Как видите, эта сеть группового общения — коллективные феномены, рассматриваемые в рамках некой единообразной схемы и в медицинском смысле, как заражение, и в смысле моральном, как распространение зла, — искореняется панопти-ческой системой. И в итоге мы имеем дело с властью особого рода — с властью над всеми сразу, но направленной всегда на серии изолированных друг от друга индивидов. Эта власть коллективна в своем центре но в точке приложения всегда индивидуальна. Такова особенность феномена дисциплинарной индивидуализации о котором я говорил вам в прошлый раз: дисциплина индивидуализирует СНИЗУ ОНЗ. ИНДИВИДУЗ-ЛИЗиОУбТ тех над кем довлеет

Что же касается центральной камеры, то я вам сказал, что этот своеобразный маяк со всех сторон остеклен. Бентам, впрочем, оговаривается, что застеклять его нежелательно, а если он все же застеклен, то его необходимо снабдить системой поднимающихся и опускающихся жалюзи, а внутри установить передвижные скрещивающиеся перегородки. Дело в том, что на-

95

блюдение должно осуществляться таким образом, чтобы те, кто ему подвергается, не знали, наблюдают за ними или нет; иными словами, они не должны видеть, есть ли кто-то в центральной камере.26 Поэтому, во-первых, ее окна должны быть затемнены или почти полностью закрыты, и, во-вторых, следует исключить возможность разглядеть снаружи тени в камере и понять таким образом, что там кто-то есть, — именно для этого нужны передвижные внутренние перегородки и система жалюзи.

Таким образом власть обретает способность быть абсолютно анонимной, о чем я и говорил вам в прошлый раз. Наблюдатель не имеет тела, ибо подлинное действие Паноптикума заключается в том, что, когда в нем никого нет, индивид в камере не просто думает, но знает, что за ним наблюдают, претерпевает постоянный опыт нахождения в поле видимости, под взглядом, — а есть кто-то в центральной камере или нет, неважно. И как следствие, власть оказывается всецело деиндивидуализирована. В конце концов этот маяк может быть совершенно пустым, и это не помешает власти действовать.

Такова деиндивидуализация, развоплощение власти, у которой больше нет тела, нет индивидуальности, которая может быть кем угодно. Причем одной из важных особенностей Паноптикума является то, что в центральной башне не просто может находиться кто угодно, — наблюдение может вести директор, его жена, его дети, его слуги и т. д., — но она также имеет выход в подземный тоннель, ведущий из центра здания за его пределы и позволяющий кому угодно войти в центральную камеру и если он того пожелает наблюдать. Иначе говоря любой человек должен иметь возможность наблюдать за тем, ЧТО происходит в больнице школе мастерской или тюрьме Зз. тем что там происходит зэ. тем все ли там в порядке должным ли образом осуществляется руковолство —наблюдать за тем кто наблюдает. '

Своего рода лента власти — непрерывная, мобильная, анонимная лента — без конца раскручивается в центральной башне Паноптикума. Есть у нее тело или нет, есть у нее имя, индивидуальность или нет, так или иначе анонимная лента власти раскручивается и действует за счет самой игры невидимости. И это, кстати, Бентам называет «демократией», так как занимать место власти может кто угодно, так как власть не является чьей-то

96

собственностью — ведь войти в башню и наблюдать за тем, как исполняется власть, может любой, и она, таким образом, всегда находится под контролем. В конечном счете власть столь же видима в своем невидимом центре, сколь и люди в своих камерах; власть оказывается под надзором кого угодно — вот что такое демократизация исполнения власти.

Еще одна особенность Паноптикума: в этих камерах, — разумеется, с внутренней стороны, чтобы можно было наблюдать, — есть застекленная дверь, но с внешней стороны есть также окно, необходимое для эффекта прозрачности, для того чтобы взгляд находящегося в центральной башне мог просматривать камеры целиком, со всех сторон, и видеть за счет теней, чем заняты их обитатели — ученик, больной, рабочий, заключенный и т. д. Состояние постоянной видимости является абсолютно конститутивным для положения индивида, помещенного в Паноптикум. В связи с этим легко убедиться, что отношение власти обладает имматериальностью, о которой я говорил вам только что, ибо власть исполняется просто-напросто игрой света, она исполняется взглядом, который идет от центра к периферии и всегда в любой момент может с первого жеста, с первой позы с первого признака рассеянности заметить осудить записать и наказать проступок индивида Такая власть не нуждается в орулии ее единственная опора—это взгляд и свет

Слово «паноптикум» означает две вещи: оно означает, что всё всегда видно, но также и что вся действующая власть — всегда не более чем оптический эффект. Власть лишена материальности, она уже не нуждается во всем этом символическом и вместе с тем реальном каркасе власти-господства; ей не нужно держать в руке скипетр или, чтобы наказывать, — размахивать мечом; ей нет необходимости метать громы и молнии на манер суверена. Эта власть ближе к солнцу к вечному свету она — невещественное свечение затрагивающее всех на кого направлено ее действие, в равной степени.

