Мы держали курс к северо-западной оконечности Оваи, чтобы обогнуть его по совету г-на Эллиота, побеседовать с Хаул-Ханной, г-ном Юнгом {158} в заливе То-кахаи (область Кохала), где жил этот человек, весьма известный в истории Сандвичевых островов. Г-н Юнг сообщил нам необходимые сведения о нынешнем состоянии дел и местопребывании короля. Мы должны непременно представиться королю, прежде чем войдем в гавань Хана-руру [Гонолулу] находящегося дальше к западу острова Ваху.
В ночь на 22 ноября и утром нашему взору открылись плавно вздымающиеся вверх вершины, на которые днем и вечером опускаются облака. Мы увидели также Мауна-Кеа (Малую гору). Она хоть и ниже Монблана, но над морем поднимается выше, чем тот над долинами, откуда на него можно смотреть. Северный берег у подножия Мауна-Кеа — самое пустынное место на всем острове.
Днем мы обогнули северо-западное холмистое побережье Оваи, проплыли по проливу, отделяющему этот остров от Муви [Мауи], и там, в ветровой тени, прекратился пассат. Вдоль западного побережья Оваи мы шли при очень слабых ветрах с суши и с моря или при полном штиле.
Со стороны предгорий к нашему кораблю подплыли на каноэ два островитянина. Один из них поднялся на палубу и столь робко и нерешительно отвечал на вопросы хорошо ему знакомого Найаса, что у того возникли опасения, не случилось ли чего-нибудь на острове. Мы узнали, что Хаул-Ханна и большинство вождей находятся на Ваху, а Тамеамеа — на Карекакуа [Кеала-кекуа]. Привязанное к кораблю каноэ перевернулось вместе с сидевшим в нем островитянином, и нам представился случай восхищаться силой и сноровкой этих рыбаков.
Еще в открытом море с корабля можно было видеть построенные на европейский манер дома г-на Юнга, возвышавшиеся над соломенными крышами хижин островитян. Все побережье было усеяно поселениями, но лишено тени. Лишь южнее вдоль берега дома перемежались с кокосовыми пальмами. Леса растут высоко в горах, образуя целый пояс, и не спускаются в долины. В разных местах острова вверх вздымались клубы дыма.
К «Рюрику» подплыли и другие каноэ, нам удалось поговорить со многими островитянами, а одного бывалого человека из окружения короля, видевшего и Бостон на северо-западном побережье Америки, и Китай, мы попросили остаться на борту и быть нашим лоцманом до Карекакуа. Мы узнали, что в Хана-руру находятся два американских судна, а у Карекакуа — третье, сильно потрепанное штормом, без мачт, случайно оказавшееся близ этих островов. Наконец, нам стало известно, что с Российско-Американской торговой компанией сложились плохие отношения и в связи с этим ожидается визит русских военных кораблей.
При таких обстоятельствах мы появились на Ваху и сочли для себя удачей, что на борту находился Эллиот, личный врач короля, который мог поручиться за нас.
Всю ночь был полный штиль. Утром 23 ноября мы узнали, что король из Карекакуа переехал к северу, в Тиутатуа [Keayxoa], ближе к нам, к подножию Ворораи [Хуалалаи], но долго не задержится. Г-н Эллиот направил ему известие о нас и о себе и сообщил о желании капитана встретиться с его величеством в Тиутатуа.
«Рюрик» продвигался вперед очень медленно. Вечером загарпунили дельфина. Ночью ветер усилился. Утром 24 ноября мы были у Тиутатуа. В бухту только что на всех парусах вошел американский корабль. Капитан приказал спустить малый бот, в котором Эллиот, я, Эшшольц и Хорис направились к берегу. По пути мы встретили европейца в каноэ, который пересел в наш бот.
Деревня на морском берегу под пальмами очень живописна. За ней поток застывшей лавы, поднимающийся к гигантскому конусу Ворораи. На выступе лавы стояли две кумирни с отвратительными идолами.
