и не только не была запрещена педсоветом, но говорили даже, что Гвин-ап-Нудд изобретателю этой игры на старших курсах проставил зачет по этнографии, ни о чем не спрашивая.

Одна группа загадала что-то и теперь показывала, вторая пыталась угадать.

– Племена Великих равнин, начало XIX века.

Крейри вышла, откинув полог из шкур, и остановилась у порога. Мальчики выстроились в очередь на почтительном расстоянии. Дилан подошел, накинул на голову себе и Крейри покрывало и беседовал с ней под покрывалом минут пять. Потом его место занял Лливарх, тоже с покрывалом. Затем то же самое бодро проделал Клиддно. Если кто-нибудь особо задерживался возле Крейри, ему давали пинка.

– Южная Америка, Х век нашей эры.

Лливарх, довольно-таки вооруженный, долгое время лежал, затаившись, на горном склоне чуть пониже того места, где проходила тропа. Наконец по тропе пошла Энид с кувшином за водой. Лливарх начал бросать в нее из своего укрытия мелкие камешки, метя по ногам и явно стремясь привлечь к себе внимание. Энид на секунду задержалась, почесала одну ногу об другую и прошла мимо.

– Аббасидский халифат, средние века.

По пустынной улице, никуда особо не глядя, шел Дилан в арабской одежде, то есть закутанный с ног до головы, видны одни глаза. Когда он проходил мимо очередного дома, высоко вверху приоткрылось окошко, так что между глухими ставнями образовалась щелка шириной с мизинец. Дилан искоса бросил взгляд на это окошко и тут же, не останавливаясь, прошел мимо.

Посмотрев на все это, вторая группа начала обсуждение. По двору дефилировал Мерлин, косясь на интересную игру, и время от времени высказывал свои предположения, обычно не лезущие ни в какие ворота.

– Это все – какая-то воровская шайка, бандиты, – сказал Афарви. – Хотя разговоры под одеялом похожи на исповедь.

– Может, тайная политическая организация? – без малейшего запала предположил Эльвин. – Заговорщики?

– Да таких заговорщиков… – сплюнул Фингалл с презрением, – голыми руками можно брать.

– Бандформирование, – уверенно сказал Мерлин. – Хотя не исключено, что бордель.

– Швыряние камней из засады не похоже на исповедь, – робко заметила Гвенллиан. – Это гадание. Очередь к гадалке и… еще два гадания.

– Да! Любит – не любит, плюнет – недоплюнет!.. Я изнемогаю, слушая вас, – сказал Ллевелис. – Это же флирт! Способы флирта!

– Ну и флирт, – с достоинством повторил Мерлин. – Зачем так орать?

Услышав слово «флирт», первая группа играющих перестала покатываться со смеху и подталкивать друг друга локтями в бок и со вздохами передала Ллевелису пальму первенства. Роль пальмы первенства традиционно играл тот самый шарф Мерлина, который он дал Ллевелису с собой на Авалон и так и не получил обратно. Среди студентов ходил даже слушок, что Мерлин потому так крутится вокруг, что хочет как-нибудь заполучить назад свой шарф.

– Ну ничего, – воскликнул Эльвин. – Мы вас сейчас тоже подловим!

Афарви, сильно смущаясь, все же предложил в качестве понятия переизбрание кабинета министров.