Но будучи упрощенным, критерий имеющегося или отсутствующего, используемого или не используемого развития все же обусловливает ряд следствий, важных для очерчивания новой теоретической области.

Во-первых, он позволяет провести четкую хронологическую границу. Если идиотия есть отсутствие развития, то необходимо, нормально, если безумие присутствует в ней с самого начала — в противоположность иным формам притупления мысли, ума или восприятия, как, например, деменция, которая, подобно всем прочим душевным болезням — мании, мономании липомании и т д — возникает не ранее определенного момента, чаще всего — полового созревания ^I8 Таким образом, хронологическое

Во-вторых, критерий развития вводит различение по роду течения болезни. Если идиотия есть не-развитие, значит, она стабильна, приобретена раз и навсегда: состояние идиота не эволюционирует; деменция же, тоже будучи притуплением ума, в отличие от идиотии оказывается прогрессирующей душевной болезнью, которая год от года усугубляется и иногда стабили-

240

зируется в определенный момент, с наступлением которого в некоторых случаях даже вылечивается.19

Далее, третье различение: идиотия всегда сопряжена с органическими пороками развития20 и, таким образом, относится к области увечий21 или вписывается в общий свод монструозных отклонений.22 Деменция, напротив, как и прочие болезни, лишь только может сопровождаться рядом осложнений, частных нарушений, возникающих в определенный момент ее течения.23

И наконец, в-четвертых, критерий развития вводит различение по симптомам. Если деменция, будучи поздней болезнью, наступающей вследствие ряда процессов и в некоторых случаях органических заболеваний, всегда имеет прошлое, всегда сохраняет в себе некие остатки — остатки разума, остатки бреда, в любом случае последствия предшествующего состояния, будь оно позитивным или негативным, — то идиот есть человек без прошлого, которому ничего не остается, жизнь которого не оставила и никогда не оставит в его памяти и малейшего следа. Это подводит нас к каноническим формулам Эскироля, повторявшимся затем более века: «Человек в состоянии деменции лишен тех благ, которыми некогда пользовался: это разорившийся богач; а идиоту всегда сопутствовали несчастья и нищета»24

Как видите, вопреки своей примитивной бинарной трактовке, понятие развития тем не менее оправдывает ряд различений и позволяет провести границу между двумя типами особенностей — между особенностями чего-то, определяющего болезнь, и особенностями чего-то иного, относящегося к увечьям, монструозным отклонениям, словом — к не-болезни.

Второй этап формирования нового понятия идиотии связан, теперь уже в 1840-е годы, с именем Сегюэна — автора, который оказал влияние на весь ход институциализации и психиатри-зации детства и ввел в трактате «Моральное лечение идиотов» ключевые понятия, на основе которых будут развиваться до конца XIX века психология и психопатология умственной отсталости.25

Сегюэн проводит различие между собственно идиотами и умственно отсталыми детьми: «Я впервые выявил разделяющие их резкие отличия [...], — пишет он. — Идиот, пусть даже неполный, обнаруживает остановку физиологического и психологического развития».26 Не отсутствие, а остановку развития.

16 Мишель Фуко

241

Что касается умственно отсталого, то его развитие, по Сегю-эну, не прекратилось, этим-то он и отличается от идиота. Это не остановившийся в развитии, а «развивающийся медленнее, чем дети его возраста; он отстает от сверстников по всем признакам, и это отставание, с каждым днем увеличивающееся, в итоге вводит между ними огромный разрыв, непреодолимую дистанцию».27 В итоге некой непрерывной эволюции.

Два сопряженных между собою определения идиота как пораженного остановкой развития и отсталого как того, чье развитие идет медленнее, чем у других, как мне кажется, теоретически важны. Они послужили опорой для многих понятий, которые приобрели вес уже в практической психиатризации ребенка.

Во-первых, развитие, каким определяет его Сегюэн в своем «Моральном лечении идиотов», уже не является, как у Эскиро-ля, чем-то, чем человек наделен или чего он лишен так же, как ума или воли; развитие — это процесс, подчиняющий себе органическую и психологическую жизнь, это измерение, в котором выстраиваются неврологические и психологические организации, функции, поступки, навыки. Это временное измерение, а не способность или качество, которыми можно обладать или не обладать.

Во-вторых, это временное измерение является, в известном смысле, общим для всех. Ему подвластны все, однако на пути в этом измерении возможна остановка. Поэтому, будучи общим для всех, развитие является общим прежде всего как некий оптимум, как правило хронологической последовательности с ее идеальной конечной точкой. Развитие, иными словами, — это скорее норма, по отношению к которой располагаются люди, нежели некая заложенная в каждом виртуальность.

В-третьих, эта норма развития, как вы понимаете, имеет две оси переменных: можно остановиться на той или иной стадии развития, на линии этого измерения — тем, кто преждевременно остановился на той или иной стадии, как раз и является идиот, и первая ось, таким образом, отражает стадии возможных

остановок; вторая же ось — это ось скоростей, с которыми люди проходят измерение развития, и тот, кто, не останавливаясь в той или иной точке, движется слишком медленно, и есть умственно отсталый. Отсюда две патологии, впрочем, взаимно дополнительные, ибо одна является конечным следствием другой: патология остановки на определенной стадии и патология задержки.

В связи с этим — и это четвертый важный пункт — вырисовывается некая двойная нормативность. С одной стороны, поскольку идиот — это остановившийся в своем развитии, тяжесть идиотии оценивается согласно нормативности, соответствующей взрослому: взрослый выступает как одновременно реальная и идеальная точка завершения развития и в таком качестве функционирует как норма. А с другой стороны как недвусмысленно говорит об этом Сегюэн, ось скоростей определяется другими детьми: умственно отсталый — это тот, кто развивается медленнее сверстников. Некоторый средний уровень детства, или усредненное большинство детей, образуют отныне вторую нормативность, по отношению к которой оценивается отсталость. Выходит, что все разнообразные феномены слабоумия — собственно идиотия отсталость и тд—могут быть так или иначе размещены по отношению к jibvm нормз.тивным инстанциям: к взрослому как конечной стадии и к детям как средней скорости развития

И наконец, пятым важным следствием двойного определения идиота является то, что идиотия и в особенности умственная отсталость не подлежат определению в качестве болезней. У Эскироля еще сохранялась двусмысленность по поводу статуса идиотии: болезнь это или не-болезнь? В конечном счете идиотия по Эскиролю — это отсутствие чего-то, и поэтому ее можно характеризовать как болезнь. У Сегюэна иЛИОТ уMCTBGн-но отсталый — уже не больные: нельзя сказать что у них не хватает стадий; они просто не достигли этих стадий иЛИ приТТТЛИ кним с опозданием. Идиот или умственно отсталый по Сегюэну не лишились нормальности в результате чего-либо точ-

нее говоря они занимают низшую ступень в рамках собствен

но самой нормы -то есть развития ребенка. Идиот-

__особый

ребенок, а не больной; он в той или иной степени задержался

в детстве которое само по себе—

Идиотия — это

*

242

243

некоторая ступень детства, или, иными словами, детство — это способ более или менее быстрого преодоления ступеней идиотии, слабоумия или умственной отсталости. В связи с этим понятно, что идиотия и умственная отсталость не могут рассматриваться как болезненные отклонения даже и в том случае, если они вызваны именно болезнью, неким врожденным изъяном или органическим пороком. Они суть временные переменные, простые стадии нормативного развития ребенка. Идиот, прежде принадлежавший болезни, отныне принадлежит детству.