В тот день со старшей дочерью Шелиховых Резанов встретился глазами еще только один раз, когда всех девятерых детей отправили отдыхать после обеда и она, все с той же добротой и любовью в голосе, уговаривала их поторопиться. Проходя мимо Николая, девушка подняла голову, и на мгновение их взгляды пересеклись – и ему снова показалось, что в комнату заглянул робкий, но теплый и нежный луч солнца.
Следующий день начался точно так же: Николай Резанов приехал разбираться с документами в контору Шелихова и получил от него обещание любой помощи и приглашение на обед. Сказано все это было так радушно, что отказаться от визита в гости Резанов не мог – это было бы совершенно невежливо. Однако предложение отобедать у них дома, сделанное Шелиховым второй раз подряд, заставило Николая немного насторожиться. Просто так постоянно звать к себе нового знакомого семья, имеющая дочь на выданье, скорее всего не стала бы. Очень похоже, что у Шелиховых были какие-то виды на «красавца из Петербурга». Впрочем, эти подозрения Николая не испугали – после знакомства с молоденькой Анной мысль о женитьбе стала казаться ему гораздо менее неприятной. И пусть думать об этом пока еще было рано, приглашение Николай принял и обедать к Шелиховым поехал с какой-то нетерпеливой радостью: ему очень хотелось увидеть Анну еще раз.
Так прошла зима, а потом и весна. Николай старательно выполнял свои обязанности в компании Шелихова, хотя ему уже и так было ясно, что никаких нарушений и даже случайных ошибок он там не найдет. Правда, Резанова не покидало ощущение, что где-то Григорий Иванович все же схитрил, причем сделал это так ловко, что никакие проверки не могли это обнаружить, но доказать это он все равно при всем желании не смог бы. Но к тому времени, когда к Николаю закралось это подозрение, разоблачать Шелихова ему уже не хотелось. Он слишком сблизился с ним и со всей его семьей, слишком привязался к его дому, где всегда был желанным и уважаемым гостем. А самое главное – Резанову совсем не хотелось расставаться с очаровательной скромной Аннушкой.
Обычно им удавалось лишь обменяться парой-тройкой общих фраз во время обеда, но старшая дочь Шелихова всегда внимательно слушала рассказы Резанова, и стоило ему посмотреть в ее сторону, он каждый раз ловил на себе ее заинтересованный и едва ли не восторженный взгляд. Правда, когда это случалось, девушка сразу же отводила глаза в сторону и заливалась краской, и это наивное смущение казалось Николаю невероятно трогательным. А родители Анны при каждом удобном случае старались похвалить дочь перед новым другом семейства, в красках расписывая все ее многочисленные достоинства. Возможно, при других обстоятельствах эти почти не скрываемые попытки подтолкнуть его к женитьбе заставили бы Резанова прервать знакомство, но чем больше он ездил в дом к Шелиховым, тем приятнее ему было любоваться Анной и тем сильнее хотелось узнать ее еще ближе. А понятные каждому хитрости Григория и Натальи вызывали у него только улыбку: по сравнению с дворцовыми интригами в Петербурге они были такими милыми и безобидными! К тому же чем больше Николай ездил в их дом, тем сильнее он убеждался, что все рассказы Натальи Шелиховой о достоинствах ее старшей дочери были чистой и даже ничем не приукрашенной правдой.
К середине лета всем уже было ясно, что так часто бывающий в гостях у Шелиховых неженатый человек не может ездить к ним просто так. Даже младшие дети Шелиховых понимали, что предложение их сестре скоро будет сделано и принято. Понимал это и сам Николай, понимала, судя по ее все более смущенному выражению лица, и Анна, и обоих эта неотвратимо приближающаяся перемена жизни только радовала. Правда, и особого нетерпения ни он, ни она как будто не ощущали. Все шло так, как должно было идти, и им обоим очень это нравилось.
