Через день Ильгет встретила Нелу. Вопреки ожиданию, та приехала без детей. Жить она собиралась у своей матери. С утра подруги сразу же отправились гулять в парк — как любили когда-то в детстве.
Ильгет искоса поглядывала на Нелу и замечала, что та изменилась. Снова. Стала, пожалуй, больше похожа на прежнюю. Восторженные голубые глаза и носик кнопочкой. Вьющиеся над лбом темные кудряшки. Ни за что не скажешь, что у нее двое детей...
— Ты знаешь, — сказала Нела, — я хотела тебе объяснить...
Ильгет молчала.
— Тогда, ну когда ты была у нас зимой... тебя ведь хотели арестовать, да? Такие гадости потом рассказывали, показывали тебя с заложницей, что ты такая вот убийца, кучу людей перестреляла. Но не в моей передаче.
— Я действительно убийца, Нел, — Ильгет с силой пнула попавшую под ноги шишку, — это правда. Я убиваю людей. На войне.
— Но это же на войне... знаешь, я тогда просто не понимала.
Нела помолчала.
— Ты знаешь, мой муж... Он ведь в Системе работал. Он теперь все осознал, все понял. Он говорит, что же я делал, зачем... Мы ведь ничего не знали. Нас обманули, понимаешь?
— Нел, да я все прекрасно понимаю. Я что, тебя осуждаю? Я сама работала на сагонской фабрике, и была еще рада, что хоть какую-то работу нашла. Если бы мне не попались квиринцы, не завербовали, я бы так ничего и не узнала, так бы дурой и была. Еще бы и в охрану устроилась, если бы предложили.
Нела кивнула. Голубые глаза сосредоточенно глядели в землю.
— Я потом все про тебя узнала... рассказали. Ты месяц была в тюрьме...
Ильгет вздрогнула. Взяла Нелу за руку.
— Слушай, не надо. Не надо, ладно? Не хочу об этом.
Нела вдруг всхлипнула и бросилась ей на шею.
— Прости меня, Иль, прости... и я еще, как дура... Такая энтузиастка была.
Ильгет растерянно похлопывала подругу по спине.
— Нел, да ты что... Это ты меня прости. Ведь я тебя убить собиралась. Правда. Потом поняла, что не смогу. Но я же тебя... — Ильгет умолкла. Все равно ведь — скрутила, бросила на пол. Их прежние отношения такого все же не предполагали.
— Все нормально, Иль, что ты... Я все понимаю.
Ильгет испытывала настоящее счастье. Нела простила ее! Нела все поняла. И с мамой больше нет конфликтов.
Как будто вернулась в детство, к настоящим своим корням, но только уже по-другому, без всех этих тягостных недомолвок и трагедий...
Даже уезжать не хочется, думала она, лежа вечером в кровати. А что? Остаться здесь... работа найдется. Теперь найдется. Пойти, поговорить с кем-нибудь из квиринцев, которые здесь обучают людей новым технологиям, выучиться обслуживать какие-нибудь биосинтезаторы или биотопы, производить пищу... и жить среди этих милых сердцу серых больших зданий, среди знакомых, родных людей.
Неприветливый город, но любимый до невозможности.
Среди голых ветвей — серое небо осеннее.
Ах, зачем мне все эти скучные сложности?
Мне бы только идти, там, где ветром травы посеяны
В молодости когда-то сочиняла... Только как же Пита. Захочет ли он остаться...
И как же Дозорная Служба? Визар? Ильгет вспомнился Эннори... Рида... ученики. Они ждут ее. Им каждую секунду угрожает сагон.
Эх, не вернуться домой... нельзя это, невозможно. Не бросить эту войну.
