О, если бы он только знал…
Линда выглядит явно нездоровой, снова подумал Рэндалл.
Нет, конечно же, она ничуть не подурнела и была прекрасна, как всегда. Это не могло измениться. Густые каштановые локоны она унаследовала от отца, но в остальном была вылитая мать. А женщины красивей, чем Клаудиа Дарлинг, Рэндалл и представить себе не мог.
Но теперь он видел, что Питер не напрасно волнуется о своей старшей дочери. После субботней встречи на свадьбе Рэндалл начал разделять его волнение. Она была по— прежнему привлекательной, но вокруг нее появилась некая аура болезненной хрупкости. Раньше Рэндалл никогда такого не замечал. И взгляд у нее изменился, стал каким— то загнанным…
— Ну так что, я тебя наконец уговорил? Идем же, пообедаем, — продолжал настаивать он.
Молодая женщина смотрела чуть насмешливо, слегка опустив ресницы.
— Я ведь уже объяснила…
— И даже несколько раз, — разочарованно согласился Рэндалл. — Ну хорошо, на вилле ты хоть будешь в выходные?
— А что? — Ее взгляд стал настороженным. Раньше между ними никогда такого не было!
Рэндалл всегда дружил с сестрами Дарлинг, а старшая из них и самая остроумная, Линда, вообще могла крутить им как хотела. Но теперь между ними появилась словно бы тонкая стеклянная стена — и он ничего не мог с этим поделать. Не мог победить внезапное отчуждение, как бы ему того ни хотелось.
— Да просто спрашиваю. Меня ведь звали приехать в субботу. И если Питер и впрямь в скверном расположении духа, хотелось бы встретить там кого— нибудь повеселее, хотя бы для равновесия обстановки.
Линда громко рассмеялась.
— Ах, честный старина Рэнди! Он состроил лукавую гримасу.
— Стань я с тобой любезничать, ты бы меня не узнала.
— И то правда… Хотя было бы интересно посмотреть на тебя вежливого.
Показалось это Рэндаллу — или в голосе молодой женщины в самом деле прозвучала горькая нотка? Будто бы она и правда ждет от него любезности, знаков внимания…
Сейчас в жизни Линды нет мужчины. Иначе она бы не появилась на свадьбе Джессики в одиночестве. Но Рэндалл знал достоверно, что в прошлом у нее были романы. Однако само предположение, что Линда питает к нему нечто большее, чем дружеская приязнь, было невероятным.
— Так что там огорчило нашего Питера? — спросил Рэндалл, меняя тему беседы.
Линда нахмурилась и расстроенно затеребила каштановый локон, выбившийся из прически.
— Патрисия от нас уходит. Она решила уволиться.
— Патрисия?! — почти вскричал Рэндалл, вне себя от удивления.
Он просто не мог в это поверить. Патрисия Брайтон, личный секретарь Питера, вот уже десять лет была неотъемлемой частью жизни Дарлингов. Почти что членом семьи. Невозможно было представить Питера или девочек Дарлинг без этой тихой заботливой женщины.
— Мы все поражены этим известием не меньше, чем ты… А уж папа — сильнее всех.
— Поражен — слишком мягкое слово, — выдохнул Рэндалл, качая головой.
— Да? — неопределенно протянула Линда, накручивая локон на палец.
Да что они, эти Дарлинги, ослепли, что ли? Рэндалл был вне себя от возмущения. Он— то видел все эти годы, что красавица Патрисия влюблена в своего шефа. Она была для Питера настоящей любящей и верной женой во всем, кроме разве что физических отношений, которые Рэндалла вовсе не касались, и он не собирался лезть не в свое дело.
Патрисия всюду сопровождала Питера Дарлинга, делила с ним радости и невзгоды. Последние десять лет своей жизни она полностью посвятила ему и его осиротевшим девочкам. Что, Господи помилуй, могло теперь заставить ее с ними всеми расстаться?
С ослепительной ясностью Рэндалл вдруг понял: Патрисия потеряла последнюю надежду. Романтическая мечта, что когда— нибудь Питер ответит на ее чувство, умерла.