Тот день, когда все свершилось, начинался точно так же, как многие дни до него. Резанов в очередной раз приехал в контору к Шелихову, потом поехал вместе с ним к нему в гости, пообедал в окружении их большой семьи, а затем младшие дочери и сыновья, как обычно, отправились в детскую, однако повела их туда вторая по старшинству дочь Григория Ивановича, смешливая и любопытная Екатерина. Анна же осталась сидеть на своем месте за столом. Шелихов еще некоторое время разговаривал с Николаем, но было видно, что их беседа не вызывает у хозяина дома ни малейшего интереса. Наталья Алексеевна немного посидела рядом с ними молча, изредка вздыхая и совершенно не слушая, о чем говорили мужчины, после чего тоже незаметно куда-то ушла. А потом и Григорий, извинившись и пробормотав что-то о распоряжениях, которые ему необходимо было отдать, встал из-за стола и оставил гостя и старшую дочь наедине.
Николай посмотрел на Анну, и девушка, как всегда, стыдливо опустила глаза. Она уже знала, что сейчас произойдет, и Николай тоже знал, что от него требуется, и хотя он давно ждал этой минуты, на мгновение его вдруг охватила непонятно откуда взявшаяся легкая грусть. Счастье, к которому он стремился, было совсем близко, он точно знал, что оно будет, знал, что сидящая напротив замечательная девушка ответит на его предложение согласием. И эта неотвратимость почему-то делала счастье не таким желанным, как если бы за него пришлось долго и упорно бороться, если бы Николай не был так уверен, что ему скажут «да»…
Однако тянуть с тем, что он обязан был сделать, Резанову было нельзя, и он медленно поднялся, постаравшись как можно тише отодвинуть стул, на котором сидел. Анна подняла голову, и ее почти всегда бледные щеки залились нежно-розовым румянцем. Николай обошел вокруг стола, остановился в паре шагов перед сидящей девушкой, посмотрел в ее красивые черные глаза…
– Анна Григорьевна, мы с вами не так давно знакомы, но… я полюбил вас. Я прошу вас стать моей женой.
Молодая Шелихова тоже встала со стула и сделала шаг навстречу Резанову, протягивая к нему руки:
– Николай Петрович, я согласна!
«Вот и все! – слегка разочарованно подумал Николай, прижимая тонкую, почти прозрачную руку своей невесты к губам. – Так просто и так быстро…»
Дальше раздумывать об этом ему не дали – в столовую вернулись взволнованные супруги Шелиховы, их с Анной начали обнимать и поздравлять, Наталья Алексеевна уверяла, что для нее предложение Николая было совершенно неожиданно, Григорий Иванович требовал, чтобы молодой человек заботился о его дочери и сделал ее счастливой. А потом в столовую вбежали младшие дети, еще толком не понимающие, что случилось, но догадывающиеся, что происходит что-то интересное и радостное, и желающие непременно принять в этих событиях самое деятельное участие. За детьми прибежала гувернантка и кто-то из слуг, в комнате стало шумно и весело, и виновники всей этой суматохи даже немного отодвинулись на второй план – теперь хозяева дома были заняты тем, что утихомиривали малышей и объясняли всем, что произошло. Анну и Николая оттеснили к окну, и они замерли там, глядя друг на друга и улыбаясь.
– Дорогая Анна, – негромко сказал Резанов, наклоняясь к девушке и приближаясь к ней почти вплотную – теперь правила приличия разрешали ему это. – Я вам очень благодарен за все. И очень рад, что меня отправили сюда, в этот замечательный город, где я вас встретил!
– А я благодарна судьбе, Богу, всем – за то, что вы к нам приехали! – чуть ли не впервые за все время их знакомства с жаром ответила девушка, и обычное робкое выражение ее лица сменилось радостным и восторженным. С некоторым удивлением Николай понял, что ей история их знакомства и только что прозвучавшее предложение кажутся очень романтичными – хотя, на его взгляд, во всем этом не было ничего особенного. Но и об этом ему некогда было раздумывать, к нему снова подскочили родители Анны, сумевшие наконец успокоить и услать на прогулку всех остальных детей.
– Вы уж меня простите, Николай Петрович, я, как мать, должна сейчас слезу пустить и немного пострадать, что вы забираете у нас Аннушку, но я так рада, что она нашла такого прекрасного мужа, что плакать никак не могу! – откровенно призналась ему грозная Наталья Алексеевна. Николай в ответ лишь кивнул с вежливой улыбкой – он и представить себе не мог такое невероятное зрелище, как плачущая супруга Григория Шелихова. Сам же Григорий Иванович, услышав слова жены, громко расхохотался:
