— Давайте сделаем вот как… Мы с вами еще ничего не знаем. Не знаем, сколько их там будет, вообще — ничего. Предположительно знаем, что через час сюда приедет Феликс, войдет в морг, а затем его скорее всего начнут убивать.

— Кто начнет? — спросил озабоченно Геннадий. Похоже, судьба доктора его не особенно волновала, он спрашивал просто так, чтобы понять диспозицию.

— Я знаю, что там будет женщина и старик, — ответил Скелет. — Но, как вы сами понимаете, не женщины и старика я боюсь… Наверное, они по такому случаю пригласят своих громил. Тех, которые доставляют им жертвы.

— Как вы думаете — они уже там? — поинтересовался Геннадий, вглядываясь сквозь сгущающиеся сумерки в здание морга.

— Не знаю, — ответил Скелет. — Скорее всего — нет. Если бы они там были, где-то рядом была бы их машина. А я ее не вижу.

На самом деле он ведь не знал, как выглядит их машина, он просто огляделся и не заметил никаких транспортных средств поблизости. И вообще — хотелось думать, что бандитов внутри еще нет.

— Мы поступим так, — сказал он. — Я попробую забраться внутрь, и спрягаться там. Уж не знаю, как это у меня получится. А вы оставайтесь здесь. Если появится машина, любая машина, вы пригнитесь, чтобы вас не было видно. Поняли?

— Да, — кивнул Геннадий. — А что дальше?

— Дальше бандиты выйдут из машины и войдут в морг. Один, наверное, останется за рулем. Вылезайте тогда из машины, только незаметно, и постарайтесь приблизиться.

— И что делать потом? — нетерпеливо спросил Геннадий. Лицо его было сосредоточенным и серьезным. Такое лицо у него бывало в те часы, когда он проводил райкомовские совещания…

— Потом — по обстановке, — ответил Скелет. Он тяжело задумался и произнес неуверенно: — Вообще-то лучше всего было бы дождаться, когда приедет Феликс. Пусть он войдет внутрь. Я думаю, что предварительные разговоры с бандитами займут не больше двух минут, а потом они уже начнут его убивать. Так что лучше всего было бы вам войти в морг следом за Феликсом спустя пару минут. Ну, а там уж — по обстановке.

— А может быть, сразу следом войти? — спросил Геннадий. — За две минуты они могут его убить… Не опоздать бы.

— Вам надо доктора спасти или вы хотите бандитов поймать? — строго спросил Скелет. А поскольку Геннадий не нашелся, что ответить на столь прямой вопрос, сыщик повторил жестко: — Давайте определим приоритеты. Вы — заказчик, так что вам и решать… Что вам важнее — поимка бандитов, которые изувечили вашу дочь, или жизнь доктора?

Геннадий откинулся на спинку сиденья и вздохнул:

— Конечно, хотелось бы как-то совместить, — сказал он наконец. Потом вздохнул опять и добавил: — Все-таки он был женихом Юли… Да и в этом деле мы вместе стали действовать… Дорог, как память, не хотелось бы жертвовать…

— Дело в том, — объяснил Скелет, стиснув зубы, — что в ту минуту, когда Феликс будет только заходить, все бандиты будут напряжены и во всеоружии. А спустя пару минут, когда он уже будет у них в руках, они расслабятся… Нам с вами будет легче с ними справиться, когда они уже будут расслаблены… Феликс уже будет связан или… Или убит. Вот тут появимся мы с вами, и у нас может получиться. А врываться вместе с входящим Феликсом — это гибель. Просто нарвемся на пули.

— Ладно, — вздохнул Геннадий. — Будем делать так, как вы сказали. Вы меня убедили.

Скелет с интересом посмотрел на собеседника.

— Так вы согласны рискнуть Феликсом? — уточнил он на всякий случай и добавил для полной ясности: — Его могут действительно убить за эти две минуты.

— Вы это мне уже говорили, — отрезал Геннадий. — Совершенно незачем повторять дважды…

На лице его появилось жесткое выражение сталинского наркома, и он процедил:

— Приходится рисковать, ничего не поделаешь. Феликс мне все-таки не родная дочь… Лес рубят — щепки летят.