На берегу собралась толпа вооруженных людей. Старый король, к чьей резиденции мы подплыли, в окружении жен сидел на красивой террасе в национальной одежде — пурпурном маро (набедренной повязке) и черном, широком, складчатом плаще из лубяной материи— тапы. У европейцев он заимствовал ботинки и легкую соломенную шляпу. Черный плащ носят лишь знатные особы; красящая смола, которой пропитывают материю, делает плащ непромокаемым. Все подданные сидят ниже короля с обнаженными плечами. Старый властитель охотно принял своего врача, не выказав, впрочем, чрезмерной радости, и выслушал его сообщение о мирной цели нашей экспедиции; затем он приветствовал нас в знак мира, пожал нам руки и пригласил отведать жареной свинины. (Я горжусь тем, что три выдающихся деятеля старого времени пожимали мне руку: Тамеамеа, Джозеф Бэнкс {159} и Лафайет {160} . Обед мы отложили до прибытия капитана; Эшшольц и я решили пособирать растения, а Хорис остался и предложил королю нарисовать его портрет. Тамеамеа выделил нам для охраны одного из придворных, предупредив, что народ сильно возбужден. Он пожелал позировать только в европейском наряде, а именно в красном жилете и рубашке с рукавами, но без сюртука, который стесняет движения. Король поручил Эллиоту сопровождать капитана на берег и направил вместе с ним двух из своих наиболее знатных вождей; один из них должен был оставаться на корабле заложником, пока капитан не вернется на борт.
Теперь коротко расскажу о событиях, предшествовавших нашему появлению на Сандвичевых островах.
Некий доктор Шеффер в 1815 году прибыл на корабле «Суворов» (капитан корабля — лейтенант Лазарев) {161} как судовой врач в Ситху [Ситку] и остался там на службе у Российско-Американской компании. Возможно, посланный г-ном Барановым с научными целями, он попал на Сандвичевы острова, где пользовался покровительством короля. Доктор Шеффер объехал многие острова. На Ваху, у которого стояли два корабля Росссийско-Американской компании («Клеменция» и «Открытие»), были допущены какие-то выпады против короля и местной религии. Люди Шеффера водрузили свой флаг над капищем {162} . Европейские посредники вмешались в конфликт, и Шеффер вынужден был ретироваться. Затем он отправился на западные острова и побудил тамошнего вождя Тамари выступить против своего сюзерена Тамеамеа.
Известно, что бывший ранее самостоятельным король Отуаи и западных островов уступил Тамеамеа власть как сильнейшему и добровольно покорился ему.
Так обстояли теперь дела. Когда мы в конце 1817 года вернулись на Сандвичевы острова, доктор Шеффер уже сыграл свою роль в этом районе: король Отуаи, которому он стал в тягость, выслал его и вновь поклялся в верности Тамеамеа. Шеффер отправился в Петербург, где, очевидно, не стали слушать его авантюристических советов и предложений. Впоследствии он объявился в Гамбурге в чине бразильского императорского офицера, занимавшегося вербовкой.
Когда мы с Эшшольцем собирали растения, нас окружила большая, скорее весело, нежели враждебно настроенная толпа. Вождь, а его нельзя было не узнать по поведению и почти гигантскому росту, смеясь, потрясал копьем, направляя острие в мою сторону, а потом с мирным приветствие «ароа!» пожал мне руку. То, что он при этом говорил, могло означать: «Вы хотели сыграть с нами шутку? Мы думали, нам придется драться, а теперь вы наши добрые друзья».
Сухое, выжженное поле за деревней сулило ботаникам небогатую добычу; и все же нам доставили большую радость первые экземпляры с Сандвичевых островов. «Циперацеа!» {163} — крикнул я доктору и издали показал ему растение. «Кипераке! Кипераке!» — закричал вслед за мной наш провожатый, бросая через голову пучки травы и танцуя, как Петрушка. Таковы эти люди, веселые, как дети, и, живя среди них, сам становишься таким же. После того, что я написал о них в «Наблюдениях и замечаниях», мне остается лишь предоставить им возможность выступить в маленьких характерных сценках.
