— Да положи ты ее... на грудь, вот так. Пусть сосет.
— Арли...
Малышка посмотрела в глаза Ильгет удивительно осмысленным взглядом темных глазок. Вдруг сморщилась и заревела. Ильгет стала совать ей грудь, ребенок зачмокал и успокоился.
— Вот хорошо, — с удовлетворением сказала Анна, — первое молозиво — самое драгоценное.
Потом Арли взвесили, искупали, измерили. У Арниса сердце замирало — какие невероятно крошечные, и в то же время совершенные, прекрасные пальчики, ручки, ножки, носик и ротик. Анна ловко надела на девочку первый костюм, белый, весь в кружевах, впитывающие трусики.
— Как вы ее назовете?
— Аурелина, — ответила Ильгет.
— Ну что — ребенок совершенно здоров, вес при рождении 3400, рост 50. Побудьте здесь вдвоем, часа через два перейдем в палату. Родственникам не забудьте позвонить!
Анна вышла — ее уже дожидались следующие роды.
— Иль, смотри, какие у нее глаза! Она же все понимает.
— Говорят, у детей при рождении такие глаза, а потом это проходит.
— Арли, — Арнис взял малышку на руки, — Господи, какое счастье! Спасибо, Господи! Человек ведь родился...
— Да уж, не сагон, — улыбнулась Ильгет.
— Сагоны вообще не рождаются. И женщин у них нет. Их и убивать-то не жалко.
Арнис с дочкой на руках вышел на балкон. Отсюда видна была большая часть Коринты, и синяя полоска моря вдалеке.
— Арли, посмотри, видишь? — он поднял девочку, придерживая головку, — вот это твой мир. Это Квирин. Ты будешь здесь жить. Это твой город, Коринта, и твое море. А это — видишь, синее — твое небо. В этом небе тебе летать. Правда! — подтвердил он, посмотрев в темные серьезные глазки, глядящие на него будто с недоверием.
— Будешь летать, Арли? Ну пойдем к маме. У тебя самая лучшая мама в мире. И мы плохо сделали, что совсем о ней забыли. Пойдем скорее.
Вскоре малышка заснула рядом с матерью, еще раз пососав молока. Арнис сидел, положив ладонь на лоб Ильгет, другой рукой сжимая ее пальцы. В этот миг их счастье было самым совершенным, самым полным, какое только может быть в мире. Ради этого часа — чувствовали они оба — стоило и терпеть, и сражаться. И жить вообще-то стоит — хотя бы только ради этого. Если ты хоть однажды в жизни испытаешь такое — значит, жизнь твоя прошла не зря.
Только когда Ильгет оказалась уже в палате, Арли — рядом в маленькой прозрачной кроватке, Арнис принес обед, и оба они с большим аппетитом поели — только тогда сообразили, что пора сообщать всем о своей радости.
Но Ильгет уже клонило в сон. Арнис позвонил только матери и, сообщив о случившемся, попросил прийти вечером — а пока позаботиться о Ноки. Так они и договорились заранее. Ильгет заснула. Арнис долго смотрел на спящее любимое лицо жены, на посапывающую рядом девочку, потом и его сморило, ведь и он не спал ночью... В палате, впрочем, как обычно, стояла койка для сиделки.
Арнис проснулся раньше Ильгет, сбегал вниз, принес огромный букет белых, розовых и красных роз. Поставил рядом с кроватью Ильгет, на тумбочку.
К вечеру пришла Белла. Ильгет уже проснулась и снова покормила малышку. Белла тоже принесла цветов — самых лучших, голубых и серебристых террисов из своего сада. Потом народ потянулся косяком.
Пришел Дэцин, они с Иостом выздоравливали вдвоем в той же больнице — только в другом крыле. Явился Гэсс с гитарой и развлекал их новыми лимериками. Пришли почти все — по очереди (только Иволга прилетела на следующий день со всеми детьми). Очень поздно, уже около одиннадцати, явился Иост.
Ильгет только что покормила ребенка, Арли спала. Взрослым спать не хотелось — за день хватило. Иост смущенно заглянул к ним.
— Простите, не отпускали с процедур... не слишком поздно?
— Нет, нет, заходи. Да можно вслух говорить, она еще от этого не просыпается.
— Думал завтра зайти, но... не удержался.
