— Вы меня все больше удивляете, Аннетт. — Нарочито укоризненно покачав головой, Саймон с усмешкой посмотрел на нее. — Я только хотел, чтобы вы немного расслабились, не более того…
Чувствуя себя несказанно униженной, Аннетт в ту же секунду вывернулась из его объятий. Ее лицо горело от стыда — забыв обо всем на свете, впервые в жизни она окунулась в возбуждающую волну любовной игры, когда с неожиданной для себя готовностью приняла его ласки, и он, дьявол, не преминул этим воспользоваться, чтобы поиздеваться над ней.
Как она могла позволить чужому мужчине прикасаться к ней, как могла так себя подставить?
А Саймона, похоже, эта ситуация очень позабавила.
— Вы так разволновались, Аннетт, — со всей серьезностью произнес он, хотя его глаза откровенно смеялись над нею. — Я слышал, что у англичан принято успокаивать нервы большой чашкой крепкого чая. Заказать для вас поднос с этим прекрасным напитком?
Аннетт, которая испытывала огромное желание запустить в него каким-нибудь тяжелым предметом, наградила его таким презрительным взглядом, что Саймон, рассмеявшись и пожав плечами, молча направился в гостиную. У самой двери он остановился и, повернувшись, посмотрел на нее так, что у Аннетт по коже забегали мурашки.
— Вам очень идет эта ночная сорочка, — заметил он, разглядывая ее самым бесстыдным образом. От его внимания не ускользнула ни белизна ее груди под полупрозрачным кружевом, ни то, как соблазнительно поблескивали шелковые складки вокруг ее стройных бедер…
Он выразительно приподнял одну бровь и, улыбнулся своей кошачьей улыбкой, вернулся в гостиную.
Пользуясь его отсутствием, Аннетт быстро надела халат, трясущимися руками плотно запахнула полы и тугим узлом завязала на талии пояс. Услышав, как Саймон заказывает по телефону чай, она решила не искушать судьбу и сама пришла в гостиную. Сев в кресло, она постаралась придать лицу самое непринужденное выражение.
— Успокойтесь, — сказал Саймон прежним холодным тоном, от фривольного настроения не осталось и следа. — Скоро принесут чай. А пока я хочу поговорить с вами на одну очень интересующую меня тему — о ваших кошмарных снах.
— Я случайно не разбудила вас? — Аннетт смотрела на него в упор своими зелеными глазами, давая понять, насколько некстати начал он этот разговор.
— Почему вы уходите от темы, да еще таким неуклюжим способом? — разгадав ее намерения, поинтересовался Саймон, наливая в граненый стакан виски и делая большой глоток.
— Просто я не нахожу эту тему достаточно интересной, чтобы обсуждать ее с вами, — упорствовала Аннетт.
— Главное, чтобы она казалась достаточно интересной мне. — Он резко подчеркнул последнее слово, потом, помолчав, добавил: — Этой ночью вы кричали так, словно вас ножом резали. На ваше счастье, я уже вернулся и смог разбудить вас, прежде чем вы успели переполошить весь отель. — Он посмотрел на нее каким-то особенно острым взглядом, и ей показалось, что в темной глубине его глаз промелькнуло пугающе новое, еще не знакомое ей чувство. — Аннетт, я только хочу, чтобы вы знали: однажды вы проснетесь и поймете, что прошлое уже не преследует вас. Может быть, это случится не так, но вы должны знать, что это будет.
— Все не так просто, Саймон, — проговорила она глухим, до странности спокойным голосом, чувствуя пронзительную боль в сердце. — Мне не хватит всей жизни, чтобы забыть то, что произошло…
Она оборвала себя, увидев, что в комнату вошел официант с подносом, на котором стояла фарфоровая чашка и серебряный заварочный чайник. С любопытством посмотрев на Аннетт, он поставил поднос на стол и удалился.
— Пейте свой чай, Аннетт, — сказал Саймон, опрокидывая в себя остатки виски. — Он поможет вам, если не забыться, то хотя бы уснуть. Спокойной ночи.
Он ушел в свою спальню, и через несколько минут девушка услышала размеренный шум воды в душе. Аннетт машинально налила себе чаю и с такой же странной задумчивостью выпила его. Кто знает, подумала она, может быть, пройдет время, и я научусь жить с болью в сердце, научусь воспринимать будущее, храня в душе память о прошлом?