Ильгет заснула. Она очутилась в каком-то странном месте, почти пустом, лишь развалины зданий и серо-желтый туман над ними, и что-то страшное таится в этом тумане, лучше не думать об этом, не смотреть. А там, в развалинах, бродили мутанты, знала Ильгет, и какие-то очень страшные, даже подумать об этом было невозможно. Она сделала шаг... земля под ногами вдруг стала переворачиваться... Ильгет попыталась вскрикнуть, но крик, как это бывает, завяз в воздухе. Однако и земля успокоилась. Что же делать? Кто-то ждет ее здесь? Серый туман вдруг стал подниматься... Ильгет больше не видела ничего. Стало трудно дышать. Он же душит ее! Все труднее и труднее. Я умираю! — и в самый страшный момент Ильгет проснулась. Лежа в темноте, она жадно хватала воздух ртом, казалось, кислорода в воздухе действительно мало. Это сон, всего лишь сон — сердце бешено колотилось. Слишком яркий сон. Событий никаких, но вот эта обстановка, кажется, навсегда запечатлелась под веками. И действительно трудно дышать. И еще боль... только сейчас Ильгет осознала слабую, но явственную боль, хорошо знакомую, болели точки от сагонских игл. Ее охватила паника, что, если эта боль вернется... от нее не спасает даже атен. Тепловой излучатель... но здесь нет ни излучателя, ни Арниса, чтобы оказаться рядом в нужную минуту и позаботиться о ней. И никого нет, кого она решилась бы попросить о помощи... Впрочем, если опять так жутко разболится, придется разбудить маму, терпеть это невозможно. Но вроде бы, боль не усиливалась. Так просто, давала о себе знать.
Ничего страшного... просто кошмарный сон. Бывает. Ильгет закрыла глаза. Попытаться снова... но засыпать просто страшно, да и не хочется как-то. Может, почитать? Под черепной крышкой возник словно бы зуд, пилящий, неприятный. И вдруг Ильгет поняла.
«Это ты...»
«Это я, — согласился сагон, — давно тебя ждал. Ты видишь меня?»
«Нет», — сказала Ильгет и вдруг увидела.
Он сидел рядом с ней. Но не в комнате. Они были где-то совсем в другом месте. Просторный зал, уходящий вдаль, и вдали — красное зарево, будто закат за окном. Ильгет встала с постели, сделала несколько шагов.
Этого сагона она узнала бы с закрытыми глазами. Ильгет остановилась. Сагон смотрел на нее... сквозь нее...
Он сидел на широком мраморном выступе у стены, вдоль которой вилась какая-то зелень. Было похоже на Квирин. Но явно — не Квирин.
— Ты боишься, — сказал сагон.
— Боюсь, — согласилась Ильгет. Она не то, что боялась — тело сковал ужас, вбитый в каждую клетку. Все нервные окончания словно заморозило.
— Я понимаю тебя, боль была слишком сильной, — сказал сагон, — но не бойся. Этого больше не будет. Присаживайся, — он повел рукой.
Ильгет вдруг словно опомнилась — где я? Что это такое вокруг? Я сплю? Она попробовала ущипнуть себя за руку — щипок вполне чувствовался. Сагон слегка улыбнулся.
— Ты не спишь. Да и какая разница? Суть не в этом. Садись.
Ильгет послушно села рядом с сагоном.
— Меня зовут Хэрон, — сообщил он. Ильгет подумала, что имя все-таки красивое.
— Я больше не трону тебя, — сказал Хэрон, — поверь, я желаю тебе добра.
— И тогда тоже? — спросила Ильгет, зная, что сагон поймет ее. Он кивнул.
— Да. Так же, как Арнис, желая тебе добра, все-таки не стал спасать тебя, а предоставил судьбе.
— Это другое.
— Ильгет, придет время, и ты поймешь. Пока прости. Ты ведь можешь простить?
Ильгет неуверенно пожала плечами.
Странно вел себя этот сагон. Враг? Ведь они враги. Но сейчас ей казалось, что она говорит с давним, близким и все понимающим другом.
Господи, подумала Ильгет, Иисус, Сын Божий, помилуй меня, грешную. Хэрон молча смотрел сквозь нее.
— Признаюсь честно, — сказал он, — если ты будешь постоянно молиться, ты избавишься от меня. Наверное. Во всяком случае, это эффективный способ добиться того, чтобы не слышать меня. Но ведь ты сама хочешь услышать то, что я тебе скажу. Тебе интересно, верно?
— Ты хотел мне что-то сказать? — Ильгет почувствовала легкие угрызения совести.
— Тебе совестно, что ты не молишься? Но ведь ты сама понимаешь, что молитвы эти — как мантры, ими можно заглушить голос разума, но ты хочешь разумом все понять, верно? Для чего-то ведь он тебе дан? Не все же время тупо твердить «Господи, помилуй», верно?
Ильгет почувствовала желание встать... и выйти... только куда?
У зала не было выхода. Сагон повел рукой.