Иост неловко сунул Арнису букетик цветов и подарок малышке (все свободное пространство в палате уже было уставлено букетами). Ковыляя на костылях, подошел к кроватке, внимательно всмотрелся в личико Арли.
— Я сбегаю за чаем? — предложил Арнис, — Иль только что кормила, ей нужно попить. А ты будешь?
— Не откажусь, — сказал Иост, — меня там не кормили...
Арнис вышел. Иост подошел к Ильгет, лежащей на высоких подушках. Сел рядом.
— Иль, знаешь что я хотел сказать... спасибо. И Арнису тоже передай.
— За что спасибо?
— Ну что дочку назвали так... И еще знаешь, Арнис ведь меня вытащил. Если бы не он...
— Он не рассказывал.
— Мы выполняли задание. Вдвоем. Ну, там было много дэггеров, одним словом. Их накрыли сверху, а мы там были рядом. Взрывом мне ногу оторвало. И Арнис меня тащил, я был без сознания, и он вытащил. Ты ему тогда ничего не говори, я как-нибудь сам потом... а то еще будет ругаться, что я тебе рассказал.
— Да ничего, — вздохнула Ильгет, — он уж слишком меня бережет. В этом есть что-то, но я ведь не нормальная женщина. Я ведь все это хорошо знаю и представляю. А он несколько месяцев пишет: делать нечего, сидим, от скуки маемся. Ну что я, не знаю, как от скуки маются?
Дверь отползла. Вошел Арнис, перед ним плыл в воздухе поднос с чаем и пирожками.
Через два дня Ильгет отправилась с ребенком домой.
Еще до родов ее терзали некоторые опасения — справится ли? Она вспоминала ужасные рассказы ярнийских женщин, и особенно своей мамы и родственниц — о том, как это тяжело, возиться с младенцем, света белого не видишь...
Но с Арли оказалось вовсе не тяжело.
Ильгет даже предпочла бы, чтобы ребенок спал поменьше, а то и не пообщаешься толком. Но Арли спала как убитая — ежедневно в короткие периоды бодрствования Арнис делал с ней специальную гимнастику, учил плавать (собственно, рефлекторное плавание), и девочка, видимо, сильно уставала. А может быть, ей и по возрасту полагалось столько спать. Кушала она очень хорошо, и с молоком все было прекрасно.
К тому же Арнис взял на себя буквально все заботы.
Дэцин вышел из больницы, и начались учения — но Арнису он разрешил заниматься лишь раз в две недели. Все же остальное время новоиспеченный отец посвящал семье. Ильгет просто поражалась этому.
— Арнис, ну все-таки это ненормально... ведь это моя обязанность, женская. Я, конечно, рада, что ты помогаешь...
— Иль, тебе кормить надо, ты это понимаешь? Надо, чтобы у тебя молоко было. Тебе нельзя напрягаться, недосыпать сейчас. А насчет женских обязанностей и мужских... я тебе это припомню, когда ты опять на акцию соберешься.
Арли просыпалась по ночам — Арнис вскакивал мгновенно, как по тревоге, быстренько менял ребенку трусики и подкладывал Ильгет — кормить. Пока она кормила в полусонном состоянии, Арнис вызывал тележку-робота с чаем или молочным коктейлем. Он неукоснительно следил за тем, чтобы после кормления Ильгет что-нибудь выпила или съела.
Утром он снова просыпался первым, обычно еще до крика Арли (ребенок довольно быстро установил вполне разумный режим сна и бодрствования и примерно с точностью до получаса его соблюдал). И опять подкладывал Арли матери, а сам валялся рядом и с удовольствием наблюдал процесс кормления.
И весь день, едва малышка просыпалась, Арнис брал ее на руки... Лишь иногда дочка доставалась Ильгет (если Арнис случайно куда-то вышел, или она просто оказалась ближе к кроватке). Ну, правда, слишком уж много было всяких обязанностей, которые нужно было выполнить в короткое время, пока Арли не спала и не начинала еще кричать от голода.
Плавание и гимнастику Арнис взял на себя полностью. Кроме того, Арли недель с двух стали учить ползать — и к двум месяцам как раз и пригодился весь «спортивный комплекс» на полу. Ильгет поражалась — ей казалось, что «ползунки» — это все-таки дети постарше. Но на Квирине все было иначе. Арли развивалась стремительно. Кроме этого, нужно было слушать с ней музыку, петь песни и носить по комнате на руках, демонстрируя познавательные картинки на стенах.
