– Ну, не знаю… Если тебя это интересует, можно спросить у официанта…

Живо прикативший на зов посетителей робот-официант с готовностью сообщил, что работает в кафе с первого дня его открытия, вот уже тридцать три года, и за это время во вверенном его заботам заведении не было ни одного клиента.

– Если я не ошибаюсь, – задумчиво произнес Блум, – то кафе, в которое я заходил вчера, тоже было открыто тридцать три года назад.

– Ничего удивительного, – Шейлис двумя глотками допил кофе и протянул роботу пустую чашку. – Будь добр, принеси мне ещё одну чашечку кофе, – сказал он, после чего снова повернулся к Блуму. – Скорее всего, вся улица, на которой мы сейчас находимся, была выстроена в одно и то же время.

– Совершенно верно, – подтвердил его догадку вернувшийся с новой чашкой кофе робот. – Шестьдесят третья улица была возведена по типовому проекту тридцать три года назад.

– А сколько лет тебе? – спросил у Шейлиса Блум.

– Как будто не знаешь, – дернул плечом тот. – Столько же, сколько и тебе.

– Тридцать три, – со значением произнес Блум, вознеся к небу указательный палец.

– Ну и что с того? – безразлично пожал плечами Шейлис.

– Мы всю жизнь прожили на улице, которая была построена в тот год, когда мы родились. Сначала мы жили в яслях, потом в интернате при нормальной школе. После окончания школы каждый из нас получил собственную квартиру все на той же Шестьдесят третьей улице и стал заниматься тем, к чему испытывал склонность… Сколько лет твоей жене, Люц?

– Тридцать три, – ответил Шейлис и усмехнулся. – Только не пытайся убедить меня в том, что все мы созданы вместе с улицей по единому типовому проекту.

– Нет, – с серьезным видом покачал головой Блум. – Тут все куда как сложнее… Но некая взаимосвязь между нашим возрастом и сроками возведения улицы, на которой мы живем, несомненно, существует… Тебе никогда не приходило в голову переселиться на другую улицу?

– Зачем? – удивился Шейлис. – Мне и здесь неплохо… К тому же, скорее всего, одна улица ничем не отличается от другой. Ты же слышал: типовой проект.

– Если в Городе строятся новые здания, следовательно, Город постоянно разрастается, увеличиваясь в размерах.

– Совсем не обязательно. Новые улицы могут возводиться на месте старых, обветшавших и пришедших в негодность застроек.

– Возможно, что и так, – задумчиво кивнул Блум. – Но для чего тогда строить многочисленные кафе? Ведь эта улица нам ровесница, а среди нашего поколения привычка посещать время от времени открытое кафе, как мне кажется, не слишком широко распространена.

– Я очень сильно удивлюсь, если узнаю, что кто-то из моих знакомых ходит в кафе, вместо того, чтобы завтракать дома, – заметил Шейлис. И тут же быстро поправил себя: – Я, конечно, не имею в виду тебя Блум.

– Спасибо, – саркастически усмехнулся Блум. – И все же, для чего строить кафе, в которые никто не ходит?

– Типовой проект, – продолжал отстаивать свою версию Шейлис. – Сохранившийся с тех пор, когда кафе являлись неотъемлемой частью жизни горожан.

– Возможно, – подумав, согласился с ним Блум. – Но, в таком случае, следует сделать вывод, что тот, кто занимается городским строительством, не имеет ни малейшего представления об образе жизни обитателей Города.

– Инфор? – настороженно спросил Шейлис.

– У тебя имеется какая-то другая кандидатура?

– Даже если так, – Шейлис покачал остатки кофе на дне чашки. – Я не вижу в этом никакого злого умысла.

– Разве максимальное удовлетворение всех потребностей городского населения не является основной задачей инфора?

– Конечно…

– Так для чего же он снова и снова строит кафе, которые никому не нужны?!

– Откуда я знаю, – недовольно поморщился Шейлис. – Если хочешь, можешь навести справки…

– Каким образом? – с нескрываемой иронией поинтересовался Блум. – Воспользовавшись услугами инфора?

– Другого способа я не знаю, – театрально развел руками Шейлис.

