Вскоре «Игла» стартовала — начался трехнедельный путь к Ярне.
Для Питы было в диковинку само космическое путешествие. До Квирина он ведь летел практически в тюремной камере, запертый. Теперь он мог любоваться на звезды, на «Игле» была не только палуба, но и специально оборудованные удобные смотровые помещения, где можно менять светофильтры или вставлять увеличивающие линзы. Ильгет готова была часами не вылезать из такой смотровой комнатки, молча любуясь безбрежным черно-звездным океаном, тихое несуетное чувство охватывало ее в такие моменты, совершенная отрешенность от мира, покой, бесстрашие. Она взяла за правило ежедневные свои молитвы по четкам читать, уединившись со звездами. Пита не проявил большого интереса к созерцанию Космоса, ему было скучновато, в смотровой он в основном болтал с Ильгет и сам никогда не стремился туда.
Вообще Пита, посетив по разу все развлекательные точки, которые предлагал лайнер, больше никуда не стремился и проводил время охотнее всего так же, как дома — в своем кресле перед экраном или в виртуальном шлеме, играя или просматривая фильмы. Иногда он что-то конструировал в виртуальном пространстве... Корабль смущал его, Космос — пугал и тревожил.
Ильгет махнула на мужа рукой, тем более, что вдвоем они проводили все равно достаточно времени, просто какой смысл сидеть возле него, когда он все время занят виртуальностью, она бродила по лайнеру одна, вовсю наслаждаясь жизнью.
А жизнь на «Игле» текла весьма комфортно. Ильгет плавала в широких бассейнах с подсвеченной ароматизированной водой, танцевала в баре, летала в зале невесомости, а еще там был чудный зимний сад, и клуб для живых дискуссий, и зал художественной пластики, и самые разнообразные игровые (Ильгет особенно понравился ритаун, артиксийская игра с лабиринтом, клюшками и маленькими мячиками, которые нужно было с умом загонять в лунки), и для желающих, когда корабль шел в реальном пространстве, предлагались круговые полеты на ландерах (Пита наотрез отказался — он вообще побаивался Космоса, а Ильгет согласилась охотно, все-таки хоть какая-то тренировка). Ильгет взяла за правило каждый день по часу тренироваться в спортзале, отлично оборудованном, ведь нельзя терять форму. Дома она продолжала свой роман, давно уже начатый, или читала что-нибудь. Общение с Питой, вроде бы, и вошло в норму, но... что-то здесь было не так. Он перестал все время попрекать Ильгет, да, кажется, за все время путешествия они ни разу не поссорились, а это для их семьи было почти подвигом. И все же Ильгет ощущала нечто странное, необычную отчужденность. Может быть, мужу не хватает общения с ней? Она специально оставалась в каюте, пыталась заговорить с Питой, предложить ему что-нибудь... Но ни танцев, ни игр он не хотел.
Ильгет же довольно быстро нашла себе партнеров для общения. На корабле были ярнийцы, решившие выбраться и посмотреть мир или же направленные на Квирин для обучения, но и довольно много было квиринцев, которые везли на Ярну оборудование или собирались обучать тамошних жителей новым технологиям. Почему-то Ильгет было проще и легче общаться с квиринцами, хотя даже ее соотечественники из Лонгина встречались на корабле. Она иногда вспоминала себя — прежнюю — и поражалась, как легко ей теперь с людьми. Как просто — стоит зайти на танцплощадку, и тут же обязательно кто-нибудь тебя пригласит. В бассейне или спортзале обязательно с кем-нибудь разговоришься. Найти партнера для партии в ритаун — проще простого. Хотя Ильгет предпочитала общаться с женщинами, просто из осторожности, мало ли что подумает Пита... Вскоре у нее появились и постоянные подруги, Аури и Эва, врач и психолог, летевшие на работу в Лонгин. Ильгет рассказывала о себе, что работает в военной службе, но о подробностях, конечно, умалчивала — и ее не расспрашивали. Аури особенно интересовала лонгинская жизнь, характер тамошних людей, Ильгет охотно рассказывала об этом. Ежедневно они встречались, плавали в бассейне, играли, танцевали, бродили по кораблю, открывая все новые красоты и удовольствия, обедали в ресторане... Потом Ильгет уединялась, уходила к Пите. Но Пита больше не проявлял особого желания общаться с ней, да и самой Ильгет не очень-то этого хотелось. Они занимались сексом ежедневно, и не по одному разу — но как обычно, это было дежурное физиологическое событие, а разговоры прекратились почти совсем. Ильгет это даже нравилось — можно было спокойно читать, уходить, чтобы помолиться, писать свой роман. Она наслаждалась каждым днем этой жизни, мирной, счастливой жизни, у нее просто нет времени, чтобы переживать из-за пустяков...
