Те, кто находится сзади, кричат, чтобы мы не задерживали движение, и, напирая на нас, выталкивают вперед. Делаю глубокий вдох и совершаю рывок. Мы попадаем под пулеметный огонь и оказываемся в кровавой мясорубке, поливаемые свинцовым дождем пуль. Поверхность дороги скользкая от крови. Трупы валяются на мосту и свешиваются с перил. Машины и танки мчатся к другому берегу, с хрустом раздавливая мертвые тела. Бросаюсь вперед, ничего не видя, движимый лишь мыслью о том, что нужно поскорее перебежать мост.
Падаю на землю и прячусь за бетонным столбом. Рядом со мной лежит труп. Неизвестно откуда возникший грузовик врезается в пролет моста и перегораживает путь потоку людей и машин. Какой-то солдат и женщина прячутся под ним от вражеского огня. Теперь по мосту бьют артиллерийские орудия. Я снова поднимаюсь на ноги. Вижу перед собой фигуры бегущих и тут же падающих людей. Ничего не ощущая, бегу вперед, перескакивая через тела мертвецов и наступая на раненых. Сейчас каждый озабочен лишь самим собой и собственной безопасностью. Думать об окружающих сейчас нет времени. Достигаю края моста и прячусь за баррикадой, судорожно хватая ртом воздух. Пули свистят над моей головой, попадая порой в находящихся рядом людей. Количество человеческих фигур, бегущих по мосту, с каждым мгновением становится все меньше. Изрешеченные пулями и истекающие кровью женщины с детьми, девушки, парни из гитлерюгенда и старики падают, увлекая за собой остальных. Смерть снова затевает свою жуткую пляску. По мосту катят танки, давя живых и мертвых людей, превращая их в жуткое месиво, перемалывая своими гусеницами человеческую плоть в кровавую кашу.
Перебегаю дорогу, чтобы укрыться среди развалин домов, потому что там безопаснее, ведь сейчас враг ведет огонь только по мосту. Какой-то генерал люфтваффе [137]уже собирает вокруг себя солдат и расчеты зенитных орудий. На мосту неожиданно раздается взрыв. Это снаряд попал в грузовик с боеприпасами, который вспыхивает, как факел. Люди с криками отскакивают от него. Пролет моста рушится, и люди падают в воду уже на другой стороне Хафеля. Кажется, будто снова разверзся настоящий ад.
Ползем, старясь держаться ближе к развалинам зданий, один за другим. Мост теперь превратился в непреодолимое препятствие. Мы приближаемся к охваченной огнем ратуше Шпандау. На улицах идет стрельба, вражеский огонь не ослабевает ни на минуту. Повсюду валяются трупы гражданских с белыми повязками на рукаве. Как свечки, горят подбитые машины. В подземном переходе станции метро пожар, но нам все равно приходится бежать через огонь. Справа линия наземного метро, ведущая к станции Шпандау-Вест, слева — взорванный мост, ведущий к главной железнодорожной станции Шпандау.
Взяв оружие на изготовку, идем мимо разрушенных зданий. Стреляем в переулки и окна домов при первом же подозрительном движении. Улицы переходит какой-то гражданский с тяжелой сумкой. Солдат останавливает его. Гремит выстрел, и солдат опускается на землю. Гражданский тут же исчезает в ближайшем здании. Несколько солдат бросаются вслед за ним.
На улице вспыхивает подбитый немецкий танк. В следующее мгновение взрывается боекомплект. В воздух взлетают осколки, и мы бросаемся врассыпную.
Над головой свистят пули. Иногда в окнах домов появляются и тут же исчезают испуганные лица местных жителей. Вражеская истребительная авиация поливает улицы огнем пулеметов и пушек, загоняя нас в дома [138]. После того как самолеты противника улетели, мы выбираемся наружу и двигаемся дальше. Однако огонь вражеской артиллерии не прекращается ни на минуту, и мы запрыгиваем в щель-убежище, тянущуюся вдоль дороги и упирающуюся в забор между домами. Мы то высовываем головы, то прячем их в песок [139]. Траншея постепенно заполняется другими солдатами. Какой-то офицер СС пытается отправить нас в бой, чтобы выбить противника с садовой дорожки слева от нас. Однако его угрозы тщетны, потому что мы больше не подчиняемся ничьим приказам.
