Подобное сотрудничество казалось вполне оправданным. Герман Геринг, как глава Имперского лесничества, отвечал не только за хозяйственные, но и за культурные аспекты охраны лесов. Свои воззрения на лесные угодья Геринг свел к мысли, что «лес снова должен стать собственностью всего народа, как и во времена наших германских предков». Слова о «германских предках»позволили Гиммлеру предположить, что Геринг был компетентен в вопросах истории и проявлял интерес к деятельности «Наследия предков». В Имперском продовольственном кабинете придерживались несколько других взглядов относительно лесных угодий Германии. В главном управления II F Имперского руководителя крестьян леса рассматривались лишь с точки зрения их аграрно-хозяйственного использования. Но что это за третья структура, помогавшая в осуществлении этого проекта?
В марте 1937 года генерал Карл Бекер создал Имперский исследовательский совет, ставший одним из подразделений Немецкого исследовательского общества. Руководителем Специального отдела по изучению лесов и деревьев стал профессор Эбертс. В декабре 1937 года Эбертс докладывал Бекеру, что в будущем году готов выделить на реализацию проекта 20 тысяч рейхсмарок.
Почему Аненербе пошло на такое сотрудничество? Все очень просто — исследовательскому обществу, как всегда, не хватало собственных средств. Кроме этого, воплощение в жизнь проекта «Лес и дерево в арийско-германской духовной истории и культуре» позволяло Аненербе привлечь новых сотрудников. Специальная комиссия, состоявшая из Зиверса, Вюста и представителей заинтересованных организаций, должна была отобрать из ста семидесяти пяти человек четыре десятка, которые бы заняли незначительные должности в «Наследии предков». Но не надо полагать, что это были дилетанты. Среди отобранных оказались такие корифеи, как специалист по истории права Карл Август Экхардт (тема — «Лес и деревья: коллекция источников»). Ежемесячная зарплата этих сотрудников была разной и колебалась между 50 и 600 рейхсмарками. Было решено, что тематические исследования, вылившиеся в указанную выше серию книг, должны были быть строго научными, но общедоступными и базирующимися на документах. Коллекция Экхардта также должна была быть понятной для всех. Благодаря подобному сотрудничеству Аненербе планировало избежать лишних финансовых трат.
Одновременно с этим «Наследие предков» предприняло попытку создать 50-томный «Словарь германоведения», который должен был объяснить такие понятия, как «оружие», «керамика», «домашнее искусство» и даже «сексуальные проблемы мужчин и женщин». Этот проект стал отражением тех крайностей, в которые кидало исследовательское общество Гиммлера. С одной стороны, предполагалось привлечь по обозначенным темам лучших специалистов, но, с другой стороны, Гиммлер полагал, что все они не должны были излагать своего мнения, а ориентироваться на мировоззренческие установки. Если к такой мутной концепции добавить отсутствие финансирования, то станет понятно, почему многие сотрудники «Наследия предков» начинали подумывать о специальной поддержке Немецкого исследовательского общества, Кое-кто был готов уйти в сомнительную с научной точки зрения «Немецкую академию защиты немецкого народа». А некоторые собирались перейти на должности обыкновенных библиотекарей и архивариусов. В итоге работа по созданию словаря началась под руководством знатока немецких диалектов и лингвиста Бруно Швайцера, чей отдел германской филологии и фольклора располагался в Детмольде.
Дальнейшее приобретение научного авторитета в ученом мире Аненербе связывало с организацией экспедиций и исследовательских поездок за рубеж. Первый шаг был сделан в 1935 — 1936 годах, когда Вирт выезжал в Скандинавию, но итоги этих поездок оказались весьма спорными. До начала войны организация подобных экспедиций была проблематичной. На то было две причины: во-первых, отсутствие необходимых специалистов, а во-вторых, все та же финансовая проблема. Из-за этого рухнули планы экспедиций в Гренландию и Африку. Исследовательская поездка лингвиста Швайцера в Исландию осталась только на бумаге, а экспедиция Грёнхагена в Финляндию не принесла никаких значительных результатов. Поездки профессора Альтхейма на Ближний Восток, где ученый пытался найти доказательства конфликтов германских, иллирийских и иранских народностей с семитскими племенами, оплачивались из личной кассы рейхсфюрера СС. Эти поездки сделали Альтхейма, известного в то время всего лишь благодаря серии «Лес и деревья», звездой Аненербе.
