Наступила тишина, слышно было только тихое гудение кондиционера. Прохладный воздух шевелил портьеры и обдувал обитателей комнаты. За окнами Лос-Анджелес изнывал от июньской жары. Внизу, в вестибюле, журналисты освобождались от галстуков и вытирали лбы в ожидании Беверли Хайленд.

— Ты не в себе! — завопил Дэнни. — Не хочу больше тебя слушать!

Он хотел было подняться, но Беверли остановила его.

— Тебе придется меня выслушать, потому что дальнейшее развитие событий зависит от тебя.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Все, что произошло в этой комнате, известно только четверым. Все может остаться по-прежнему, я буду продолжать страстно поддерживать тебя, если ты сделаешь одну вещь.

— Что именно?

Она прижала сумочку к себе, сердце билось так сильно, что трудно было дышать.

— Ты должен попросить меня помочь тебе. Он вскочил.

— Иди ко всем чертям!

— Это ведь тебя не спасет. Подумай, Дэнни. Когда я выйду из этой комнаты, пресса потребует от меня заявления. Каково будет это заявление — зависит от тебя. Я могу восстановить твое доброе имя. В этой сумочке у меня есть доказательство, что тебя подставили: все, что произошло неделю назад, имело целью уничтожить тебя. Если я передам эти документы прессе, ты станешь героем, Дэнни! Люди станут тебя считать невинной жертвой и будут почитать как мученика. Ты взлетишь еще выше. Тебя будет не остановить. Но… — Она выдержала паузу. — В моей власти также погубить тебя окончательно. Одно мое слово, и мир отвернется от тебя, Дэнни, ты сгниешь. Что ты выбираешь?

Дэнни взглянул на Боннера, в глазах которого отражался страх. Затем он перевел взгляд на шофера. Старый человек охранял хрупкую женщину.

— Даже не помышляй об этом, Дэнни, — сказала она. — Жестокость тебя не спасет. Сделай то, о чем я тебя прошу, и ты выйдешь отсюда невинным человеком.

— Гори в аду!

— Советую тебе выполнить просьбу женщины, — неожиданно для Дэнни произнес шофер.

— А ты не вмешивайся!

— Почему нет? — Мэннинг двинулся в сторону Дэнни. — Я знаю, что сейчас творится у тебя в душе, сынок. Я читаю тебя, как книгу. Ты думаешь, она блефует, и тебе удастся отговориться? Ты думаешь, она не в себе и не сможет причинить тебе вреда? Послушай, парень, не только она может сделать тебе больно, я могу к ней присоединиться.

Дэнни фыркнул.

— Что ты можешь сделать?

— Я могу ответить репортерам на их вопрос к тебе: Что стало с Билли Бобом Магдаленой?

Дэнни прищурился. Полиция уже допытывалась у него об этом, и он рассказал им, что приобрел у Билли Боба автобус честным путем и оставил пьянчужку-священника там, где он пожелал остаться. И полиция поверила ему — у нее не было причин не поверить.

— Ты думал, что Билли Боб Магдалена старик, когда ты с ним познакомился, — сказал шофер Беверли. — Но ему было только сорок три года, когда ты узнал его. Это было тридцать четыре года назад, сейчас ему где-то семьдесят семь. Магдалена — это не настоящее его имя. На самом деле он Мэннинг. Узнаешь меня?

Тяжелое молчание наполнило комнату. Боннер медленно поднялся, не в силах произнести ни слова. Дэнни с остолбенением смотрел на старика.

— Вы, ребята, бросили меня, считая, что я готов. Я действительно чуть не отдал концы в той пустыне. Но сбившиеся с пути туристы подоспели как раз вовремя. Они отвезли меня в больницу, где я находился шестнадцать лет, изувеченный, лишившийся рассудка от палящего солнца и отсутствия воды. Но в один прекрасный день память вернулась ко мне, и первыми словами, которые я произнес в здравом рассудке, были: Дэнни Маккей. Совершенно случайно моя история была напечатана в местной газете. Мисс Хайленд узнала об этом, приехала в больницу и расспросила меня обо всем. Она вызволила меня из той тюрьмы и вернула к жизни, чтобы увидеть день твоей расплаты.

Ошеломленный, Дэнни покачнулся и буквально упал в кресло.

— Теперь вы видите, — Мэннинг встал позади Беверли, — что это все правда. Она всю жизнь следила за тобой, за каждым твоим шагом. Ей даже было известно, когда ты в туалет ходил.

