Стараясь утихомирить этого громилу, Евгений поднял ладони к груди, словно защищаясь от его ярости, и сказал примирительным тоном:

– Вообще-то я не американец…

– А кто? – подавился слюной «свин».

– Ирландец. Из Дублина. Только живу сейчас в Нью-Йорке. Временно.

– Один дьявол – американцы, ирландцы! – не дал себя запутать «свин». – Все вы, белые, лезете сюда, к нам, везде нос суете! Почему не сидите дома?

– Ну, мы же просто снимаем кино и рассказываем людям о вас, о том, как вы здесь живете, – резонно заявил Миронов. – Разве вам не приятно знать, что во всем мире о вас смотрят кино?

– Не приятно, – буркнул, вдруг успокаиваясь, «свин». – Мы не хотим, чтобы о нас знали. И хватит разговаривать!

Он убрал пальцы с кобуры и скомандовал:

– Связать им руки! В лагере будем разбираться.

Евгений поймал вопросительные взгляды своих людей и едва заметно кивнул. Пусть все пока идет своим чередом. Освободиться они всегда успеют. Тем более что, судя по всему, Оруджев остался на свободе. Он что-нибудь придумает. Нужно разобраться, к кому они попали и каковы силы противника. Может быть, даже удастся раздобыть какое-то транспортное средство, сократить долгий путь до бразильской границы.

Руки им связали за спинами и, подталкивая стволами автоматов, повели по едва заметной тропинке в джунгли. Глаз не завязывали. И это было плохо. Если собирались впоследствии отпустить, то непременно позаботились бы о том, чтобы нежданные гости не запомнили расположения лагеря. Значит, придется все же действовать жестко. Ну и что? Не привыкать.

Ребята из его группы особенно по сторонам головами не крутили. Побывали они уже в этих джунглях. И хотя в прошлый раз все происходило значительно южнее, здешние леса немногим отличались от тех, по которым приходилось пробираться в Аргентину. Так же щебетали разнообразные птицы, верещали обезьяны, и лучи солнца едва-едва пробивались сквозь густую листву.

Когда через полчаса добрались до места, Миронов сразу понял, что предполагаемая судьба их незавидна. Это была тайная лаборатория по изготовлению кокаина. Несколько хижин, скрытых под почти сплошным покровом деревьев, дощатый барак непонятного предназначения, большой сарай, где наркотик и делали, кухня. И отдельно стоящий домик.

Если хижины, барак, сарай были сляпаны на скорую руку и являлись временными пристанищами, то домик выглядел более основательно. Там явно жили не простые работники. Может быть, даже не бандиты, захватившие группу Миронова. Скорее всего, хозяин этой лаборатории и настоящий повелитель охранников, которых он послал узнать, что за стрельба и взрывы происходят на подвластной ему территории.

Но хозяина сразу увидеть не удалось. Обыскав пленников и убедившись, что в их карманах кроме мелких монет, сигарет, зажигалок и носовых платков нет больше ничего, их затолкали в барак и заперли в клетке, расположенной в углу довольно просторного помещения с примитивными лежаками. Очевидно, здесь спали рабочие, а клетка служила карцером и по случайности сегодня как раз пустовала. А может быть, штрафников специально выпустили, чтобы освободить место для новичков.

Первым делом, когда, закрыв навесной замок, конвоиры ушли, группа осмотрела свое узилище и пришла к выводу, что вырваться из него – пара пустяков. Клетка, хотя и была сварена из толстых арматурных прутьев, при надлежащим образом приложенных усилиях серьезного натиска не выдержит. Да и замок – ерунда на постном масле. Три минуты на открывание.

Видимо, карцер был рассчитан на рабочих лаборатории, истощенных тяжелым трудом и плохой кормежкой. Тем было не до побегов. Они хотели только одного: прожить подольше, а там как бог даст. По сути, эти люди превратились в бессмысленный скот, знавший только однообразную работу, скудную еду и сон на жесткой подстилке.

Разговаривали шепотом и по-английски. Стенки у хижины были тонкими, пленников могли подслушивать.

Первым горячо зашептал Шишов.

– Командир, я только свистнуть успел, как мне к горлу нож приставили, а к затылку ствол! Черт его знает, откуда они возникли!

