— Понятия не имел.

В его тоне было нечто настораживающее, с трудом поддающееся описанию. Лицо сделалось каким-то застывшим и бессмысленным.

«Прекрасная маска, чтобы скрыть смятение», — подумал Пуаро.

Он тихо сказал:

— Это ведь район Уэстшира, если я не ошибаюсь? Я хорошо знаком со здешним начальником полиции, майором Риддлом.

— Риддл живет в полумиле отсюда. Может, он сам и приедет.

— Это было бы очень кстати, — сказал Пуаро. Он принялся медленно обходить комнату. Отдернул штору, внимательно осмотрел большие, до самого пола, окна, осторожно подергал за ручки. Окна были закрыты.

На стене позади стола висело круглое зеркало. Оно было разбито. Пуаро наклонился и что-то поднял с пола.

— Что это? — спросил Хьюго Трент.

— Пуля.

— Она прошла сквозь его голову и попала в зеркало?

— Похоже на то.

Пуаро аккуратно положил пулю на прежнее место. Подошел к столу. Здесь были ровными стопками разложены бумаги. На бюваре лежал замусоленный листок, на котором крупным, нетвердым почерком было написано: «Простите».

Хьюго сказал:

— Наверное, написал прямо перед тем, как.., сделать это.

Пуаро задумчиво кивнул.

Он снова посмотрел на разбитое зеркало, на покойника. Брови его сдвинулись, словно от удивления. Он подошел к треснувшей двери с выломанным замком. Он знал, что ключа в двери не было, иначе он ничего не увидел бы в замочную скважину. Однако на полу его тоже не было. Пуаро склонился над покойником и начал его обыскивать.

— Да, — сказал он. — Ключ у него в кармане.

Хьюго достал портсигар и закурил. Голос его был хриплым.

— Теперь, кажется, картина ясна, — сказал он. — Мой дядя заперся здесь, нацарапал эту записку — и застрелился.

Пуаро снова задумчиво кивнул.

— Но я не понимаю, зачем он вызвал вас, — недоумевал Хьюго.

— Так сразу и не объяснишь. Мистер Трент, может, пока не приехала полиция, вы расскажете мне, что собой представляют те люди, которых я застал здесь сегодня вечером?

— Какие люди? — Хьюго был очень рассеян. — Ах да… Извините. Может, присядем? — Он указал на диванчик в углу комнаты, подальше от тела. И отрывисто заговорил:

— Ну, Ванда — моя тетка, это вы знаете. И Руфь, моя двоюродная сестра. С ними вы знакомы. Другая девушка — Сьюзан Кардуэлл. Она гостит здесь. Потом полковник Бьюри. Это старый друг нашей семьи. И мистер Форбс. Он тоже наш давнишний друг, а кроме того, адвокат всего семейства, ну, и.., сами понимаете… Оба старикана были неравнодушны к Ванде, когда она была молода, и до сих пор безраздельно преданы ей. Смешно, но довольно трогательно. Еще Годфри Берроуз, секретарь старика, то есть дяди, и мисс Лингард — она приехала сюда, чтобы помочь ему писать историю Шевени-Горов. Она готовит для писателей исторические справки. Вот, пожалуй, и все.

Пуаро кивнул. Потом сказал:

— Насколько я понял, вы слышали выстрел?

— Да, слышали. Подумали — пробка от шампанского, во всяком случае, я так подумал. Сьюзан и мисс Лингард приняли его за выхлоп автомобиля, тут ведь совсем рядом дорога, вы же знаете.

— Когда это было?

— Минут десять девятого. Снелл только-только первый раз ударил в гонг, — А где вы находились, когда услышали выстрел?

— В холле. Мы.., мы смеялись.., понимаете, спорили, откуда этот звук. Я сказал, что из столовой, Сьюзан — что со стороны гостиной, мисс Лингард показалось, что сверху, а Снелл сказал — с дороги, просто слышно было через окна второго этажа. Сьюзан спросила: «Есть другие версии?» Я засмеялся и сказал, что так вот и совершаются убийства! Теперь даже и вспоминать об этом тошно.

Его лицо нервно передернулось.

— И никому не пришло в голову, что это застрелился сэр Жерваз?

— Да нет, конечно же нет.

— А у вас нет никаких соображений на этот счет? Почему он покончил с собой?

