— Не обязательно.

— Соображай быстрее, — посоветовал Вася, с тревогой прислушиваясь к шагам за дверью. — Сюда идут!

— Это, наверное, тот противный старикашка, — догадалась Морган, морща нос. — Он говорил, что когда вернется из святилища, то придет ко мне… А зачем?

— Догадайся, — процедил Грэй, зло косясь на дверь.

Васенька промолчал, потому как на язык просились слова, несовместимые с его врожденной интеллигентностью. Девочка залилась краской:

— Так он… У-у, жирная капиталистическая свинья! Да я ему…

— Тихо, — велел наемник. — Услышат.

— Но он же хотел…

— И в его желании нет ничего удивительного, — бросил мужчина, сосредоточенно размышляя, поместятся ли они втроем под кроватью или не поместятся. — Ты в зеркало себя видела?

— Я что, некрасивая?!

— Это смотря какую часть тела демонстрировать.

— Дурак!

— Грэй! В дверь стучат! — зашептал Васенька. — И либо ты что-нибудь придумаешь наконец, либо я открываю!

— Погоди… Черт возьми, не влезем мы под кровать.

— А зачем нам это?.. — поразилась Морган.

Вася перевел взгляд на скромное спартанское ложе и вдруг просиял:

— Ребята! Есть предложение! Только, Грэй, без крика, игра стоит свеч…

— Что там у тебя?

— Значит, так, — торопливо зашептал Чайников, — играем сцену из «Тысячи и одной ночи», эпизод — «Невеста султана». Морган, ложись.

— Что-о?!

— Ложись, говорят тебе! Не бойся, если этого прадедушку на сладкое потянет, то мы его…

— Порвем на тряпки, — пообещал Грэй, уже сообразив, куда клонит напарник. — Делай, как он сказал.

В двери снова заскреблись, и чей-то голос провозгласил:

— Господин желает войти!

— А я не желаю, чтобы он тут… входил! — вскинулась Морган.

Васенька зашипел:

— Уймись! Отвечай поласковее, мол, сию секунду, брови подведу и сразу…

— Нет!

— Дурочка, никто тебя и пальцем не тронет! Мы его впустим, а потом — бац! За бороду и на люстру. Поняла теперь?

— Кажется… да! — кивнула она, в карих глазах запрыгали веселые чертики.

— Тогда прими позу! — принялся командовать деятельный системщик. — Да не так! Что ты скукожилась, как покойник в гробу?! Ляг на бок… ага, ага, чтобы вырез с порога просматривался… одну ножку согни, лапку на бедро… о! Чистый «Плейбой»! Как тебе, Грэй?

— Кхм… — невразумительно ответил наемник, с тихим ужасом чувствуя, что все тормозные системы, воспитанные годами самоконтроля, начинают лететь к чертям. Не расслабляться! Это — подшефный объект! Это — последнее задание! Это ребенок, в конце концо… о-о… если она еще хоть раз вот так выгнется, то настырно ломящийся в дверь жених, КСН и нравственные принципы точно пойдут куда подальше, не оборачиваясь…

— Серенький, ты что? У меня не получается? — забеспокоилась она, приподнимаясь. — А если я вот так?..

— Не надо! — простонал несчастный наемник, не зная, куда уже прятать глаза. — Все замечательно! Восхитительно! Непередаваемо!

— Правда?!

— Да, да, да! Проклятый Председатель… Тринадцатый! Оставь в покое это платье, она и так уже только мертвого не соблазнит! Начинаем…

— Вас понял. — Васенька спрятался за дверь.

Грэй скользнул за ширму.

— Войдите! — промурлыкала Морган.

Дверь распахнулась, и на пороге обозначился обуреваемый низменными страстями женишок. Напоминал он гигантскую стрекозу, страдающую ожирением в последней стадии. На уровне еле угадывающейся талии болталась расшитая золотом набедренная повязка. Васенька вытаращился на «почтенного воспитателя» во все глаза. Эта… клизма еще на что-то рассчитывает?!

— Я пришел, как и обещал, — расплываясь в улыбке, проговорил хозяин дома. — Ты ждала меня, прелестный цветок китайских пагод?

— А то как же? — Морган потянулась, как кошка. — Да вы входите, входите… это приятно!

«М-да, порнозвезда Германии Анита Блонд в слезах пакует чемоданы, — подумал Чайников, втайне гордясь своей блестящей идеей. — И этот пончик будет просто последним идиотом, если сию минуту не отошлет охранников в длительный отпуск».