Пока что она не знала ответа на этот вопрос. Прошло еще слишком мало времени, раны ее были еще слишком свежи, и слезы на глазах еще не успели высохнуть.
…Устало отставив в сторону пустую чашку, она вернулась к себе в комнату и вскоре заснула на редкость глубоким сном.
Солнечные лучи яркими потоками заливали спальню. Несколько минут Аннетт лежала, не двигаясь, прислушиваясь к воркованию голубей, сидевших на подоконнике, и к собственным ощущениям. Сегодня ей было значительно лучше — уже давно она не чувствовала такого умиротворения, такого душевного спокойствия. Вздохнув, она пыталась удержать в себе этот короткий момент гармонии. В том, что он будет коротким, она не сомневалась: рано или поздно придется увидеться с Саймоном, разговаривать с ним, вновь выслушивать его колкости…
— Я не хочу об этом думать, — шепотом сказала она себе, — этот неприятный тип не стоит того, чтобы о нем думать.
Не такой уж и неприятный, вступил в разговор ее внутренний голос, вспомни, как нагло ты прижималась к нему ночью!
Я не виновата, беспомощно оправдывалась перед собой Аннетт, так случилось, потому что…
Потому что перед его объятиями было невозможно устоять, подсказал голос.
Неправда, я хотела хоть на секунду почувствовать себя защищенной, а Саймон воспользовался этим и унизил меня, заспорила Аннетт, покраснев до корней волос.
Но все же он помог тебе прошлой ночью, не отступал сидевший в ее мозгу человечек, как мог, он утешал тебя, носил на руках, пока ты не успокоилась…
Ну, хорошо, сдалась Аннетт, признаю, что вчера он был почти добр ко мне.
Она поступила правильно, решив не оправдывать его поведение, потому что голос Саймона не был и вполовину так дружелюбен, как ночью.
— Аннетт! Завтрак! — Для большей убедительности он громко постучал в закрытую дверь eе спальни. — Уже девять утра, просыпайтесь! Сегодня у нас много дел, не забыли?
Нетерпеливые нотки в его голосе советовали ей поторопиться, и Аннетт, наспех умывшись и проведя расческой по волосам, вышла в гостиную.
Саймон уже сидел за накрытым столом и завтракал. Кивнув на стул, он распорядился:
— Садитесь и ешьте. Поторопитесь, если не хотите остаться без завтрака — в вашем распоряжении не больше десяти минут.
— Почему?
— Скоро придут люди, которые займутся вашей одеждой, так что вы сможете пополнить свой гардероб. А потом предстоит встреча с парикмахером, — завершил он, глядя на пышную копну ее густых, отливающих золотом волос, похожих на сияющий нимб в свете ярких лучей солнца.
Смутившись под его пристальным взглядом, Аннетт пробормотала что-то вроде «не стоило так беспокоиться», но, заметив, как он предостерегающе поднял палец, послушно уткнулась в свою тарелку и закончила завтрак в рекордно короткий срок.
Минутой позже гул голосов в коридоре возвестил о приходе целой команды людей с коробками одежды. В мгновение ока ее спальня стала настоящим примерочным салоном. Аннетт чувствовала себя крайне неловко: никогда еще ради нее не приглашали столько людей, и все они наперебой, не обращая внимания на ее протесты, упрашивали примерить то или другое платье, брючки, блузку, костюм…
Непонятно почему, но Саймон требовал продемонстрировать ему каждую модель, после чего он сам решал, оставить ли эту вещь или бросить ее в груду уже отвергнутых нарядов.
Девушка была в замешательстве — с одной стороны, отобранные модели, которые теперь лежали на ее кровати, повешенные на плечики и аккуратно запакованные в целлофан, были настоящими произведениями портновского искусства, и, будь у нее деньги, она бы с удовольствием приобрела их сама. С другой стороны, суммы на этикетках! Как только они остались одни, Аннетт в отчаянии повернулась к Саймону.
— Почему вы даже не посмотрели на ценники? Это же стоит уйму денег! Если бы я решилась купить что-либо подобное, то одно такое платье, — она указала на изящную приталенную вещицу из легкого шифона, — в два счета сделало бы меня банкротом!