— Ну, будем надеяться, что все обойдется, — заметил Скелет, сворачивая неприятный разговор. Им обоим было известно, что в таких делах чем меньше обсуждаешь необходимые жертвы, тем легче…

— А где будете вы? — спросил на всякий случай Геннадий, когда сыщик же открыл дверцу машины, чтобы выходить.

— Откуда я знаю? — ответил Скелет. — Спрячусь где-нибудь. Прикинусь покойником, — криво усмехнулся он. — Хоть это и дурная примета.

— Но вы будете действовать одновременно со мной? — уточнил Геннадий Андреевич.

— Не сомневайтесь, — ответил Скелет, потом пожал плечами и, глядя в глаза заказчику, сказал почти растерянно: — Тут такое дело… Мы с вами должны доверять друг другу. Просто никуда не денешься.

Геннадий Андреевич остался один в машине. Он лишний раз проверил, как действует его газовый пистолет, и приготовился ждать.

А Скелет проскользнул к своей машине и отогнал ее подальше, чтобы ее не заметили. Он не хотел «засветиться» раньше времени.

Потом он вернулся к моргу и осторожно обошел его со всех сторон. Казалось, что внутри никого нет. Потом Скелет заметил, что в окне первого этажа мелькнула голова санитара. Того самого, которого он заочно «окрестил» добрым молодцем…

Скелет несколько секунд понаблюдал за парнем через окно, потом увидел, что санитар вышел куда-то. Скелет проверил раму окна. Она была старая, растрескавшаяся. Вообще, чувствовалось, что в морге не опасались воров.

Дверей было две, но Скелет не хотел входить в двери. Одна была заперта — это та, которая вела в помещение для прощания, куда пускались родственники и где стояли гробы по утрам, а вторая была служебной, и Скелет не хотел рисковать раньше времени.

Оставались окна. Все они были совершенно одинаковые, и пролезть, в принципе, можно было через любое. Задвижки давно отлетели, да и петли держались «на честном слове».

Эта больничка была построена еще в начале века, до революции, и за семьдесят лет своей власти большевики не ремонтировали ее толком ни разу. Так, латали кое-где… А уж про морг и говорить нечего. К нему, к его стенам не прикасалась рука ремонтника никогда.

Во всем, что касалось смерти, советская власть была страшно стыдлива. Смерть как-то не вписывалась в коммунистическую идеологию, поэтому ее как бы и вовсе не существовало. Кладбища сносились, отпевания были запрещены под страхом увольнения с работы, морги разваливались, а слово «хоспис» вообще было неизвестно…

Все вместе это называлось «социальный оптимизм». Удивительно, что кровавый режим, от которого с первых же дней узурпации им власти пахло гробами и трупным тлением, так заботился о том, чтобы нигде не было напоминаний о смерти…

Итак, морг был очень старым и ветхим. Скелет попробовал рукой несколько рам на прочность и в конце концов выбрал то окно, которое было ближе всех к двери, ведущей в «прощальный» зал.

Он постоял минутку, прислушался. А когда раздался очередной шум от проезжавшей за оградой грузовой машины, рванул раму на себя. Против его ожидания, рама даже не треснула и не отвалилась. Она просто была незаперта.

«Хорошее начало, — отметил про себя Скелет, вскакивая на подоконник. — Сразу получилось с окном — может быть, получится все и дальше…»

Он, как и рассчитывал, попал в зал, где стояли несколько столов и на них гробы. Видно, санитар уже успел нарядить трупы для завтрашнего утра, когда придут родственники. Гробы были уже полны…

В этот момент Скелет услышал звуки, которые шли из соседнего помещения. Он замер и прислушался.

— Ну, — говорил грубый мужской голос. — Что это еще такое? Это ты сам, что ли?

Потом наступило молчание. Кто-то ходил по дощатому полу, и Скелет слышал скрип половиц.

Скелет стоял, боясь пошевелиться.

— Я спрашиваю, ты сам его пришил? — повторил мужской голос.

— Сам, — ответил санитар. Скелет сразу понял, что это тот самый санитар, добрый молодец.

— А чего? — продолжал задавать вопросы мужчина. — Чем он тебе помешал? Тебе с него все равно никакого навару — он же старый.

— Это мой заведующий, — произнес санитар. — Так было надо… Заберете его потом. Вместе с тем, другим.