— Свободны! — через плечо бросил сопровождающим разгорячившийся эфор. Те беспрекословно, пускай и нехотя, подчинились. Причем очень сомнительно, что из-за боязни за жизнь господина…

Дождавшись, когда шаги слуг затихнут на первом этаже, жених радостно раскинул руки:

— Иди же ко мне, звезда Востока, и да благословят боги союз наших душ и тел!

— Ага, — кивнула Морган, лучезарно улыбаясь. — Иду. Лечу, можно сказать! На крыльях любви… Вася, давай!

— Но я не Вася… — растерялся жених.

Чайников за его спиной захлопнул дверь и ухмыльнулся:

— А она и не тебе, тормоз тюнингованный!

— А?! Что?!

Ширма с треском отъехала в сторону, явив взгляду обомлевшего от неожиданности эфора наемника Коалиции — с бластером в руке и недобрым огнем недобитого басаевца в глазах. Картинка сия почему-то хозяина дома не очень обрадовала.

— А-а-а… — начал было он, но мгновенно утих, когда ему в лоб уставилось черное дуло.

Грэй щелкнул предохранителем:

— Помойку закрыл — раз.

— Уп, — щелкнул челюстью эфор, стремительно бледнея.

— Руки вперед вытянул — два.

Тот подчинился, затравленно моргая.

Грэй кивнул системщику:

— Свяжи его. А то шум поднимет. Морган, прекрати хихикать. А ты, — он взглянул на хозяина дома, — запомни: будешь трепыхаться — не веревка на тебе окажется, а ты на ней.

— Но… но… как же это? — потерянно забормотал пленник. — Она тут только что так…

— А это, дружок, — проворковал Васенька, затягивая морской узел на запястьях уважаемого гражданина Спарты и звонко хлопая его по лысине, — была демо-версия!..

— Но я же ничего дурного не хотел! Я честный человек! Я жениться согласен!

Всех троих перекосило…

— Да ты одним своим видом неизлечимую душевную травму даже Стивену Кингу нанести можешь, — скуксился Чайников, сдергивая с матраса льняную простыню и приматывая тихо подвывающего эфора к спинке кровати. — А в сторону нашей ягодки даже и дышать не смей, неудобосказуемое! Ломтями нашинкую.

— Я понял, — заблеял бедняга уже почти на грани обморока. — Я больше никогда… никогда… не женюсь!

За окном раздалось сдавленное хихиканье, плавно перешедшее в раскатистый хохот с похрюкиванием и… треск. Ветка, на которой сидел Гиппокрит, терпела до последнего, но вес царя победил. В результате великий базилевс, покрываясь потом, листвой и матом, пушечным ядром влетел в раскуроченное окно спальни и шлепнулся прямо под ноги округлившему глаза эфору.

— Гиппокрит?! — выдохнул связанный.

— Иппоник?! — безмерно удивился царь. — Вот это встреча!

— Ты с ними заодно?!

— Я?! — столь натурально ужаснулся базилевс, что даже Вася ему чуть было не поверил. — Ни сном ни духом! Сижу себе, окрестности обозреваю, и тут она возьми да проломись, треклятая ветка! Очень досадно… Впрочем, я, наверное, не вовремя? Помешал? Ой, как нехорошо. Тогда я уж лучше… пойду себе! Увидимся завтра на смотрах, Иппоник!

Гиппокрит как ни в чем не бывало развернулся на сто восемьдесят градусов и обратил свои царские стопы к пришедшему в полнейшую негодность окну…

Эфор зло прищурился:

— Увидимся! Непременно!

Правитель приостановился и медленно повернул голову.

— Ты отныне не базилевс! Таково решение совета эфоров! Забыл, какой сегодня день?

— Канун восьмилетнего цикла… — изменился в лице Гиппокрит. — Собрание в храме богини-прорицательницы… Ты лжешь!

— Спроси у других, если мне не веришь. Твоя звезда упала к востоку от русла реки Эврот, отойдя от главенствующих светил, и…

— Эй, ты! — вмешался Васенька. — Бинокль на ножках! Хорош бормотать, у меня от твоих астрономических красивостей уже спеллчекер заклинивает… Гиппокрит, не слушайте вы его! Подумаешь, что-то там не туда упало. Вы же царь!

— Ты еще не понял? — грустно посмотрел на системщика усатый базилевс. — Мы, цари, ничего, в сущности, не можем. Власть как таковая — в руках эфоров. Мы с Филиппом каждый месяц даем им клятву царствовать по законам государства, а раз в восемь лет, в ночь Падающих Звезд, они…