Огонь противника немного ослабевает, и на улице появляются знакомые мне лица. Лейтенант Штихлер, штабс-фельдфебель Рихтер с его подружкой, Блачек и другие солдаты из роты выздоравливающих. Вокруг нас не только военные, но и гражданские, женщины, старики и дети, которым удалось вырваться из ада, разразившегося на берегах Хафеля. Пляска смерти продолжается, и над трагедией Берлина занавес опускается пока еще очень медленно. Мы все еще пробиваемся навстречу армии Венка, в которой видим свое последнее спасение. Однако никто из нас не знает, что произойдет с нами после того, как мы доберемся до цели.
Атака истребительной авиации русских закончилась. Мы медленно бредем мимо домов. На улице справа протянулась красная кирпичная стена какой-то фабрики. Зданий за ней больше нет. Некоторое время спустя мы снова оказываемся в жилом квартале. На перекрестке стоит бронетранспортер войск СС. Несколько солдат пытаются установить на лице пулемет, но вскоре погибают. При попытке перебежать поле штурмовая группа выбита полностью. Солдаты рассредоточиваются по соседним домам, ожидая прекращения огня. Снова замечаю лицо нашего лейтенанта за фабричными воротами на другой стороне улицы и перебегаю к нему. Офицер-эсэсовец говорит, что на садовых участках находятся лишь части снабжения русских. Неужели он думает, что мы готовы умирать ради этого? Часть солдат из нашей казармы собрались возле фабричных ворот. Артиллерийский обстрел неожиданно возобновляется. Мы двигаемся дальше, проходим через здания цехов с массой токарных и фрезерных станков. Потолки зияют огромными дырами. Проходим через лесопильный завод. Стены сараев разбиты, повсюду разбросаны недавно распиленные доски, в свежих воронках, оставленных взрывами, лежат тела убитых. С грохотом ступаем по доскам, затем шагаем по траве и перелезаем через невысокий забор. Где-то вдалеке справа находится железнодорожная линия. Приближаемся к небольшим дачным домикам, окруженным садами. Мы вышли к Штаакену, району садовых участков [140]. Артиллерийский обстрел усиливается. Снаряд попадает в сарай, только что оставшийся у нас за спиной. В воздух взлетают обломки досок. Вскоре снаряды ложатся среди деревьев и тропинок, попадают в дома. Вырытое в песке укрытие-щель, перед которым мы оказываемся, полно людей. Мы заходим в один из домов и спускаемся в подвал. Следом за нами подходят раненые, их тут же начинают перевязывать. От взрывов в оконных переплетах дрожат стекла. Подвал и лестница битком набиты людьми. В воздухе стоит запах крови и пота. Слышен громкий детский плач. Снаружи доносится несмолкаемый грохот взрывов. Не в силах больше оставаться в подвале, поднимаюсь наверх, но из дома не выхожу. Если снаряд угодит в подвал, то мы превратимся в кровавое месиво. На стенах и двери видны свежие следы крови. Захожу в гостиную комнату, дверь в которую открыта. Богатое убранство свидетельствует о хорошем вкусе хозяев. Окна разбиты, пол усеян осколками стекла. Из кухни видна железнодорожная ветка, за которой предположительно находятся русские.
Какой-то человек бежит по садовой дорожке и исчезает в соседнем доме. Захожу в спальню и выглядываю в сад. В том месте, где было небольшое укрытие от воздушных налетов, теперь огромная воронка, возле которой валяются трупы и оторванные конечности. Двое солдат приводят в дом раненого. Ему попал в живот осколок, наверное, он долго не протянет. Нет ни врачей, ни санитаров, которые могли бы оказать ему медицинскую помощь.
Когда обстрел немного утихает, из подвала выходят мои товарищи. Лейтенант говорит, чтобы мы не отставали от него. Выходим из дома и шагаем по садовой тропинке. Человек из соседнего дома показывает нам путь, и мы двигаемся дальше, перелезаем через забор, избегая дорожек, по которым ведется огонь. Снова перебираемся через забор и оказываемся в саду. Входим в дом и спускаемся в подвал.