Хьюго, подумав, сказал:

— Ну, мне, видимо, не следует это говорить…

— Стало быть, у вас имеются кое-какие соображения, верно?

— Ну.., это.., это трудно объяснить. Конечно, я не ожидал, что он покончит с собой, но в то же время и не очень-то удивился. Честно говоря, мосье Пуаро, мой дядя был не в своем уме. Это все знали.

— Вы считаете это достаточной причиной?

— Ну, люди довольно часто кончают жизнь самоубийством, если они слегка не в себе.

— Ну да, как все замечательно просто.

Хьюго вытаращил на него глаза.

Пуаро снова встал и бесцельно зашагал по комнате. Мебель здесь была удобная, хотя и по-викториански[8] громоздкая. Солидные книжные шкафы, огромные кресла и несколько стульев с прямой спинкой — подлинный чиппендейл. Украшений было немного, но некоторые бронзовые безделушки на камине привлекли внимание Пуаро и явно вызвали его восторг. Он брал их одну за другой, внимательно разглядывал, а потом осторожненько ставил на место. С одной из фигурок, крайней слева, он что-то соскреб ногтем.

— Что там такое? — без особого интереса спросил Хьюго.

— Пустяки. Крошечный осколок зеркала.

— Надо же, пуля зеркало разбила… — сказал Хьюго. — Разбитое зеркало — это к несчастью. Бедный старина Жерваз… Наверно, ему слишком долго в этой жизни везло.

— Ваш дядя был везучим человеком?

Хьюго засмеялся.

— О, настолько, что стал притчей во языцех! Все, к чему он прикасался, превращалось в золото! Ставил на слабую лошадь — она приходила первой! Вкладывал деньги в неприбыльную шахту, там тут же обнаруживали рудную жилу! Он каким-то непостижимым образом находил выход из самых безвыходных ситуаций. А сколько раз он просто чудом спасался от смерти! Отличный был старик, в определенном смысле. И много чего повидал, уж точно больше, чем его ровесники.

Пуаро как бы между прочим спросил:

— Вы были привязаны к дяде, мистер Трент?

Этот вопрос несколько озадачил Хьюго Трента.

— Ну.., да.., конечно, — неуверенно произнес он. — Понимаете, иной раз с ним бывало трудновато. Сами понимаете, когда живешь под одной крышей… К счастью, я редко с ним виделся.

— А к вам он хорошо относился?

— Не настолько, чтобы это было заметно! По правде говоря, его скорее.., как бы это сказать, раздражал сам факт моего существования.

— Как это?

— Ну, понимаете, у него не было родного сына, и это здорово его огорчало. Он совсем помешался на своих Шевени-Горах, вернее, на их родословной. Мысль о том, что, когда он умрет, Шевени-Горы исчезнут с лица земли, его просто убивала. Понимаете, этот род восходит к нормандским завоевателям[9]. А Старик — последний в роду. Наверное, для него это действительно была трагедия.

— А сами вы так не считаете?

Хьюго пожал плечами.

— По-моему, все это давно себя изжило.

— Что же будет с имением?

— Даже не знаю. Может, ко мне перейдет. А может, он завещал его Руфи. Но до смерти Ванды оно, вероятно, будет принадлежать ей.

— Что же, ваш дядя ничего не говорил о своих намерениях?

— Ну, была у него одна заветная мечта.

— И какая?

— Он хотел, чтобы мы с Руфью поженились.

— Это, без сомнения, было бы очень удобно.

— Куда уж удобнее. Но Руфь.., у нее, знаете ли, имеются свои планы. Не забывайте, она чрезвычайно привлекательна и знает себе цену. Она совсем не торопится выйти замуж и угомониться.

Пуаро подался вперед.

— Ну, а вы сами хотели бы этого, мосье Трент?

Хьюго устало сказал:

— Какая разница, на ком жениться? В наши дни так просто развестись. Если не угадаешь, ничто не мешает развязаться и начать все сначала.

Дверь отворилась, и вошел Форбс в сопровождении высокого щеголеватого мужчины.

Он кивнул Тренту.

— Привет, Хьюго, мне очень жаль. Такой удар для всех вас.

Эркюль Пуаро вышел вперед.

— Как поживаете, майор Риддл? Вы меня помните?

— Да, конечно. — Начальник полиции пожал ему руку. — Вы здесь? — В голосе его было легкое недоумение. Он вопрошающе посмотрел на Пуаро.