И наконец, последняя особенность Паноптикума заключается в том, что эта имматериальная власть, постоянно действующая подобно свету, сопряжена с постоянным изъятием знания. Центр власти — это также и центр непрерывной записи, транскрипции индивидуального поведения. Кодируется и регистрируется все то, что индивиды проделывают в своих камерах, это знание на-

7 Мишель Фуко

97

капливается, складываются характеризующие индивидов ряды и серии, некая записанная, централизованная, сформированная вслед генетической нити индивидуальность образует документальный двойник, письменную эктоплазму тела, помещенного в камеру Паноптикума.

Первейшим следствием подобного властного отношения является, таким образом, сложение постоянного знания об индивиде, который локализован в данном пространстве и подвергается наблюдению виртуально беспредельного взгляда, описывающего временную кривую его развития, его лечения, приобретения им знаний, его исправления и т. д. Если угодно, Паноптикум — это аппарат индивидуализации и познания одновременно, аппарат знания и власти, который индивидуализирует и, индивидуализируя, познает. С этим-то и связана идея Бента-ма сделать его орудием так называемого «метафизического экспериментирования»: устройство Паноптикума, считал Бентам, могло бы пригодиться для проведения опытов над детьми. Он говорил: представьте себе, что сразу после рождения, прежде чем дети начнут говорить и осознавать что бы то ни было, мы берем их и помещаем в Паноптикум. Так, по словам Бентама, можно было бы проследить «родословную каждой доступной наблюдению идеи»27 и в итоге получить экспериментально то, что Кондильяк умозрительно выводил из метафизического эксперимента.28 Можно было бы проверить не только генетическую концепцию Кондильяка, но и технологический идеал Гельвеция, который утверждал, что «можно научить всему кого угодно».29 Истинно или ложно основополагающее для возможного улучшения человеческого вида это положение? Чтобы ответить достаточно провести опыт с Паноптикумом: в разных камерах учить разных детей разным предметам учить чему-либо случайно избранного ребенка и затем оценить

реTVJTTiTUT Тз.К мОЖ-

но было бы растить детей в совершенно различных или даже несовместимых одна с другой системах: одних обучать системе Ньютона а других убеждать что луна—это готовка сыра

и когда они,достигнут восемнадцати двч-шяти лет'собрать их вместе и побрить кгпопу Можно было бы учить' тетей двум видам матрмятики одних — математике в Сторой 1Г _Л„ „в _ячетмпР яг.ГгиГ—мятрмяттГр Г1пт1^ ™пжпи ™я п-Д

Z: JZ ? * „ ITuru „11™ I« « I u „»n п„ят„ t™Jrn и ОПЯТЬ-ТаКИ, ДОЖДаВШИСЬ ДОСТИЖСНИЯ ИМИ ДВаДЦаТИЛеТНсГО

возраста, понаблюдать затем за их дискуссией. Как заключает Бентам, — шутя, конечно, — это было бы полезнее, чем платить людям за проповеди, лекции и контроверзы. Это был бы непосредственный опыт. И еще он говорит, разумеется, что в порядке эксперимента надо было бы поселить вместе мальчиков и девочек и посмотреть, что из этого получится. Вы, конечно, узнаете историю из «Диспута» Мариво: уже в этой пьесе, иными словами, обнаруживаются приметы паноптической драмы.30 Так или иначе Паноптикум оказывается формальной схемой для формирования индивидуализирующей власти и знания об индивидах. Мне кажется, что паноптическая схема, ее принципиальные механизмы, воплощенные в «Паноптикуме» Бентама, мы обнаружим затем в большинстве институтов, которые, называясь школами или казармами, больницами или тюрьмами, воспитательными домами и т. д., являются одновременно местом исполнения власти и местом формирования определенного знания о человеке. Общее место тому, что можно назвать властью, вершимой над человеком как рабочей силой, и знанию о человеке как индивиде дает, по-моему, именно паноптический механизм. Паноптизм в некотором смысле возник и функционирует в нашем обществе как общая форма; о паноптическом обществе