— Стреляй! — выкрикнул второй охотник, отшатнувшись назад.
— Сейчас… — Парень нащупал скользкий курок.
Волк поднял голову и посмотрел на него.
— Стреляй! Стреляй, что же ты?
— Я… — Молодой охотник почувствовал, как по спине продрало холодом. Желтые глаза зверя смотрели на него в упор. Животные так не смотрят… Волк стоял не двигаясь. Он ждал.
— Да что с тобой?!
— Я… не могу!
«Не можешь?.. Нет, ты можешь… ты должен! Иначе зачем все это было надо? Зачем я вернулся?!» Волк из последних сил оскалил клыки и зарычал.
«Давай, не теряйся, вот он я! Я сам к тебе вышел. Стреляй. Стреляй, черт тебя побери!»
Охотник дернул головой и попятился вслед за собаками:
— Не могу… Он сам сдохнет… Или вы пристрелите! Но я не могу!
Волк зарычал громче, зарычал и с трудом сделал шаг вперед. «Идиоты. Они год меня ловили, год травили — и теперь, когда я стою перед ними, открытый, и жду свою пулю — они убегают!»
Мужчины переглянулись и шарахнулись в стороны. Захрустели ветки под кожаными сапогами… Стойте! Остановитесь, хотел крикнуть он, делая еще один, уже последний шаг вперед. Лапы подогнулись. Больше нет сил. Они были правы, можно уже не расходовать патроны, жизнь уходит. Сама, без постороннего вмешательства. Может быть, как раз так и надо. Волки умирают в одиночестве…
Зверь лег на брюхо, задрал к серому осеннему небу узкую морду и завыл.
Васенька топтался под дверью уже чуть ли не час. Он звал, уговаривал, грозился — все без толку. Морган не открывала.
— Зая, — системщик снова поскреб пальцами пластик, — ну перестань! Ну я-то в чем виноват?! Я ведь в таком же положении, что и ты! Он меня не спрашивал, когда уходил, ты же его знаешь… Морган! Хватит молчать!
Как об стенку горох. Из комнаты не доносилось ни звука. Уж не сделала ли чего с собой, дурочка?! От такой страшной догадки Чайникова затрясло с новой силой. Он был готов сам прибить бывшего напарника за его выходку. Вот что в результате получилось! Это если еще не вспоминать недавнюю истерику с ревом на весь бункер: «Как он мог?!» А вот так. Очень даже мог. «Поэтому, видно, так тихо и слинял, ночью, пока она спала… — зло подумал Вася. — А я отдувайся теперь за всех!»
— Котеночек! — залебезил Василий. — Заинька! Лапушка! Ну открой, а? Пожа-а-алуйста!
Нет ответа.
— Морган! Я выбью дверь!
И это не подействовало. Тогда Чайников, сурово сдвинув брови, размял ноги, пару раз подпрыгнув вверх на ковровой коридорной дорожке, примерился и с разбегу ударил по двери ботинком. Замок крякнул, но устоял. Проходивший мимо сослуживец из отдела механики остановился:
— Ты что это творишь, тринадцатый?!
— Не твое дело! — сопя, отрезал Васенька и снова лягнул упрямую дверь.
— Зачем ты туда ломишься?!
— Надо, вот и ломлюсь! Иди давай, куда шел…
— Псих какой-то, — покачал головой тот и, оглядываясь, заторопился к лифту.
— Морган! — взвыл системщик, обливаясь потом. — Ну хватит надо мной издеваться наконец! Открой!
Механик, уже набрав на панели код своего отдела, обернулся:
— Так тебе наша новенькая нужна, что ли?
— Нужна… если сам не видишь… Морган! Мне уже перед окружающими стыдно!
— Чего ты орешь? Нет ее там, — сказал сослуживец.
— Как нет? — остановился Чайников.
— Я ее минут десять назад у телепортовиков видел. Наверное, не вернулась еще… Шустрая девчонка!
— Где видел?! — Волосы на голове Васеньки плавно встали дыбом. — В телепортотделе?!
— Ну да. — Механик пожал плечами и повернулся навстречу разъезжающимся дверцам лифта.
Повернуться-то он повернулся, но войти туда ему уже не светило. Потому что его сбил с ног налетевший сзади мини-ураган под названием «Сисадмин обезумевший». Ураган, матерясь в лучших пролетарских традициях, влетел в лифт, каким-то чудом успев набрать на панели управления код отдела телепортации до того, как дверцы закрылись, и исчез. Механик, сидя на полу, остолбенело моргал глазами.