Кондиционер включался и выключался, в соседней комнате слышны были приглушенные голоса, где-то звонили телефоны, на бульваре Уилшир гудела сирена. Беверли неподвижно сидела, прижимая к груди сумочку с ценными документами. Она никого не торопила, она достаточно долго ждала, чтобы не подождать какие-то несколько минут.

У Дэнни пересохло во рту. Краска полностью сошла с лица. Наконец он произнес:

— Рэчел, не делай этого со мной!

— Этого недостаточно, Дэнни.

— Боже мой, неужели ты действительно хочешь, чтобы я стал умолять тебя?

— Да, Дэнни. — В ее голосе зазвучал металл. — Как когда-то я умоляла тебя. Вспомни ту наивную девочку на столе у врача. Вспомни ее голос, умоляющий тебя позволить ей оставить ребенка. И сделай то же самое. Я хочу видеть страх на твоем лице, хочу слышать, как ты умоляешь меня пощадить тебя.

Рука Дэнни быстро потянулась к телефону за креслом.

— Если ты это сделаешь, — сказала она, — будешь уничтожен до того, как выйдешь из этой комнаты.

Рука его повисла в воздухе.

— Пожалуйста, Рэчел, — еле слышно прошептал он. — Пожалуйста, не делай этого со мной.

— Этого недостаточно, Дэнни.

— О Боже! — закричал он. — Не делай этого со мной!

Она медленно встала и взглянула на него сверху вниз.

— Я тридцать пять лет ждала этого момента. Я приносила себя в жертву и отказывала себе во всем ради этого момента. Меня не проведешь, Дэнни.

Он сжал руки и опустился на колени.

— Пожалуйста, Рэчел. Пожалуйста, спаси меня!

— Я хочу видеть твои знаменитые слезы. Ты хорошо плачешь перед телевизионными камерами. Заплачь передо мной.

— Господи, ты не можешь быть так жестока. Пожалуйста, Рэчел. Ну, пожалуйста!

— Меня тошнит от тебя, — произнесла она тихо. И он заплакал по-настоящему.

— Я все сделаю, Рэчел. Все что угодно. Помоги мне выпутаться из этого. Не позволь им растоптать меня. Я этого не вынесу. После всех этих лет я не вынесу позора. Я не смогу жить с ним!

Она смотрела на него еще какое-то мгновение, затем направилась к двери. Повернув ручку двери, она сказала:

— Боюсь, тебе придется жить с этим, Дэнни!

— Чего ты хочешь от меня? Я же стою перед тобой на коленях. Неужели этого недостаточно?

— Нет, Дэнни. Я никогда и не собиралась спасать тебя. Я только хотела посмотреть, как низко ты можешь пасть. В документах, которые находятся в моей сумочке, мое окончательное заявление прессе, а в нем твое полное разоблачение. Если бы ты в своей жизни заставил страдать только меня, я могла бы простить тебя. Но ты принес страдания многим другим, и ты убил моего ребенка! За это тебе нет прощения.

— Господи Иисусе!

— И вот еще что, Дэнни. Детектив О’Мэллей направляется сюда, чтобы арестовать тебя.

Опираясь на стул, он с трудом встал.

— Что ты несешь? Он не осмелится этого сделать.

— Боюсь, что осмелится, Дэнни. Ему придется это сделать. Помнишь, как ты пришел как-то ко мне в бордель Хэйзл, напился и хвастался, что был арестован за низкий поступок и сбежал.

Дэнни и Боннер не сводили с нее глаз.

— Ты думал, что за давностью лет дело закрыто, и ты свободен. Я послала Боба в Техас выяснить это, и знаешь, что ему удалось узнать? Тебя по-прежнему разыскивают по обвинению в убийстве при совершении побега. В данном случае не действуют ни давность срока, ни залог. Через несколько минут, Дэнни, тебя выведут отсюда в наручниках. И ради этого момента, — она открыла дверь, — я жила все эти тридцать пять лет.

Он метнулся к ней, но Беверли успела широко распахнуть дверь до того, как он набросился на нее с криком:

— Проклятая тварь!

Люди в соседней комнате обернулись и застыли в молчании.

Она вышла из комнаты Дэнни. В этот момент появился детектив О’Мэллей в сопровождении нескольких полицейских. За ним гурьбой двинулись репортеры и телевизионщики. Они слышали крики Дэнни и сгрудились вокруг Беверли, засыпая ее вопросами и щелкая камерами. Она подняла руку, дав им знак замолчать, затем передала сумочку Бобу.