Трехнедельный путь был позади. Лайнер повис на орбите Ярны, и по очереди все пассажиры были доставлены транспортными ландерами-челноками на поверхность.
Ильгет распрощалась с новыми подругами — они отправлялись в другой район Лонгина. Ландер доставил ее, Питу и весь многочисленный багаж в Зару, здесь они решили обосноваться, и отсюда Ильгет собиралась поехать в Нельс, посетить маму и, возможно, школьных подруг.
Эйтлины заранее решили остановиться в гостинице. В основном этого хотела Ильгет, потому что — показывать свекрови все чемоданы с подарками для мамы? И для свекрови она везла подарки, но меньше, хотя бы потому, что свекровь была гораздо богаче и меньше нуждалась. Однако не хотелось сравнений... Ну и жить в гостинице все-таки гораздо спокойнее.
Пита тоже не возражал. По прежним временам мама могла бы обидеться — принято останавливаться у родственников — но сейчас... да кто его знает, ведь сейчас изменилось все.
Номер в «Лазури» был скромным, по квиринским, конечно, меркам, но Ильгет, едва очутившись на Ярне, вдохнув родной воздух, мгновенно забыла, что существуют и более комфортные помещения. Она сейчас была той потерянной девочкой-лонгинкой, какой покинула планету, словно и не прошли все эти годы, и не было никаких событий... Трехкомнатный номер казался ей совершенно фантастическим, возможность питаться в ресторане поражала воображение (раньше она сочла бы это выбросом денег на ветер), и удивительное чувство независимости грело ее. Вот они в Заре, могут прийти к свекрови, пообщаться, но вот жить у нее, получать какие-то блага — теперь уже совершенно не обязательно.
В первый же день, оставив в гостинице чемоданы, Пита с Ильгет отправились в гости.
Санни Эйтлин теперь жила в трехэтажном особняке, вместе со своей дочерью она вела строительную фирму, разросшуюся при сагонах (выполняли заказы по строительству городка Системы), и теперь они получили оборудование и материалы с Квирина и продолжали свою деятельность, строя по заказу частные дома и государственные объекты.
В первый момент жилище свекрови поразило Ильгет. Свекровь обняла и поцеловала сначала Питу, потом ее, затем они поздоровались с Эдикой и ее подросшим сыном, стол уже был накрыт. Свекровь почти не изменилась, разве что омолодилась, подтянув морщины, но она и раньше не выглядела на свой возраст. Богато одетая, украшенная бриллиантами, как всегда бодрая, энергичная, с резким крикливым голосом, и как контраст — бледная анемичная Эдика, тоже звонкоголосая, впрочем. С собственным мужем Эдика развелась давно, и кажется, он погиб во время войны.
Но гораздо больше, чем люди (мало изменившиеся), Ильгет поразил дом свекрови. Даже на Квирине мало кто живет так... Это был настоящий дворец, стены в столовой, где подали обед, обтянуты белым шелком, мебель из натурального висанга, очень дорогого на Ярне дерева, да еще явно художественного исполнения. Посуда аргвеннского фарфора с натуральной росписью. Две девушки-аргвеннки в одинаковой форме горничных подавали и переменяли блюда.
Да... разошлась бабулька при сагонах. Пожалуй, подумала Ильгет, лучше помалкивать о моей роли во всем этом, для них падение сагонов не принесло ничего хорошего... хотя в будущем ее ждал бы неминуемый крах, сагоны со временем уничтожают местную промышленность, но свекровь-то этого не знала. Впрочем, и сейчас она явно жила очень неплохо.