— Точно псих, — наконец сказал он. — Даже комиссия не нужна…
Васенька метался по кабине от одной белой стены к другой. Сердце в груди скакало, грозя выпрыгнуть. И дураку понятно, что забыла эта бестия в телепортотделе! Как же, отобрали у ребенка любимую игрушку… Он набрал на ПК-браслете номер Бухеля. Гуманоида восстановили, так что сейчас он как раз должен быть на месте…
— Але?
— Бухлоид! — заорал Чайников. — Ты где?!
— Где-где… Где и положено, проводку у седьмой кабины меняю. Что ты вопишь-то так?
— Морган у тебя?!
— Э-э… м-м-можно, конечно, и так сказать…
— Бухель!!
— А что?! Она так просила! Васька, я честно пытался отказать, но…
Системщик рявкнул в динамик пару соответствующих ситуации слов и, переведя дух, переключился на Секретаря.
— Я слушаю?
— Мистер Хартнел, у нас проблемы.
— Тринадцатый? Что случилось?
— Дайте мне координаты места, куда ушел Грэй. Морган, кажется, пошла за ним…
— За ним? Брось, она не знает нужных координат.
Логан выдвинул ящик стола и выпрямился в кресле. Договор! Где он?! Майор вспомнил, что девочка заходила к нему час назад. Болтала что-то, жаловалась на Грэя… Эта Венера! Они все друг друга стоят! Откуда она узнала, что в договоре был проставлен пункт изъятия наемника?
— И все равно это невозможно. Без согласования со мной ее даже к кабинам никто не подпустит!
— Ну так ведь Бухель же у нас добрый.
— В этот раз я его точно уволю… — застонал Логан. — Спускайся туда, я сейчас тебе скину нужные данные. Погоди-ка, тринадцатый! А за объектом 7–9 ты пойдешь, что ли?!
— Мистер Хартнел…
— Для этого есть наемники, а ты системный администратор. Не пори горячку, я немедленно отдам распоряжение, и ее вернут.
Чайников покосился на браслет. Одно входящее сообщение, босс привык действовать быстро. Так. Ага, «третья реальность, Земля, год 1521, квадрат…» Вот и ладушки!..
— Тринадцатый, ты меня слышишь?
— Конечно, мистер Хартнел… Я вам отзвонюсь. — Он отключил связь. «Наемники? — скептически подумал Василий. — Спасибо большое, босс! Один наемник у нас уже есть… И второго такого — не надо!» — Сам справлюсь, — решительно буркнул Вася, поворачиваясь к двери.
Лифт остановился.
Моросил мелкий дождь, тихонько шурша по желтеющим листьям и еще покрытой ночным инеем траве. Рассвет. В сутках всего двадцать четыре часа, но они все тянутся и тянутся… Когда все это кончится? Волк устал ждать. Да, он умирал, но молодой и сильный организм отчаянно этому сопротивлялся. Он, этот организм, не понимал и не хотел понимать, что волку все равно. Холод уже не ощущался. Слабость от потери крови — тоже. Значит, близко…
Шорох. Ветер? Нет, это кто-то идет. Зверь с трудом повернул голову. Человек. Запах человека. Они все-таки вернулись. «Это правильно. Я не хочу умирать, как шавка под кустом. Не сказал бы, что это честная расстановка сил, но лучше, наверное, когда твоя шкура висит над чьим-то камином, чем когда ее точат земляные черви».
А ведь он один, этот человек. Смелый. На него ходили отрядами. Смешно. Они не смогли убить, а кто-то одинокий и храбрый — сможет…
Волк принюхался, хотя ему было безразлично, кто пошлет ему ту самую последнюю пулю. Запах был почему-то знаком. И что-то такое далекое шевельнулось где-то на задворках памяти… Он разлепил тяжелые, будто отлитые из свинца веки и сквозь предсмертную пелену увидел напротив своей морды два карих глаза.
— Серенький?!
Волк вздрогнул всем телом. И вспомнил.
— Серенький… — На сухой горячий нос зверя упала соленая капля. Потом еще одна. — Зачем ты вот так… Ну зачем? Зачем?!
Уходи отсюда, хотел сказать он, но не смог, только тихо заскулил.
— Никуда я не уйду… — рыдала девочка. — Я же… я же не ты! Ты ведь мне обещал!
«Я просто хотел, чтобы тебе было хорошо. Чтобы вам двоим было…»
Волк захрипел.
— Серенький! — Тонкие пальцы зарылись в густую шкуру. — Не надо! Ты же обещал, что не бросишь меня! Ты обещал…