В этот период Аненербе гораздо больше повезло с проведением эсэсовских раскопок. Здесь все оказалось организованным на высшем уровне. Уже в 1934 году Гиммлер как Председатель правления «Учреждения Экстернштайн» начал помогать мюнстерскому профессору Юлиусу Андрее, который в 1935 году начал раскопки в местечке Бенсберг близ Кёльна. Впоследствии он в течение долгого времени раскапывал Альткрисбург в Восточной Пруссии, где, по словам Гиммлера, извлек на свет пять готических и раннегерманских культурных слоев. В конце 1936 года историк из Тюбингенского университета Густав Рик начал раскопки южногерманских курганов близ местечка Зигмаринген; в мае 1937 года он рапортовал Гиммлеру, что стадия совершения находок завершена. В августе того же года рейхсфюрер СС обратил свое внимание на раскопки профессора Шмидта в окрестностях города Ингольштадт. Кроме этого, нелегально вели раскопки и австрийские эсэсовцы. Их работы курировал Рольф Хёне. В начале 1937 года Р. Хёне перешел из РуСХА в Личный штаб Гиммлера. Здесь он получил задание организовать изучение окрестностей замка Кведлинбург с целью найти пропавшие останки Генриха I. Его предприятие увенчалось успехом, так как он отыскал скелет, который предположительно принадлежал легендарному королю. Для рейхсфюрера не было важно, был ли это Генрих I или кто-то другой. 2 июля 1937 года он был намерен провести погребение останков. Совесть у Хёне явно была нечиста. По меньшей мере, об этом говорило несколько фактов. У РуСХА имелся штат собственных антропологов, но Хёне не передал им для изучения череп предполагаемого короля. Вместо этого он пригласил маститого медиевиста Карла Эрдманна, который в 1941 году опубликовал обширный отчет о своих исследованиях. В этом отчете ученый говорил о подлинности останков, а стало быть, и «святости» захоронения. Хёне между тем продолжал свои раскопки.
Сейчас можно с определенным скепсисом относиться к этим проектам. Но тем не менее этот археологический опыт пригодился СС при изучении раннесредневекового торгового центра Хаqtхабу, который лежал на границе с Данией, чуть южнее города Шлезвиг. Руководителем этого блестящего (не побоюсь этого слова) проекта был друг Александра Лангсдорфа, приват-доцент из Кильского университета Герберт Янкун. Он еще в 1930 году просил у Берлинского археологического института разрешение начать раскопки, но получил его только четыре года спустя. Тогда Ганс Рейнерт пытался взять их осуществление под собственный контроль. Янкун поначалу не сопротивлялся — сказывался недостаток финансов. Но когда Янкун понял, что рискует потерять плоды своих трудов, он решил принять покровительство Гиммлера. В результате в 1937 году он получил не только мощнейший козырь в общении с государственными органами, но и достаточное финансирование. В конце 1937 года Гиммлер заявил, что необходимо расширить территорию раскопок, в основном за счет соседних крестьянских угодий, и поставить работы в Хайтхабу на более широкую базу. Чтобы это стало возможным, глава СС оказал серьезное давление на Имперское министерство воспитания.
В 1938 году исследования Аненербе вышли на принципиально новый уровень. Гиммлер распорядился, что все эсэсовские раскопки должны осуществляться в рамках деятельности исследовательского общества. Герберт Янкун, ставший к этому времени известным ученым, возлагал на «Наследие предков» очень большие надежды. В свою очередь Зиверс в своем письме Матильде Мерк, до сих пор продолжавшей оказывать помощь Аненербе, сообщал, что в первую очередь необходимо продолжать раскопки в Хайтхабу. Руководство Аненербе настаивало на некоторых кадровых перестановках. Например, Р. Хёне, начальник отдела раскопок при штабе Гиммлера, не устраивал Зиверса и Виста. Как позже свидетельствовали сотрудники «Наследия» на Нюрнбергском процессе, их смущало то, что Хёне был сторонником непрофессиональной науки, склонным к авантюрным выводам а-ля Вирт. Его пребывание в академическом окружении не могло продлиться долго. В мае 1938 года Хёне был вынужден оставить свой пост. Его преемником стал профессор, служащий Личного штаба рейхсфюрера СС Ганс Шляйф.