Рэндалл лучше, чем многие, знал, как это больно — любить кого— нибудь безответно. Оставаться в тени, наблюдая, как тот, кого ты любишь, живет своей жизнью, делит ее с кем— то другим… Бороться со своей болью — и молчать о ней, потому что есть желания, которым не судьба сбыться никогда. Никогда…
Но самое печальное — Рэндалл был практически уверен, что Питер тоже любит Патрисию! Не будь он таким слепым после смерти жены, загляни он в свое сердце, позволь себе чувствовать — все могли быть счастливы. Могли бы, если бы Питер смог представить кого— нибудь иного, кроме Клаудии, рядом с собой… А теперь он навеки потеряет красивую любящую женщину, бывшую рядом с ним все эти годы…
— Вы что— нибудь сделали, чтобы ее удержать? — Голос Рэндалла звучал жестко. Линда слегка оскорбилась его тоном.
— А что мы можем сделать? Мы все ужасно огорчены, конечно…
— В самом деле? — почти выплюнул Рэндалл.
Женские глаза приобрели цвет синего льда. Она продолжила, не прерываясь:
— Но Патрисия, похоже, сделала окончательный выбор. И поэтому…
— Проклятье! — в бешенстве воскликнул Рэндалл, ударяя кулаком по столу. — Неужели все Дарлинги так зациклены на себе, на своих личных проблемах, что никто из вас не смог помочь Патрисии?
Линда слегка побледнела.
— Тебе не кажется, что ты несправедлив, Рэндалл?
— Нет, черт побери, не кажется. Ни на секунду! Зато теперь я точно решил, что поеду в субботу на вашу виллу. Я просто обязан там быть — хотя бы для того, чтобы послужить жилеткой, в которую Патрисия сможет выплакаться!
Линда смотрела ледяными синими глазами куда— то мимо него, только тонкая жилка пульсировала у нее на виске.
— Я уверена, что она будет очень благодарна…
— Знаешь, Линда, я сюда зашел, чтобы тебя порадовать, — резко перебил ее собеседник. — Надеялся, что мы славно пообедаем вместе. Но теперь, когда я услышал такое, у меня что— то пропал аппетит. Боже мой, ведь Патрисия — член вашей семьи!
Такой же, как я, хотел добавить он, но сдержался. Потому что если они так легко позволяют даже Патрисии — ближайшему другу, спутнице, приемной матери — уйти из своей жизни, то что может значить для них он сам, Рэндалл Найтли? Не отпустят ли так же и его, без малейшей попытки удержать, почти без сожаления? От этой мысли ему сделалось физически нехорошо.
— Я об этом не забывала, Рэндалл. — Линда глубоко вздохнула. — И пыталась с ней поговорить…
— Видно, плохо пыталась, если она все равно уходит.
— Может быть, у тебя в субботу получится лучше, — мягко ответила молодая женщина.
Губы Найтли горько скривились. Он так разозлился не только из— за Патрисии. Хотя, конечно, из— за нее в первую очередь. Но эгоистический страх, что и он сам когда— нибудь так же исчезнет из жизни Дарлингов, не отпускал.
Он познакомился с Питером около двадцати лет назад. Самому Рэндаллу тогда было тоже почти двадцать. Молодой человек с великими планами, с намерением писать книги — и без гроша в кармане… Питер поддержал талантливого юного автора, стал ему чем— то вроде старшего брата, обеспечил финансовую помощь. Вскоре, с подачи издательства Дарлингов, дела Рэндалла пошли в гору, он стал обретать популярность… За последние десять лет он едва ли не обогнал по доходам Питера, но их дружбы это не ослабило.
Теперь, когда былые трудности остались позади, двух мужчин связывало не столько сотрудничество, сколько взаимное доверие. У Рэндалла никогда не было собственной семьи, и он ощущал себя частью семьи своего лучшего друга, как, должно быть, и Патрисия. Питер стал ему старшим братом — вместо родного, которого у Рэндалла не было. А его милые дочери воспринимались как любимые племянницы. Они были единой семьей!
Каким же он был дураком, когда думал, что так и останется навсегда…
Линда смотрела на него усталым взглядом, потом взяла ручку, всем видом показывая, что разговор окончен.
— Тогда увидимся на вилле… Может быть.
— Может быть. — Мрачно согласился Рэндалл, разворачиваясь к двери. На ходу он еще раз обернулся, берясь за дверную ручку: — Если, конечно, у тебя хватит выдержки попытаться еще раз спасти положение!