– В таком случае, послушай, что я тебе скажу, – подавшись вперед, Блум навалился грудью на стол и, приблизив свое лицо к лицу собеседника, понизил голос. – Инфор полностью слился с Городом, растворившись в его инфраструктуре. Теперь он уже не вспомогательная система, – он и есть сам Город… Поэтому-то мы и испытываем некий подсознательный дискомфорт, передвигаясь по улицам Города, – мы чувствуем, что находимся внутри самостоятельного живого организма…

Шейлис откинулся на спинку стула, стараясь дистанцироваться от напирающего на него Блума.

– А кафе-то здесь при чем? – растерянно спросил он первое, что пришло в голову.

– При том, что инфор возводит новые кварталы и улицы не для того, чтобы улучшить условия жизни обитателей Города, – едва слышно прошептал Блум. – Он заново воспроизводит самого себя. Как живой организм, который заменяет отмирающие клетки новыми.

– Ну, Блум!.. – Шейлис вознес руки к небу, нарисованному где-то высоко над головой. – Это уже просто не лезет ни в какие рамки!.. Ты человек творческий, и, наверное, поэтому тебе свойственно рассматривать обыденные явления и вещи под нетрадиционным углом зрения… Но сказать такое!.. Послушай, Сти, а ты, часом, не разыгрываешь меня?.. Я здесь из кожи вон лезу, доказывая тебе прописные истины, а ты, быть может, про себя тихо посмеиваешься надо мной?..

– Я говорю абсолютно серьезно, – сказал Блум. Момент истины миновал, и он спокойно опустился на стул, положив согнутую в локте руку на его изогнутую спинку. Шейлис постучал пальцами по краю стола. Сначала он смотрел на свою руку. Затем взгляд его быстро скользнул по лицу Блума и снова вернулся к созерцанию движущихся пальцев.

– В таком случае, Сти, боюсь, что тебе необходимо пройти курс интенсивной психокоррекции, – произнес он негромко, но с безаппеляционной определенностью. – Твои фантазии, насколько я могу судить, приобретают все более необратимый и, что особенно настораживает, весьма агрессивный характер. В конечном итоге это может привести к полной утрате чувства реальности.

– Я где-то читал, что объект становится реальным, только будучи припущенным через органы восприятия и сознание субъекта, – натянуто улыбнулся Блум.

– Безнадежно устаревшая теория, – ответил Шейлис. – Окружающий мир потому и является абсолютно реальным, что существует помимо нашего сознания. Сознание начинает трансформировать образ реальности в том случае, если он в значительной степени не соответствует ожиданиям субъекта. Но в результате мы получаем отнюдь не новую реальность, а всего лишь бредовые галлюцинации.

– А если мир настолько кошмарен, то бредят все его обитатели?

– И только ты один видишь его таким, какой он есть на самом деле? – Шейлис усмехнулся и покачал головой. – Подобное предположение противоречит элементарному здравому смыслу.

– Но в предложенных мною условиях оказывается извращено и само понятие здравого смысла, – заметил Блум.

– Кончай, Блум, – недовольно поморщился Шейлис. – Я знаю, что в слова ты можешь играть без конца. И признаю, что уступаю тебе в этой игре. Но я никогда не поверю в то, что сейчас ты говоришь серьезно. Да ты и сам прекрасно понимаешь, что под твоими умозрительными конструкциями нет реальной почвы. Мир, который ты пытаешься придумать, попросту не может существовать.

– Почему? – почти с искренним недоумением посмотрел на собеседника Блум. – Чем он так плох?

– Тем, что все его жители, по твоему предположению, психически ненормальны.

– Я не имел в виду полных идиотов, – покачал головой Блум. – И ты, как врач, должен лучше меня знать, что человек, страдающий галлюцинациями, совсем не обязательно должен быть при этом ещё и умственно неполноценным.

– Пустой разговор, Блум, – устало махнул рукой Шейлис. – Пора возвращаться домой… Мне нужно все хорошенько обдумать, сделать кое-какие записи…

– У меня есть при себе бумага и авторучка, – Блум поднял с пола рюкзак и поставил его на колени.

– Ты хочешь, чтобы я писал прямо здесь? – Шейлис недоумевающе указал обеими руками на разделяющий их стол.