Миронов нервно дернул щекой.

– Хороши специалисты! Какие-то бандюганы их повязали…

И видя, как возмущенно и обиженно вскинулись его бойцы, пресек их протест:

– Все! Потом разбираться будем, кто прав, кто виноват. Сейчас о деле надо думать! Предложения?

– Да какие предложения?! – Монастырев был как всегда прямолинеен. – Охрану вырубить, оружие отобрать и всем надрать задницы, чтобы неповадно было! Клетка эта – курам на смех!

– Спокойнее, Портос, не торопись! Ты знаешь, сколько охраны здесь с автоматами? Я вот только семерых видел. А если их в несколько раз больше? От нас не убудет, если еще немного в узников поиграем. Надо сначала разобраться, что и к чему. С их главным встретиться. Может, все миром уладим.

Он помолчал несколько секунд и добавил:

– Хотя это весьма сомнительно. Вы поняли, куда мы попали?

– А чего не понимать? – хмыкнул Штефырца. – Наркоту они тут готовят. И полоса для того, чтобы вывозить.

– Думаешь, наземной дороги нет?

– Если и есть, то по ней только припасы можно доставлять. Кокаин не повезешь, наверняка военные патрули шастают. Вглубь, сюда, например, не суются, а перехватывают в пути. Воздухом отсюда легче товар возить.

– То-то мы так легко улетели, – пробурчал Монастырев.

– Мы – особенное дело, на нас охота была объявлена. Вот и послали самолет. А этих кто проконтролирует?

– В прошлый раз мы как-то увильнули от знакомства с этими фабрикантами, – вздохнул Шишов.

– Кстати, – вмешался в начинающийся спор Миронов. – Я не уверен, что охота закончилась.

– Нет, командир, – авторитетно заявил оправившийся от смущения Шишов. – Скорее всего, увидев фотографии горящей «Цессны», те, кто охоту объявил, решат, что и мы с ней накрылись. И отстанут.

– Ты считаешь? – строго глянул на него Миронов, и Леня сразу сник. Ведь в том, что их застали врасплох, была большая часть его вины.

– А мне так не кажется, – продолжил Евгений. – Самолет-самолетом, но сгорел-то он на полосе, а не был сбит. Так что мы вполне могли спастись. Что и произошло. Но если на нас объявлена действительно серьезная охота, то эти люди не успокоятся и пришлют кого-нибудь проверить.

– И будет этот кто-то, – подхватил Штефырца, – вооружен до зубов и очень сердит.

– Вот именно, Миша, – кивнул Миронов. – А следовательно, долго нам здесь задерживаться не стоит. Но пока – всем отдыхать. Не будем торопить события.

Несколько минут прошли в молчании. Потом Шишов подал голос:

– А знаете, здесь не кокаин делают…

– В каком это смысле? – открыл глаза Миронов.

– Ну, чистым кокаином в основном колумбийцы занимаются. А здесь сырье для него делают – пасту коки.

– Так, – заинтересовался Монастырев. – И что ты еще про эту гадость знаешь?

– Да так, мелочи, – неохотно сказал Леня.

Но Миронов его подбодрил:

– Давай, давай! Проведи политинформацию!

Сам он многое о кокаине читал при подготовке операции, но был уверен, что люди его пробежали документы взглядом и тут же забыли. А зря, ведь те же партизаны получали от кокаиновых производителей достаточно ощутимые дотации и не гнушались этими деньгами.

– Ну, – начал Шишов, – еще три тысячи лет назад местные жители жевали листья коки и считали, что это подарок богов. Целые плантации существовали. Кока тонизировала, помогала в работе. Кстати, первая «Кока-кола», которую придумал этот аптекарь, как его, Пембертон, содержала в себе кокаиновый сироп и только спустя несколько лет его из рецепта удалили.

Ну вот. Когда испанцы в Южную Америку пришли и обосновались окончательно, землевладельцам даже разрешили платить налоги листьями коки. А позже в Англии один чудик стихи написал «Поэма о коке». Но тогда еще кокаина не было, его только в девятнадцатом веке научились изготовлять. Во Франции вино стали выпускать с кокой. «Вино Мариани» называлось. Причем для себя они делали это вино с меньшим содержанием кокаина, а на экспорт – с большим.